украсили его лоб. Однако он и похолодел, словно воздушный пирог, у которого сверху — горячее суфле, а внутри — мороженое.
— Боже ты мой! — вскричал он. — Ну я и влип! Скажите, Элзи, что мне делать?
Вероятно, Боттлтон-Ист рождает особенно мудрых женщин, а может, все они такие, но Элзи ответила:
— Значит, так. Ту т темно, он близорукий, а очков не носит. Джейн слышала, он говорил: «В очках я глупо выгляжу». Езжайте в Лондон, купите бюст, суньте сюда. Он не заметит.
Мартышка не сразу уследил за ходом ее мысли, но, уследив, восхитился. Вот он, выход! Собственно, и ехать не надо — бюст есть в Икенхеме. Вчера за обедом, рассказывая о Салли, дядя показал на него, а он, Мартышка, — что за ирония судьбы! — едва взглянул. Сейчас он взглянет будь здоров, это уж точно.
Прикинем: до Икенхема — двенадцать миль, это минуты три с небольшим. Да, до возвращения хозяев обернуться можно.
— И верно! — сказал он, улыбаясь мудрой Элзи. — Пойду выведу машину.
Элзи это одобрила.
— А вы тут приберите, ладно?
— Ага.
— Молодец. Красота! — совсем развеселился Мартышка, убегая к гаражу.
Когда он отъезжал, Элзи Бин, прибравшая обломки, стояла на ступенях у входа. Мартышка ощутил укор совести.
— Э-э, — сказал он, — спасибо вам большое. Вы меня прямо спасли. Этот Джек-потрошитель съел бы меня — и не поморщился.
Элзи заверила, что рада служить. Мартышка пожал ей руку.
— Спасли и спасли, я б совсем пропал, — пояснил он, и как-то вышло, что после этого оставалось по-братски ее поцеловать. Так он и сделал, а Билл Окшот, огибая угол (он много гулял, чтобы заглушить душевные муки), видел все, с начала до конца.
Мартышка впорхнул в машину. Билл глядел на него.
— Это не мистер Твистлтон? — проверил он у Элзи, хотя люди этого типа меняются мало.
— Он самый, — отвечала она, не ведая о буре в его душе, ибо в Боттлтон-Ист все целуют друг друга, как ранние христиане. — Он говорит, вы шутили.
— Когда?
— Насчет птиц. Они их стреляют из рогатки, а из трубки — родственников.
Но Билл не слышал ее. Он думал о Мартышке. Вот кому, думал он, вручила свою судьбу Гермиона! Распутнику, Дон Жуану, который начал свои бесчинства в танцклассе, а теперь целует горничных. Как прав был Икенхем с этим леопардом! Но тот не может, а этот не хочет избавиться от пятен.
— Куда он поехал? — спросил Билл.
— В Лондон.
— Да он только приехал!
— Ага.
— И уехал?
— Ага.
— А зачем?
Элзи была хорошим, осторожным сообщником:
— Не знаю. Взял и поехал.
Билл глубоко вздохнул, думая о том, что приятель его лишился последнего разума. Раскуривая трубку, он страдал. Здоровый распутник — это плохо, сумасшедший — еще хуже.
Глава 4
Ровно без четверти восемь, искупавшись и переодевшись в клубе, лорд Икенхем прибыл в Челси, на Бадж-стрит, чтобы повести в ресторан Салли Пейнтер.
Улица эта, в самом центре артистического квартала, темна, грязна и неприятна. Обитатели ее много читают и часто едят фрукты, ибо у тротуаров трепещут газеты, а в канавах лежат шкурки от бананов, сердцевинки от яблок, косточки от слив и хвостики от ягод. Кошки здесь жилистые, могучие, и вид у них такой, словно они только что видели, а то и совершили убийство в самом жутком стиле.
Естественно, элегантный граф оживил неприютность этих мест, внеся самый дух фешенебельных бегов, когда разыгрывается кубок. Вскоре он получил подкрепление — из-за угла вынырнула девушка в бежевом, тоже напомнившая о бегах. Даже споря о том, какого оттенка похожий на него кролик, Мартышка не стал бы отрицать, что Салли Пейнтер прелестна, — не только хороша, но так изящна, что и этого бы хватило.
Лорду Икенхему она напомнила легкую душу лета. Увидев, как она остановилась, чтобы погладить кошку, а кошка тут же стала возвышенней и добрее, граф совсем растрогался.
Тем временем Салли, словно Коломбина, бросилась в его объятия.
— Я вас не задержала, дядя Фред? — спросила она. — Пришлось повидаться с одним человеком, насчет бюста. Вы давно ждете?
— Нет, что ты! — отвечал граф, думая о том, что все только и занимаются бюстами.
Салли взяла его под руку и сказала:
— Как я рада вас видеть!
— Да, — согласился он, — видеть меня приятно.
— Спасибо, что пришли. Улизнули, а?
— Странные глаголы ты выбираешь.
— Разве тетя Джейн не говорила, что снимет с вас скальп?
— Припоминаю какую-то шутку в игривом стиле. Зачем ей нужно, чтоб я уподобился овощу? Однако сейчас твоя названая тетя на пути в Вест-Индию. Прекрасный случай расширить горизонты. И для нее, и для меня.
— Ах, дядя Фред!
— Что ж, ловим такси. А вот и оно! — заметил граф, когда они свернули за угол. — К «Баррибо», пожалуйста, — сказал он шоферу, и Салли закрыла глаза от счастья. При ее обедах чарует самое имя лучшего ресторана.
— Мы же не одеты! — заметила она, однако.
— Пойдем в гриль. Веч. кост. не обязат.
— А я прилично выгляжу?
— Еще бы! Елена после косметички.
Салли совсем расслабилась.
— Мы, графы, метим высоко, — заверил ее лорд Икенхем. — Самое лучшее — вот наш девиз.
— Хорошо быть графом?
— Нет слов. Иногда проснешься — и ахнешь: как только живут все прочие!
— Но вы знаете, что граф — паразит? Анахронизм, нарост на теле государства. Это Отис сказал. Он теперь вроде коммуниста.
— Вот как? Что ж, передай ему, я себя вешать не дам. Не любит графов?
— Недолюбливает. Говорит, они сосут кровь.
— Какой идиот, однако! А кровь сосем, ничего не попишешь. Для румянца. Правда, я взял свой титул горбом. Люди видят хлыща в короне, с пятью именами; а начинал я снизу. Много лет я был младшим сыном, вот как!
— Что ж вы раньше не сказали?
— Не смел. Подумай сама: в книге пэров есть — но мелким шрифтом!
