— Конечно, просто Типпи. И вы тоже, — обратился он к Генри.
— Спасибо, Типпи.
— Не за что, Генри.
— Так вот, — вмешался Галли, — вы не задумывались о современных веяниях?
— Вообще-то, — отвечал Типтон, впервые о них услышавший, — скорее нет.
— Под этими веяниями, — продолжал Галли, — я подразумеваю сферу развлечений. Просто поражаешься, как изменились вкусы. Tempora mutantur et nos mutamur in illis [2].
— Золотые слова, — согласился вежливый Типтон.
— Возьмем такую простую проблему, как выпивка. В мое время человек шел в бар.
— И правильно делал, — поддержал Типтон.
— Несомненно, но вы только взгляните, что стало в эпоху машин! Всех тянет на воздух. Теперь хватают девушку, сажают в машину — и на простор! Чем задыхаться в городском баре, люди пьют на террасе, под Оксфордом.
— Под Оксфордом?
— Да.
— Почему именно там?
— Потому, — объяснил Галли, — что таковы современные веяния. Доехать легко — Лондон близко. Человеку, у которого там гостиница, можно позавидовать.
— Да уж, — сказал Типтон.
— Например, Листеру.
— Листеру?
— Да.
— Вот этому?
— Этому. Я ему вечно твержу, что надо ее усовершенствовать. Золотое дно. Вы согласны?
— О да.
— Так я и думал. Какие места! Люди поедут туда ради одних пейзажей. Прибавьте погреб, теннисный корт, первоклассный джаз, изысканную кухню, два зала — на террасе и в обитой панелями столовой, для разной погоды. Машины потянет как магнитом.
— Столовая обита панелями?
— Еще нет. Как ее обобьешь без денег? Тут нужен капитал.
— Конечно. Капитал — это главное.
— Закрыв глаза, — продолжал Галли, — я все это вижу. Сворачиваешь с шоссе, попадаешь в сказочный сад, усеянный цветными фонариками.
— С фонтаном.
— Естественно, с фонтаном.
— В разноцветных лучах.
— Вот именно. Приятно слышать, как вы все схватываете. Я знал, что вам понравится.
— Как же! На чем мы остановились?
— На лучах. Справа — сад, полный самых разных цветов. Слева, за таинственными стволами, мерцает серебро.
— Почему?
— Там пруд.
— И пруд есть?
— Будет. Какой пруд без капитала?
Типтон задумался:
— Я бы сделал искусственные волны.
— Блестящая мысль. Запиши, Генри. Теперь — терраса.
— Это где зал?
— В хорошую погоду.
— Вот что, — заволновался Типтон, — увьем ее розами.
— Увьем.
— Ту т нужно это… Ну, сверху… как его?
— Зонтик? — предположил Генри.
— Генри! — с упреком сказал Галли. — Зонтик — и розы! Я тебе удивляюсь. Типпи ищет слово «пергола».
— Она самая. Увьем ее розами, а джаз поместим за густой жимолостью. Красота! Сколько с человека за обед?
— Шиллингов восемь.
— Лучше десять. Они и не заметят. Смотри-ка, двести обедов по десять монет — чистых сто фунтов. А если прикинуть, что так все лето, три месяца… И напитки. Вот где главная выручка! Коктейли — на столиках, у фонтана.
— И у пруда.
— Генри! — вскричал Типтон, прохаживаясь взад и вперед. — Это золотая жила!
— Верно, Типпи.
— Повалят отовсюду! Придется нанять полицейских. Да ты оглянуться не успеешь, как станешь миллионером.
— Вот и я ему говорю, — поддержал Галли. — Одно тут нужно — капитал.
— Именно!
— Тысячи три.
— Кладите четыре.
— Или пять.
— Да, может, и пять. Круглое такое число. Галли положил руку Типтону на плечо.
— Вы дадите пять тысяч? — нежно спросил он.
— Я? — удивился Типтон. — Я ничего не дам. Я не могу потерять деньги! Да вы их достанете, чего там. Поспрашивайте. Ну, я пошел. Мы с Вероникой собирались покататься на лодке.
Быть может, он знал, что оставляет разбитые сердца; быть может, не знал. Он думал о себе.
Галли посмотрел на Генри, Генри — на Галли. Какое-то время они не могли говорить. Мысли их были слишком глубоки для слов.
— Что ж, бывает, — сказал наконец высокородный Галахад. — Есть люди, которые просто не могут вынуть чековую книжку. Приходится это принимать мрачно и твердо. Вернемся к Кларенсу. Чего бы я ни отдал, чтобы узнать, кто стащил ожерелье! Если не Гермиона, счастье еще возможно. А, вот и она!
Генри подскочил, словно червяк на крючке.
— Что? Где? — Он кинул лихорадочный взгляд на двери и увидел, что дурная весть верна. Леди Гермиона в сопровождении лорда Эмсворта выходила из гостиной. — Галли, я бегу.
Галахад кивнул:
— Да, предоставь все мне. Я бы на твоем месте поговорил с Пру, она шла в розовый сад. Я приду попозже. — И он обернулся к родственникам. Монокль сверкал решимостью, сам он дышал твердостью и отвагой, словно боксер в весе пера, поджидающий чемпиона.
Когда сестра подошла поближе, он увидел, что она не победна, а мрачна.
«Держи хвост!» — сказал он сердцу, и сердце отвечало: «А то!»
К нашему счастью, в знатных домах Англии редко бывает, что два человека выпивают горькую чашу в один и тот же день. Но это случилось. Вспомним полковника Уэджа; а теперь посмотрим на леди Гермиону. Чем больше она размышляла, тем больше соглашалась с тем, что брат ее Галахад оказался прав. Гордые женщины этого не любят. Выхода она не видела.
Ультиматум Фредди казался ей гласом судьбы. Она уже поняла, что с Типтоном шутки плохи. Откроет
