другого, он будет отдавать все сначала тебе, независимо от распоряжения Императора. Я все устрою, не беспокойся.
— Приступим сегодня же. Можешь уже собираться! Я им такое устрою, что мало не покажется, — принцесса зловеще улыбнулась. Вот уж что ей трудности не составит. Тем более наследнице уже было поперек горла соблюдать все эти церемонии, пытаясь общаться с Беатрис учтиво.
Около полудня первым проснулся Карл. Протерев глаза и встав с импровизированной лежанки из смятых мешков, гвардеец осмотрелся, и ухмыльнулся. Картина, представшая перед ним, ясно говорила о том, что накануне тут была бурная попойка. Вокруг валялись бутылки, перевернутые кубки, и обрывки игральных карт. Лютый и Велер спали прямо на полу возле двери. Гарри заснул сидя за столом. Алан храпел и вовсе под столом.
После того как пьяная наследница отправилась в свою комнату, они продолжали пиршество, пока не выпили всё до капли. Изрядно опьянев, они заснули прямо на чердаке.
— Ну и надрались мы, — вслух произнес Карл, вспоминая окончание вчерашнего пиршества. Гвардеец поправил свои волосы, и принялся осматривать чердак на предмет оставшегося пойла.
— С вами останется, пьяницы херовы, — тихо процедил Карл, и стал обшаривать свои карманы в поисках самокрутки. Ничего не найдя, он выругался вслух, и принялся обшаривать карманы спящих гвардейцев. Будить остальных отчаянно не хотелось. Если он сейчас ещё и не покурит, точно всех поубивает к Проклятому. Наконец, в кармане у Гарри он нащупал одну самокрутку. Достав её, он стал искать взглядом огниво, попутно вспоминая, где его могли вчера оставить. Наконец, найдя все необходимое, Карл спешно закурил, поднял с пола перевернутый стул, и присел на него.
В очередной раз, с удовольствием затягиваясь, он с таким же удовольствием вспоминал вчерашний день. Вот уж денек выдался, нечего сказать. Ещё с утра он полагал, что уже через пару дней он свалит из этой паршивой дыры. Не собирался он караулить эти дурацкие ворота. Карл был уверен, за пару дней ему проспорят или проиграют в кости десяток человек, и он с чистой совестью покинет Небельхафт, чтобы вернуться на стезю наемного убийцы. С этой мыслью Карл рассмеялся, вспомнив, как замочил бродягу, чтобы выиграть спор. Убил за три серебряника, так низко он ещё не падал, убийца хренов.
Только теперь все это ерунда, он не просто гвардеец самой наследницы, он теперь её наставник, а для него это значит не просто перспектива огромного жалования и карьеры в Эрхабене. Карл, помимо всего прочего, наделся таким образом пообщаться с талерманцем. Все-таки он когда-то хотел вступить в Талерман. Но не сложилось. Оказалось к лучшему. Хотя он лгал, что не успел, так как истинная причина, по его мнению, была позорной.
Собственно говоря, несмотря на кажущуюся откровенность, он многое не рассказывал, в особенности из своего прошлого. Точнее, не рассказывал он именно правду. Карл перекручивал факты, либо просто лгал. Когда те же сослуживцы спрашивали о том, откуда он сам, или допустим, откуда эта хромота. Про то, как он свалил из дома отца, рассказывать было не особенно приятно. А про ранение в битве собеседники сами спрашивали, а он их просто не разочаровывал. С такой опасной работой не только хромота, но и отсутствие глаза, пальца или хуже того, руки, а вдобавок куча шрамов, никого не удивляли. А потом он просто придумал новую биографию. И порой даже верил в придуманную жизнь. Он бастард барона, любимый отцом, но после его смерти, выброшенный старшими братьями, которых он в итоге убил. В настоящей жизни, отец, который, действительно, был бароном, его ненавидел, хотя Карл не был ни бастардом, ни даже незаконнорожденным. Просто его мать умерла при родах, и отец за это его презирал, находя потом для ненависти все новые причины. А братьев своих он действительно убил. Неумышленно. Почти неумышленно. Просто потерял контроль над собственной яростью.
Карл, младший сын богатого Барона Ритского стал козлом отпущения едва ли не с самого рождения. А все потому, что его мать, и при этом горячо любимая жена Барона, скончалась при родах. Петра была его второй женой, но они не прожили даже года. Родившийся полуживым Карл по утверждению лекарей должен был умереть. Но со смертью как-то не сложилось. Впрочем, как и со всем остальным. Для начала ему не повезло родиться хромым и болезным доходягой. Во всяком случае таковым он был первые несколько лет своей жизни. Следовало ожидать, что это не добавило ему любви отца, который и вовсе стал считать, что его любимая жена умерла непонятно из-за кого. Карл ещё в раннем детстве заметил, как отец относится к его братьям, которые были немногим его старше, и как он холоден с ним. За то, что сходило с рук братьям, его наказывали. И так во всем. У братьев с детства были наставники, которые обучали их воинским премудростям. Ему же отец сказал сразу, о воинской службе он даже мечтать не должен.
Карл не особенно расстроился, не так уж ему и хотелось. Он мечтал стать архитектором, с самого раннего детства его интересовало, как строятся крепости, замки, можно ли построить их выше, любил рисовать придуманные крепости и дома, надеясь когда-нибудь построить подобные. Ему рассказали, этому учат в Академии Мудрости, и чтобы туда поступить, нужно хорошо учиться. Да и отец решил, пусть младший постигает науку. Вот только с этим тоже не сложилось. Когда ему было десять, отец решил, что пришло время обучать старших сыновей грамоте, и пригласил наставников. Киру было уже тринадцать, Перу двенадцать. Барон решил, что если младший негоден к воинскому делу, пусть также начинает учиться. Вот только у Карла обнаружилась странная особенность, он с трудом воспринимал буквы, а точнее, почти не воспринимал. Отец поначалу решил, может, сын слишком мал, но наставники сразу пояснили, что им доводилось обучать и более младших. Промучившись с ним год, но так и не научив его ни писать, ни читать, они авторитетно заявили, тот отсталый идиот.
Карл и сам в этом убедился, как не старался, он не выучил ни одной буквы, и толком не мог ничего прочитать, хотя братья, даже при полном отсутствии старательности, уже спокойно читали, и писали. Услышав выводы наставников, отец, не стесняясь в выражениях, обозвал его бесполезным тупым отродием, из-за которого умерла его любимая женщина. Карл никогда не плакал, чтобы ему не говорили, чтобы не случалось, он такой потребности не ощущал. Разве что соринка в глаз попадет. Вот и тогда, в одиннадцать лет, он не рыдал, он просто решил убить себя. А толку жить, если незачем? Он собрался повеситься. Но подставка для факела оторвалась, и со смертью вновь не сложилось.
Барон махнул на него рукой, и просто сдал в школу при Храме Мироздания. До этого Карл ещё помнил себя вполне нормальным ребенком, надеющимся заслужить любовь отца, и расстраивающимся из-за нелюбви со стороны семьи. Он был совсем не злобным, не хотел убивать ни себя, ни других. Но это осталось далеко в прошлом. Теперь Карл считал себя отсталым недоумком, неспособным достичь желаемого. С хромотой смириться можно, ходить она не мешала, а зачем жить, если ты отсталый бездарь? Незачем, поэтому нужно умереть. Храме, уверенный в собственной бездарности, Карл жил как овощ, и при этом с завидной периодичностью пытался себя убить. Но со смертью никак не складывалось. Сколько раз не вешался, и все время все обрывалось. Множество раз пытался отравиться, его просто тошнило. Резал руки, и обязательно кто-то приходил и спасал его, хотя никто не должен был, он же прятался в самых отдаленных углах. Спрыгнул с крыши, и то зацепился плащом за крюк. Как-то пытался утопиться, но в итоге всплыл, и очнулся на берегу. Это было как наваждение, жить не хотелось, и умереть — никак не получалось. После таких неудачных попыток, он ощущал себя ещё большим идиотом, который даже убить себя не может. Полгода он не оставлял попыток умереть, а потом выслушивал молитвы, которые должны были по мнению жрецов отвести его от пути Тьмы. Ведь Книга Мироздания не одобряет самоубийства. В конце концов, ему это все надоело. Он решил, дело в Храме, поэтому он не может умереть, а, значит, там он все равно не останется, и сделает все, чтобы его выставили.
И вот Карл стал досаждать наставникам и послушникам всеми возможными способами. Хамил, выражался как хотел, рассказывал, как хочет служить Проклятому. Но над ним только читали молитвы и никак не выгоняли. И с каждым разом он действовал куда более изощренно. Как его не секли, как его не наказывали, сколько молитв нам ним не читали, следующая пакость была ещё более отвратительной, чем предыдущая. Он залил кровью украденной из сарая курицы Алтарь. Потом убил голубя прямо на молитве, восславив Повелителя Бездны. Терпение Жрецов лопнуло, когда Карл просто сжег Книгу Мироздания прямо под Кабинетом Первого Жреца, а потом демонстративно отрекся. Как это сделать, он хитростью успел узнать у смотрителя в библиотеке, развязав спор, и заставив того сказать, как нужно отрекаться, и сразу же все в точности запомнил. Помимо неспособности читать, у него вдруг обнаружилась ещё одна особенность, необыкновенно хорошая память, ему достаточно было один раз услышать, и он мог в точности повторить все наизусть. Следующим шагом Карла должен был стать поджог всего Храма, он уже продумал, как это
