— Так вас, действительно, восхищают эти мыльные пузыри? — провизжала Гонорена.
— Сознаюсь, что они хороши. Радостны и цветны, полны огней, — сообщила Харита, — я такие вещи очень люблю.
— Сошлись во вкусах, — изрекла Гонорена, оглядываясь и ища одобрения.
— Кузина, у вас желчь, — засмеялась Дамьена, а мать Вансульта сказала: «Бедная Гона злится до сих пор, что Генри не взял ее с собой на охоту».
Генри закрыл воду, и фонтаны, осев, как упавшие газовые юбки, скрылись в земле.
— Желчи нет, однако, пантера была бы убита мной, — заявила Гонорена, сердито открывая портсигар. — Благодарю вас, Генри, я отлично вижу, где стоит пепельница.
— Гона! — вскричал Вансульт, — вы переходите всякие границы.
— Возможно, что кое-кто был бы доволен вашей галантностью, но только не я. Если у меня есть руки, зрение и желание взять что-нибудь, я всегда смогу сделать это сама, без механического подчеркивания на каждом шагу моего пола.
Вансульт встал и ушел. Пока он ходил за шкурой, Дамьена спросила Хариту:
— Долго ли вы пробудете здесь?
— Все еще ничего не известно пока, — ответила девушка, взглядывая на Флетчера, который заботливо следил за ее лицом.
— Ей некуда торопиться, — сказал Флетчер, — я не люблю расставаться с настоящими людьми без особого повода, и не считаю это ни экзекуцией, ни деспотизмом.
— Но я не тороплюсь, — простодушно ответила девушка. — Наш случай — увы! — известен, я вижу! Печальный случай.
— Ну, по крайней мере, сегодня пусть не будет ничего печального, — сказала Доротея Вансульт, — в ваши годы я ходила подбоченясь, несмотря ни на что.
— Если вспоминать прошлое, то и я могу сообщить, — заметил Гедеон Вансульт, — что в молодости работал на табачных полях.
— Все вы Робинзоны, кроме меня, — сказала Гонорена, — меня, родившейся в столь богатой семье, что даже никто не верит моей искренности, когда я защищаю на каждом шагу естественные права женщины.
— Что касается меня, милая Гона, — заявила Доротея Вансульт, — я предоставила защиту моих прав Гедеону и до сих пор в том не раскаиваюсь.
В это время две негритянки, колыхая серебряные подносы, внесли угощение: засахаренные фрукты, кофе, ликер, пирожное, лед, воду, варенье и мороженое. Каждый брал, что хотел, а Харита устремилась к мороженому.
V
Утром Харита и Ферроль направились к блокгаузу; Харита спешила, торопясь убедить отца заманчивостью предполагаемого жилища, а потому все время опережала Ферроля, шедшего своим ровным шагом. Ей казалось, что они идут со связанными ногами.
Наконец, море начало плескаться вблизи, а стены укрепления стали видны с двух сторон. Несколько волнуясь, Харита показывала и расхваливала все подробности, точно в своих владениях.
— Вот ручей, — видишь ручей? — говорила она. — Очень удобно, вода близко; также можно стирать и мыть здесь посуду. А стены? Не правда ли, они так хороши и высоки? Хотя на том месте осыпалось несколько камней, но это какое же может иметь значение? Зато вторая стена совершенно цела. Я всходила на нее.
— Гм… — хмыкнул Ферроль. Довольно долго он говорил только «гм»… Заход в первый двор потребовал от Хариты много красноречия и уловок.
— Ты щуришься на кучи камней, да, тут, конечно, накопилось порядочно разного хлама, но, по- своему, это даже красиво, — говорила она, стараясь ходить среди разного хлама и барьеров легко, как будто тут был паркет. Вот, видишь, цветет кустарник; вот ящерицы… Деревцо! Я буду за ним ухаживать. Теперь пойдем дальше.
— Гм… — сказал Ферроль, останавливаясь, чтобы закурить трубку, — ворота можно исправить.
При таком, хотя первом, но уже деловом замечании Харита бросилась к отцу; обнимая и тормоша его, девушка преисполнилась уверенностью, что отец поддается ее бесхитростным обольщениям.
— Конечно, безусловно! — закричала Харита, стараясь поднять за угол тяжелую железную створу. — Даже я это сделаю; я могу и… я ведь стала сильнее… и вот, я уже подняла; уже!..
Угол створы выскользнул из ее пальцев, упав с шумом на камни.
— Ага! — сказала Харита. — Не стоит пока пачкаться. Вот проход внутрь, камни мы уберем. Так вот, сынок, вот эти стены дома, о которых я говорила. Что?! Разве они плохи? Крыша, окна и двери, только всего, а кровати, столы, стулья и прочее ты сумеешь сделать. Но посмотри эти ниши! Как они удобны! Сделать полки, разные углубления — и все! Тут можешь ты раскладывать свои материалы, инструменты. Вот чудесные трапы, чтобы всходить на верх стен… Хочешь взойти наверх?
— Харита, — сказал Ферроль, которому не стоило труда мысленно прикинуть все необходимое для жилья, — я сделаю столы, стулья и взойду наверх, но ты представляешь ли характер предстоящей работы?
— А как же? Конечно, я все обдумала. Варить будем у стены, где сложен очаг, а я набью кругом гвозди для веревок, чтобы вешать белье.
— Нам понадобится следующее, — продолжал Ферроль, привлекая девушку за плечи к себе и заглядывая в ее пылко сияющие глаза. — Суди сама — топор, лом, пила, тачка, лопата…
— Ах, это все дает Флетчер!
— Посуда, — продолжал Ферроль, — краска, стекла, струг, долото, тиски, железо, проволока, гвозди, ведра…
— Ах, я знаю; много всего! О, я несчастная! И ты несчастный!
— Кроме того, — говорил Ферроль, — понадобятся материалы для фейерверков, слесарные и токарные инструменты для починки оружия и выделки хороших ножей…
— Значит, мы не будем здесь жить? — огорчилась уже готовая плакать девушка. — Ты отказываешься?
— Совсем не то; я предвижу хлопоты и работу. Необходимо будет нанять человека, чтобы он помогал нам.
— Ага! — сказала Харита, облегченно вздыхая. — Так решено?
— Решено, Харита, — лучше не найти места для пиротехники по самому свойству взрывчатых и горючих веществ.
Так разговаривая, они внезапно увидели человека, подходившего к ним из-за стены будущего жилого дома. Неизвестный человек был одет в зеленую блузу, темные брюки и высокие сапоги. Спокойное, умное лицо этого человека, обветренное и обожженное солнцем до красновато-бурых тонов, светилось невольной улыбкой, оставлявшей рот сжатым и брови сдвинутыми; худое, некрасивое лицо, внушающее доверие. Темные глаза смотрели прямо и замкнуто. Возраст человека мог быть около тридцати пяти лет.
— Должно быть, я есть тот самый работник, который вам нужен, — сказал он с легким смехом. — Трудно не слышать разговор в десяти шагах. Мое имя Рейтар. Я лежал, проснувшись, за кучей камней и решил подойти, только когда я понял, что тут будет работа. Если хотите, мои руки будут вам стоить очень недорого. Работы много, а я охотно сделаю всё.
Ферроль присмотрелся к Рейтару, — тот не был бродягой; помолчав, не нашел он также возражений инстинкта: перед ним стоял сильного сложения человек, а причины его бездомства никого не касались. Судьба подталкивала начать задуманное дело, Харите не терпелось выразить согласие, и Ферроль чувствовал, как, внутренне, про себя, она уже торопит его.
Между тем Харита, увидев Рейтара и услышав его предложение, стала шептать: «Вот, вот, вот, вот, отлично, вот хорошо, чудная примета для начала, само собой складывается, скорее, сынок, говори
