организовали наш семейный отпуск, продлившийся всего один оборот, — потом меня вызвали на службу. Я рассудила, что Каста не стала бы отправлять меня на отдых, если бы я была ей нужна, и пришла к выводу, что исполняю задание Ледо. А потом и вовсе решила — это неспроста. И уже не сомневалась, что тот самый предатель — Ледо.
— Повезло мне, что ты угодила в плен, — говорит между тем Нерейт. — Ты не только спасла мне жизнь. Каста уже давно ломала голову, как избавиться от Ледо. С тех пор как он надумал выдать её сестрицу замуж. Ледо никогда не понимал всей силы её привязанности. Не знал, что Каста готова пойти на что угодно, лишь бы сестра оставалась при ней.
Нерейт подходит ещё ближе, внимательно следя за мной.
— Ты оказалась просто идеальным исполнителем. Тобой движут горе, отчаяние, ненависть. Ты сама хотела найти виноватого. Нам только оставалось подстроить всё так, чтобы виноватым стал Ледо.
Выходит, я погубила саму себя. Тогда, на Серых холмах, во время нашей встречи на скульптурном кладбище, я честно призналась, что готова пойти против воли хозяина, если тот захочет отнять у меня сына. Каста это запомнила. Потом спросила у Нерейта, кто такой Белек Аспа, — нашла у кого! Нерейт, конечно, догадался, что я слышала это имя в форте Фаракца — более того, в связи с именем Ледо. Из чего Нерейт сделал вывод, что я уже подозреваю хозяина в тёмных делах.
Мало того — ещё раньше я рассказала о письме, хранящемся у меня дома. Каста успела найти его, прочесть и придумать, как можно использовать письмо против меня. Это была моя главная надежда.
— Каста… письмо… — еле-еле выговариваю я. Мне надо знать наверняка, как именно меня использовали.
— Орна, мы никак не могли допустить, чтобы Джея отозвали с фронта, — наигранно виноватым тоном отвечает Нерейт. — Иначе у тебя не было бы никаких причин убивать Ледо. Ты просила Касту поговорить с братом, она и поговорила. Только выставила всё дело в таком свете, чтобы Ледо ответил отказом и отправил тебя восвояси. Таков был её план.
Должно быть, Нерейт сразу понял, что я — самая подходящая тень. Как только сбежали из тюрьмы, отправился прямиком в Караллу и оттуда послал весточку Касте. Потом остался в крепости, чтобы дождаться меня. Знал — если я вообще выживу, то первым делом пойду туда. Сама ведь сказала, что именно там служит Джей. Идиотка. Каста знала о моём прошлом, остальное я рассказала Нерейту. Вот и вышло, что превратить меня в убийцу хозяина им ничего не стоило. Семья всегда была моим слабым местом.
Чудовищный размах предательства потрясает меня. Они с самого начала направляли меня, словно марионетку.
На языке вертится тысяча вопросов, но задаю всего один, самый важный. Воздуха уже не хватает, но с хрипом выдыхаю:
— Мой сын… правда… умер?
Нерейт осторожно подходит ко мне вплотную и чуть опускает лук. Видимо, удостоверился, что в таком состоянии я опасности не представляю. Что правда, то правда. Даже голову поднять сил нет.
— Честно? Понятия не имею. Во всяком случае, ещё недавно был жив, и с тех пор ни о чём подобном не слышал. — Нерейт берёт со стола бумаги и бегло их проглядывает. — Признаю, подделать письмо из армии — довольно-таки подло с нашей стороны. Но иначе ты не стала бы убивать Ледо, и все наши усилия пропали бы даром. — Нерейт пожимает плечами. — Мы знали — ты попытаешься разыскать Рейту. Потому и решили — будет лучше, если новость сообщит она. Если задействовать кого-то постороннего, у тебя могли закрасться подозрения. Классическая уловка. На такое даже попадаться стыдно.
От радости чуть не разрывается сердце. Величайшее счастье смешивается с ужасом, болью, потрясением. Отвращение к себе и ненависть к ним смешиваются с зарождающейся надеждой. Слишком много чувств одновременно. Не могу с ними справиться. На глазах слёзы, трясусь, как в лихорадке. Кажется, будто умираю, но только не от яда.
Нерейт подходит к фонарю, скатывает договор в трубку и подносит к огню.
— Тебе воздадут величайшие посмертные почести, — произносит хааду. — Ты геройски погибла, защищая хозяина от подосланных гурта убийц.
Нерейт поворачивает бумагу так, что огонь взлетает по ней вверх. Он следит за пламенем как заворожённый.
— Теперь всё будет как надо. Война продолжится. Слишком много людей получают от неё прибыль. Нельзя, чтобы боевые действия закончились прямо сейчас. Мир — не в интересах клана Каракасса.
Нерейт держит горящую бумагу до тех пор, пока та не обжигает ему пальцы, затем роняет договор на пол. Документ обугливается и чернеет, его лижут языки белого и красного пламени. Скоро бумага совсем съёживается.
— Операция «Ураган» провалится, — тихо продолжает Нерейт, не сводя глаз с остатков договора, стоившего Ледо стольких трудов. — Горечь поражения пробудит в эскаранском народе гнев, и люди удвоят усилия, чтобы побить ненавистного врага.
Наконец Нерейт поднимает глаза.
— Именно крупные сражения кормят клан Каракасса. Только у него хватает производственных мощностей, чтобы удовлетворить огромный спрос на лекарства.
Нерейт снова приближается ко мне. Вид у меня жалкий — задыхаюсь, по лицу ручьями текут слёзы. Нерейт оскаливается и поднимает лук.
— Ты слишком доверчива, Орна. В твоём деле бдительность терять нельзя, а то получишь нож в спину.
Зажмуриваюсь в ожидании выстрела, но тут раздаётся такой звук, словно что-то куда-то врезалось, и Нерейт выпускает стрелу в пол. Она ударяется о каменные плиты и откатывается в сторону. Лицо у хааду становится растерянным. Он глядит на меня долгим взглядом, в котором читается разочарование и чуть ли не обида. Мол, как ты могла?
Потом Нерейт издаёт стон и валится на бок. Теперь вижу, что ему между лопаток по самую рукоятку вонзился метательный нож.
— Да, приятель, верно ты сказал. Не поспоришь, — весело обращается к Нерейту Керен и вразвалочку заходит в комнату.
Пока он добирается до меня, переступая через трупы, и опускается рядом со мной на колени, могу только пялиться в потолок. Больше ни на что нет сил.
— Ну и видок у тебя, — произносит Керен. Спасибо, что сказал, а то я не в курсе.
— Почему опоздал? — выговариваю я.
— Ты велела дежурить у ворот и дать знать, если приедет кто-то посторонний, — напоминает Керен. — Насчёт твоего дружка-хааду указаний не было.
— Если бы знала, что Нерейт предатель, я бы сейчас здесь не лежала. Зачем так долго тянул, почему сразу нож не кинул?
— Надо же было убедиться, на чьей он стороне. Сначала разберись, потом действуй.
— А что он мне бок прострелил — это, по-твоему, не доказательство? Так, знак дружеского внимания?
Керен указывает на Нерейта.
— И ведь не разберёшь, прикончил я его или нет, — с раздражением бормочет он. Выдёргивает нож из спины Нерейта и вонзает в шею. — Так-то лучше. Теперь точно готов.
Безуспешно пытаюсь встать.
— Идти сможешь? — спрашивает Керен.
— Кажется, нет.
— Есть у меня один человек, мигом тебя на ноги поставит. Двеоминг. Зря не болтает. Сумасшедший, конечно, но не слишком.
Киваю и захожусь в кашле.
— Ничего, яд скоро перестанет действовать. Уже полегчало. Жизненно важные органы не задеты.
— Ты у нас женщина сильная. Всё с тобой будет в порядке.
Керен помогает мне встать. Каждое движение причиняет боль. Втягиваю воздух сквозь сжатые зубы.
