произнёсшего эту фразу.
Четвёртая кучка у проекта старых зданий, подлежащих реставрации. Там трётся прораб Злыбень, он потирает руки от удовольствия. Злыбень поёт: «А это большие деньги! Реставрация — это яма. Это яма для государственных денег. Реставрация — круче чем реклама. Никто никогда не подсчитает, сколько я вылил краски. Никто никогда не подсчитает, каким дерьмом я скульптурам смазал глазки! Ха-ха-ха!!!». Скульптура на панно ожила и делает рывок, словно пытаясь выскочить из здания.
Нарциссов, Георгинова, Бакс, Синюхянц, Злыбень ничего не видят, радостно на калькуляторах подсчитывают свои личные доходы… Нарциссов и Георгинова поют: «Мы так любим город родной. Город родной над Невой. Зачем ему эти развалюхи. Они гламуру оплеухи. Пусть лоснятся в пластике гладкие дома-фаллосы. Это олицетворение нашей потенции. И нашей с тобой (обращаются друг к другу) шалости. Хи-хи-хи!». Газошвили поёт: «Я самый крутой в этой стране. Я достиг заоблачных высот. Мой папа пас барашкев в горах на коне. А я руководитель мировых цен и квот. И у меня будет офис выше всех — прямо в центре этой болотной развалины. Если надо я снесу Эрмитаж. И буду курить на его камнях как на завалинке!».
Архитектор Глинкин одиноко бегает от толпы к толпе, он пытается доказать культурную и историческую ценность старых зданий. Офис ГАЗСТАЛЬНЕФТЕПОЛОНИЯ можно построить в спальном районе города — там это здание станет доминантой, а в центре города оно испортит исторически сложившийся пейзаж, являющийся лицом города, привлекающий туристов. Глинкин поёт:
В коридоре стоит в очереди народ. Они поют песню жалобщиков. Это учителя, врачи, у которых ужасные жилищные условия, маленькие зарплаты. Они просят город отремонтировать их дома, построить для них новые квартиры. Но деньги города пойдут на строительство здания ГАЗСТАЛЬНЕФТЕПОЛОНИЯ.
По городу идёт пенсионер Моромоев и поёт: «Я иду по Петербургу, каблуки ломаю. Как то гадко всё повсюду. Я мэра Ширько презираю».
Архитектор Глинкин встречается у старого Дома с маскаронами с журналисткой Настей, они хотят написать статью в газету о готовящемся сносе дома.
Соседний дом в лесах. Там ведут «реставрационные» работы гастарбайтеры из фирмы прораба Злыбня. Строитель Сольнес ругается с гастарбайтерами из-за того, что они нарушают технологии. Сольнес очень хорошо отреставрировал старинный маскарон какого-то бога, маскарон как живой смотрит на Сольнеса. Сольнес ругается с рабочими, плюёт на них, спрыгивает с лесов, и идёт в гневе по улице мимо Насти и Глинкина.
На Сольнеса наскакивает милицейская машина. Она должна была остановиться на красный свет, но не остановилась. Сольнес пинает машину ногами. Из неё выходят менты.
Милиционер Сусликов поёт: «Как ты смел козёл вонючий, ты возомнил что ты круче тучи!». — «Это вы сами нарушили законы!». — «Будешь орать, окажешься на зоне!». Сольнес громко возмущается: «Я не просто буду орать. Я сейчас буду вас своей рогаткой драть! Достану рогатку и перебью все стёкла в вашей машине вот этими свинцовыми шариками! И вы тогда захлебнётесь стёклами, как старая жаба комариками!» (Он достаёт из рабочих штанов фантастическую рогатку и целится свинцовым шариком в стёкла машины). Милиционер Сусликов поёт: «Да он просто сумасшедший! Ну его в баню! Поехали!».
Сольнес ругается, выходит на мостовую, вкривь и вкось выстеленную плиткой недобросовестными гастарбайтерами. Следом за ним идёт Моромоев, падает и ломает себе руку. К Моромоеву на помощь подбегают Настя, Глинкин, Сольнес… Они отправляют Моромоева в больницу, а сами меняются телефонами, чтобы потом вместе проследить лечение Моромоева. Сольнес дотрагивается до руки Насти и между ними вспыхивает любовь. Маскарон-дитя, похожий на Эрота, улыбается и подмигивает.
Настя идёт домой по своему району Купчино. Интеллигенты с авоськами роются в помойке, ими руководит пенсионер Моромоев в гипсе. У метро к Насте подходят подростки, пытаются украсть мобильник. Из-за дома к ней подходит лицо восточной национальности, пытается продать ей наркотики. На ступенях детского сада матерится пьяная молодёжь с бутылками пива в руках. Мимо идут и орут «Монолит чемпион!» фанаты «Монолита».
Мимо проезжает джип. В нём олигарх Газошвили. Настя бежит, а её преследует какой-то нетрезвый человек. Шофёр и охранник Вася, прислуживающий олигарху Газошвили, предлагает Насте спасение в машине. Газошвили узнаёт, что Настя — журналистка, что она должна писать статью для Глинкина в газету. Газошвили прикидывается покровителем искусства. Он предлагает Насте заказ — сделать фотоколлекцию маскаронов, чтобы потом издать альбом. Между ними идёт спор о богатстве и бедности.
Газошвили: «Я сильный, я всех обхитрил. У меня сильная воля, как у гамадрил!».
Настя: «Это общество несправедливо. За один и тот же труд разные деньги дают. Вы зря презираете бедных, тех, кто не смог быть жестоким и вредным».
Газошвили: «Бедный — это глупый ленивый идиот».
Настя: «Не может быть идиотом целый народ! Если вымрут миллионы бедняков в нашей стране, тогда вам олигархам возвышаться над кем?».
Газошвили: «Всё равно над кем возвышаться, плевать на национальность баранов, которых я буду стричь. Главное — заоблачных высот в бизнесе достичь. Уничтожить всех конкурентов. Стать монополистом всех сфер. Управлять движением биороботов и денежных сфер. Деньги — вот властелин мира, а людишки — это средство и мыло»
Настя: «Вы уничтожите всю планету, ради презренного богатства монетного!»
Настя и Глинкин в гостях у Сольнеса. Они рассматривают лица маскаронов, которые сфотографировала Настя.
Неожиданно маскароны оживают, ужасные и зловещие. Они выходят из компьютера, поют: «Из цифры мы станем живыми. Живыми и злыми. Вы люди нас сделали из своей живой красоты. Из своего живого ужаса. Из смеха и простоты. А теперь вы хотите нас умертвить. Второй смерти не быть. Мы будем всему живому жестоко беспощадно мстить!».
Они вылетают, ужасные и зловещие, ураганы несутся над городом, падают рекламные щиты, наводнение опасно вздымается.
Настя, Глинкин, Сольнес: «Как вас успокоить? Как вас умиротворить?». Маскароны: «Снос старинных домов растревожил наш покой. Мы лицо этого города, нас нельзя вымести метлой. Нельзя города лишать их лиц, нельзя всех землян под капитал положить ниц, нельзя нивелировать культуры и нации, нельзя весь мир сделать однообразным. Это мировая провокация! Это приведёт к войнам и катастрофам. Люди разные, их культуры разные, их истории — разные».
Сольнес поёт: «Я Сольнес — скульптор и строитель. Я строю, реставрирую и заставляю светиться. Я создаю тепло в мёртвом камне. Я из камня ваяю живые лица! Я делаю так, чтобы был в уюте и богач, и бедняк. Сольнес живёт в любом мужчине, любой мужчина может быть силён в строительном почине. Сколько мужчин — столько домов. Архитекторы нам помогут, тем, кто к фантазии не готов».
