дурак, что ли?
— Гляди и бойся! — взревел насильер и полоснул себя по груди. — Бойся! — И новое движение ножом, располосовавшее левую грудную мышцу. — Бойся!!!
Тиэлу окончательно остановился, насмешливо глядя на беснующегося перед ним насильера, перешедшего к полосованию уже собственного лица. Так вот, значит, откуда у него на лице шрамы. Сам себе устроил. Да и на теле их, похоже, тоже немало. Только на фоне этих татуировок они не очень-то видны… Но если все, на что способны насильеры, это резать самих себя, то предположение адмирала о каннибализме, похоже, не имеет под собой оснований. Если только они не хрумкают какие-нибудь кусочки, которые откромсывают от себя же. Это как, тоже каннибализм, или данное извращение стоит именовать как-нибудь иначе? Например… каннэгоизм.
— А теперь почувствуй мое насилие на себе! — взревел уже до предела распалившийся насильер и, воздев нож в картинной, но совершенно идиотской с точки зрения достижения максимальной эффективности при атаке готового к ее отражению противника позе, ринулся на Тиэлу. Тому даже не пришлось применять никакого приема. Мастер просто дождался, пока его противник не приблизится, а затем скользнул в сторону, наградив насильера звучной затрещиной по затылку и придав ему этим действием солидное дополнительное ускорение. Горемычный Пиллис влетел прямо в одно из полотнищ, висящих между колоннами, пробив его ножом и запутавшись. Полотнище затрещало и… рухнуло на насильера. Тиэлу несколько мгновений рассматривал образовавшуюся на полу шевелящуюся и воющую кучу с вызывающе-насмешливым видом, а потом развернулся к оставшейся за столом шестерке «балахонов».
— Это и есть истинный насильер? Я не слишком впечатлен.
В зале повисла напряженная тишина. Некоторое время шестеро сидящих за столом и стоящий перед ними руигат молча рассматривали друг друга, потом Примар медленно произнес:
— Хм, значит, вы, руигат стараетесь уклониться от насилия, а не встретить его с радостью и благодарностью? Я был о вас несколько другого мнения.
Тиэлу пожал плечами.
— Ну да, именно так. Мы, руигат, считаем глупостью и применять насилие к самому себе, и специально подставляться под чужое. Но мы его не боимся, ибо слишком хорошо ему обучены, чтобы в схватках друг с другом иметь шанс обойтись без потерь. В отличие от схватки с… — тут он повернулся к Пиллису и все так же нагло усмехнувшись, припечатал, — истинным насильером.
— Ты! — взревел наконец-то выпутавшийся из-под упавшего полотнища Пиллис, снова вздымая свою дурацкую художественную поделку и бросаясь в атаку. — Я убью тебя! Я… ы-хек! — булькнул он в тот момент, когда Тиэлу отправил его в полет в противоположенный конец залы.
— У тебя слишком большая инерция, — объяснил насильеру мастер, когда он медленно сел, тряся головой, которой чувствительно приложился об пол. — Ты перебрал со скоростью, да и ноги ставишь совершенно бестолково. Так что, чтобы сбить тебя с ног, не нужно прилагать ну совершенно никаких усилий.
— Ы-ы-ы! — ревел насильер, поднимаясь на ноги и снова бросаясь на Тиэлу. — Ты-ы-ы… Я вырву твое сердце, съем твою печень! Я сотру… ухк!
— А еще ты не умеешь падать, — продолжил оценку действий своего противника мастер, отправив противника в очередной полет. — Это вообще-то очень важно — уметь правильно падать. Если ты овладеешь этим искусством, то при падении будешь получать куда меньше повреждений.
— Й-а-а вырву тебе язык и выколю глаза! — взвыл насильер, снова кидаясь на Тиэлу. — Ты сдохнешь зде-е-екх-ыхк…
— И выброси ты этот свой дурацкий ножичек, — посоветовал мастер Пиллису. — Судя по тому, как ты с ним обращаешься, он куда опасней для тебя самого, чем для кого-то… ну вот, я же говорил, — закончил Тиэлу с крайне расстроенным видом, аккуратно придержав насильера и мягко опустив его на пол залы.
Эта дурацкая схватка должна была быть завершена не менее эффектно, чем проведена, поэтому на этот раз он не стал кидать атаковавшего его Пиллиса, а принял его неуклюжий, размашистый удар ножом на блок и, захватив его кисть, развернул ее так, чтобы вычурный нож насильера оказался повернут лезвием к его же животу. После чего тот сам насадился на собственный клинок.
— Эй, где тут у вас тут поблизости регенерационная капсула? — спросил мастер, разворачиваясь от упавшего противника, с растерянным видом пялящегося на свой клинок, торчащий из его же живота, к сидевшим за столом «балахонам». Но тех, похоже, охватил шок. И эту ситуацию стоило обыграть максимально.
— Вы что, окаменели, что ли? — насмешливо протянул Тиэлу. — А еще щеки надували: да мы, да насильеры, да бойся-пугайся, а то в песочницу не пустим… а как один из ваших сдуру на свой же ножичек наткнулся, так сразу штанишки обмочили?
— Ты! — Примар взвился в воздух, выбросив в сторону мастера над вкусом вытянутый палец, дрожащий от возмущения. — Ты убил его! Ты не выйдешь отсю…
— Да ладно вам — убил, — грубо оборвал его Тиэлу. — Этим, что ли? — И он пренебрежительно щелкнул по рукояти клинка, торчащего из живота Пиллиса, отчего того всего перекосило. — Этим убожеством вообще хрен кого убьешь. Если только курицу. С такой-то формой…
— Ты насмехаешься над священным клинком насильера? — тут же взъярился еще один «балахон», но в этот момент в разговор снова вступил тот, кто сидел справа от Примара:
— А ты уже кого-нибудь убивал, руигат?
— Да, — спокойно ответил мастер, а затем показно-заинтересованно спросил: — Этого тоже, что ли, надо добить?
В зале мгновенно установилась абсолютная тишина. Даже валяющийся с клинком в кишках Пиллис, казалось, затаил дыхание. Около минуты все, находившиеся в зале, молча сверлили друг друга взглядом, а затем правый «балахон» торжественно поднялся с кресла и… откинул свой капюшон на спину, открывая лицо.
— Меня зовут Канно Игресиал. Я — Примар насильеров Иневера. Я приглашаю тебя к нам, руигат. Тебя и всех твоих друзей. Клянусь, у нас вы в полной мере сможете утолить свою страсть к убийству!
Глава 12
— Пламенная!!!
Отчаянный крик Виксиля, уже давно тайно влюбленного в нее и потому при малейшей возможности оказывающегося поблизости от Пламенной, донесся до нее в тот момент, когда она уже раскрыла купол своего «овала». Тэра вздрогнула и резко обернулась. Прямо за ее спиной маячило трое Деятельных разумных мужского пола и… весьма неприятного вида. Но куда больше Пламенной не понравилось то, что творилось за их спинами.
В Тинири она вылетела с усиленной группой в двадцать восемь Избранных. Место было неприятное — в это поселение Избранные вылетали на вспышку насилия уже четырнадцать раз. И каждый раз купировать очередную вспышку становилось все труднее и труднее. Слава Богам, ближайший Координационный центр располагался всего в трех минутах полета, так что время реакции не превышало десяти минут. Поэтому ни единого срыва в этом поселении у них пока что не случалось.
Месяц назад она решила усилить местную группу срочного психоэмоционального воздействия. Ну, не только местную, — всего было усилено восемнадцать групп, что мгновенно съело все ее невеликие резервы, народившиеся вследствие того, что удалось провести через ускоренный курс психологической устойчивости набранных с бору по сосенке танцоров, откликнувшихся на призыв Симпоисы оказать помощь Избранным. С бору по сосенке потому, что это был уже, считай, девятый набор, а каждый последующий оказывался намного скуднее предыдущих. Кроме того, появились потери и среди Избранных, ибо постоянно выдерживать такое напряжение, какое выпало на их долю, люди были просто не способны. Тэра, как могла, старалась снизить и выровнять нагрузку, регулярно проводила ротации, заменяя группами из
