Четверть часа спустя на земле Труд рассказал, что произошло. Отстав от ударной четверки, Фадеев по своему обыкновению начал жадно искать встречи с противником и напоролся на группу фашистских истребителей, пришедших в район Крымской, чтобы расчистить воздух над станицей. Вначале он заметил только пару «мессершмиттов». Решив, что вдвоем с Трудом он легко одолеет их, Фадеев, не раздумывая, атаковал гитлеровцев и... окончательно потерял из виду Покрышкина. А тут сверху свалилась вторая пара «мессершмиттов», за ней третья... Фадеев и Труд попали в ловушку.
В разгаре схватки Труд увидел, что «мессершмитт» зашел в хвост Фадееву. Андрей дал мотору предельную нагрузку, догнал гитлеровца и, в свою очередь, пристроился к нему в хвост. В воздухе на мгновение образовалась невероятная карусель: гитлеровец бил по Фадееву, Андрей — по гитлеровцу... Труд подошел совсем близко к «мессершмитту» и отчетливо увидел, как огненные шары его трассирующих снарядов входят в металлическое тело немецкого самолета. «Мессершмитт» уже горел, но упрямый немец продолжал бить по Фадееву,
Сколько времени прошло? Вероятно, доли секунды, но Труду они показались вечностью. Наконец горящий «мессершмитт» свалился в штопор. Но и самолет Фадеева странно накренился и стал беспомощно разворачиваться. По радио раздался глухой, изменившийся голос Вадима:
— Иду домой... Я Фадеев... Прием...
Андрей хотел прикрыть Фадеева, но тройка «мессершмиттов» разом накинулась на него, и он завертелся, отбивая атаки. Остальные фашистские истребители добили Вадима...
А несколько дней спустя пришел Указ Верховного Совета СССР: гвардии капитану Фадееву было присвоено звание Героя Советского Союза.
После долгих и кровопролитных контратак гитлеровцы отошли на вторую линию обороны: Горно— Веселый—Молдаванская—Киевская. Всего с 29 апреля по 10 мая, пока шли бои в районе Крымской, советские летчики произвели на этом участке около 10 тысяч самолетовылетов и уничтожили в воздушных боях 368 фашистских самолетов — более трети всего, чем располагали здесь гитлеровцы! Наша авиация потеряла 70 самолетов.
На новом рубеже гитлеровцы решили обосноваться всерьез и надолго. Его на протяжении нескольких недель строили фашистские саперы под руководством лучших инженеров Германии. Для черных работ они использовали сорок тысяч женщин и детей, пригнанных ими сюда, на край кубанской земли, в дни отступления. Фашисты заставляли женщин и детей под дулами пулеметов копать вязкую глину, дробить щебень, мешать бетон. Когда же работы заканчивались, гитлеровские пулеметчики методичным, точным огнем истребляли людей. Этот новый укрепленный рубеж, построенный на крови и костях, фашисты назвали сентиментальным именем «Голубая линия».
Когда войска 56-й армии подошли вплотную к «Голубой линии», им была дана некоторая передышка для подготовки к новым боям. В штабах подводили итоги боевых действий, ставили новые задачи. 11 мая 1943 года в станице Пашковской, близ Краснодара, было созвано совещание командиров авиационных дивизий и корпусов — надо было подвести итоги большого воздушного сражения, развернувшегося над Кубанью.
В тесном помещении, прижавшись друг к другу, сидели генералы, полковники, испытанные командиры воздушных соединений. 216-ю дивизию представлял подполковник Дзусов, наиболее вероятный кандидат на пост комдива, — генералу Борману теперь было доверено оперативное руководство по радио воздушными боями всей истребительной авиации над «Голубой линией», и он с рассвета до заката солнца дежурил на переднем крае у своей походной радиостанции, не выпуская микрофона из рук.
С разбором итогов проведенной операции на совещании выступил командующий Военно-Воздушными Силами Советской Армии маршал авиации Новиков. Вглядевшись в обветренные, загорелые лица командиров, которые не раз видели смерть своими глазами и побеждали ее, он убежденно сказал:
— Четвертая воздушная армия имеет все данные, чтобы удержать за собой завоеванное ею господство в воздухе и организовать в дальнейших боях авиационное наступление. Залог этому — большой опыт проведенных вами двадцатидневных воздушных боев, залог этому — хорошие, обстрелянные и испытанные в боях кадры летчиков и накопленное руководящим составом умение управлять авиацией на поле боя.
Маршал на мгновение задумался и продолжал, развивая свою мысль:
— Господство в воздухе... Авиационное наступление... Но как понимать эти определения? Я должен сказать, что у нас очень часто их употребляют к месту и не к месту. Мы должны исходить из того, что завоевать в данное время абсолютное господство в воздухе на всем фронте пока невозможно: для этого у нас еще нет сил. Но завоевать господство в воздухе на одном из участков фронта, и притом на важнейшем участке, можно и должно, и вы это доказали. На каком же участке необходимо завоевать и удерживать господство в воздухе? Безусловно, на том, где сосредоточиваются главные силы наземных войск и где они готовятся нанести главный удар. Мы должны: во-первых, не позволить противнику организованно бомбить боевые порядки наших войск, а во-вторых, обеспечить выполнение боевых заданий нашими бомбардировщиками и штурмовиками так, чтобы они не несли потерь от истребителей противника.
Совсем запретить бомбардировщикам противника появляться над полем боя невозможно, но заставить их сбрасывать бомбы неприцельно и не там, где это наиболее опасно для наших войск, мы уже в состоянии. Больше того, если мы работаем в воздухе хорошо, мы оказываемся в состоянии вынудить бомбардировщиков противника разгружаться от бомб над собственными боевыми порядками. Я знаю уже четыре таких случая, из которых три наблюдал лично в районе Крымской, когда немецкие бомбардировщики, атакованные нашими истребителями, были вынуждены поспешно сбрасывать бомбы в расположении своих собственных войск.
В этой связи мы должны критически подходить к цифровым показателям нашей работы. Что толку, если, к примеру, наши самолеты, особенно истребители, много раз поднимались в воздух, а авиация противника в это время организованно бомбила боевые порядки наших войск и притом не несла больших потерь? Это означает, что хотя за день наших самолетов побывало в небе больше, чем немецких, господство в воздухе находилось не в наших руках, а в руках противника...
Маршал авиации снова пытливо вгляделся в лица командиров соединений. Они были сумрачны. Видимо, кое-кто вспоминал неудачные дни вроде того, на какой он сослался. И хотя в глубине души маршал радовался блестящим итогам этих двадцати дней напряженных боев, прославивших 4-ю воздушную армию на весь фронт, он считал своим долгом снова и снова возвращаться к недостаткам, преодоление которых дало бы возможность быстрее разгромить авиацию Геринга.
Много говорил маршал и о новых тактических приемах, открытых наиболее опытными летчиками вроде Александра Покрышкина и проверенных в бою.
— В своей практической работе, — жестко сказал он, — командиры дивизий и корпусов еще мало внимания уделяют лучшим летчикам, мало помогают им совершенствоваться. Почему-то считают, что хорошему летчику нечего помогать: он, мол, и без помощи старшего командира сделает свое дело. Это неверно. За совершенствование лучших летчиков, летчиков — мастеров воздушного боя, или, как принято у нас негласно называть их, асов, должны немедленно взяться сами командиры соединений. Летчик-ас пока что рождается у нас сам, в боевой работе, его никто не готовит. Кто воспитал Покрышкина, братьев Глинка, Семенишина? Они сами выдвинулись! Кое-кому из них даже мешали, их не понимали, одергивали. Генерал Науменко мне рассказывал, что Покрышкина за его трудный, строптивый характер одно время кое-кто хотел даже из авиации отчислить. Хороши бы мы были, если бы потеряли такого орла! Нет, вы, товарищи командиры, должны особое внимание обратить на работу с лучшими, подающими надежды пилотами. Своевременно ободрить человека, вселить в него уверенность, передать ему опыт и знания, накопленные другими. Все это поможет способному, одаренному от природы пилоту еще лучше проявить свои способности и действительно стать асом...
Бои на Кубани дали много новых данных для разработки тактики войны в воздухе, и участники совещания обстоятельно обсудили их.
Маршал авиации Новиков особенно подчеркивал, как важно обеспечить управление воздушным боем по радио и уверенную радиосвязь между передним краем и командными пунктами авиационных соединений и частей.
— Радио, — говорил он, — основное средство управления авиацией в современной войне. Командир,
