— Его уже нет. — Фабиола потрепала британку по плечу. — А ты, хвала богам, осталась невредима.
Викана постаралась кивнуть поубедительнее.
— Ступай, постарайся уснуть, — велела ей Фабиола. — С Доцилозой я сама управлюсь.
Оставшись в одиночестве, девушка задумалась. Что так разозлило Мемора? Неужели гибель эфиопского быка? Не найдя разумных объяснений, она решила спросить у Брута. Позже. Сейчас надо обрядить Доцилозу для путешествия в загробный мир.
Более печального занятия Фабиола за всю жизнь не знала, и на нее разом нахлынули давние горькие воспоминания. Однако она была даже рада — слезам, стоявшим в глазах слишком долго, пришла пора пролиться.
Фабиола любовно натирала тело служанки оливковым маслом, жалея, что не могла сделать это для собственной матери. Рабы, лишенные в жизни слишком многого, не получают уважения и в смерти: тело Вельвинны, как тюк ненужного барахла, кинули в заброшенную шахту или оставили на растерзание грифам. Девушке немедля захотелось вытащить Гемелла из темного угла, где он прячется, и убить — медленно и мучительно. Она пообещала себе, что при случае велит привратникам его найти, хотя поиски отнимут немало сил: разорившийся купец вынужденно продал дом на Авентине значит, укрыться мог где угодно. Сейчас, правда, ей было не до Гемелла: в первую очередь предстояло заняться Цезарем.
Тело Доцилозы еще не остыло. Фабиола, стараясь не вспоминать о кинжальных ранах, прикрытых теперь лучшими одеждами, глядела на служанку как на спящую — и как могла отсрочивала миг, когда придется исполнить все положенное по ритуалу. Наконец, вздохнув, она закрыла Доцилозе глаза и положила ей в рот монету — заплатить перевозчику Харону.
Погребение будет завтра вечером: бывшим рабам не полагается восьмидневное публичное прощание, да и никто не придет ее проводить, кроме Сабины и самой Фабиолы. Остальное же будет как подобает: процессия с плакальщиками и музыкантами, достойная гробница. Простая женщина, ставшая для Фабиолы родной, заслужила почетное погребение. Былой гнев Фабиолы испарился, его сменили горечь и боль, напоминающие о себе с каждым ударом сердца.
— Фабиола! — раздался чей-то голос, и в дверь постучали.
По уровню масла в ближайшей лампе девушка поняла, что прошло несколько часов. Лупанарий жил даже ночью. Неужели ее не оставят в покое?
— Войдите.
На пороге показался явно нервничающий Веттий, и Фабиола насторожилась.
— Что такое?
— Пришел Антоний.
— Который час? — На Фабиолу вдруг навалилась чудовищная усталость.
— По водяным часам — последняя ночная стража.
— Боги, он ненасытен, — пробормотала Фабиола. Заниматься любовью сейчас уж точно не хотелось.
— Йовина предложила ему девочек — отказался. Требует тебя. Говорит, что пришел на всю ночь.
Сердце Фабиолы вновь сжалось от ужаса. Йовина до сих пор в приемном зале… И приход Антония истолкует одним-единственным способом…
От Веттия не укрылся ее страх.
— Выставить его? Пьян до бесчувствия.
Готовность привратника не могла не тронуть Фабиолу, однако выхода не было.
— Антоний — начальник конницы. Пьян ли, трезв ли, он имеет право сюда войти.
— Конечно, госпожа, — пробормотал Веттий. — Куда его проводить?
— В мой кабинет, — ответила Фабиола, собравшись с мыслями. По крайней мере, там нет постели, в глазах Йовины визит сойдет за деловой, а потом надо отослать старую каргу поскорее. — Принеси туда вина и стой у двери на случай надобности.
Веттий ни о чем больше не спрашивал.
Фабиола тяжело вздохнула. Выставить Антония — для раба значит заработать порку, а то и хуже, но все же стоит ей повелеть — и Бенигн с Веттием безропотно исполнят ее волю. Девушка порой чуть ли не жалела, что стражники подчиняются так слепо: их безоговорочная преданность не позволяла ей взглянуть на свои решения чужими глазами. Доцилоза, в отличие от других, прямо говорила, что думает. Даже если Фабиола, как в случае с Антонием, не принимала советов служанки, то хотя бы видела, что Доцилоза не одобряет ее опрометчивости.
Теперь ей вновь осталось полагаться лишь на себя.
Коридор тянулся почти бесконечно. У комнаты, где Викана принимала Мемора, девушка остановилась — тело ланисты, прикрытое одеялом, с порога казалось лишь рыхлой комковатой глыбой. Бенигн, оттирающий пол от крови, почуял присутствие Фабиолы и поднял голову.
— Его еще нельзя вынести?
Фабиола помедлила. Лучше бы избавиться от трупа без свидетелей, но Антонию упрямства не занимать: коль объявил может остаться и до утра, тогда тело Мемора не выбросишь до следующей ночи. Она решилась.
— Пришел Антоний. Выжди полчаса: если все тихо — значит, он пробудет здесь долго. Тогда можешь выносить.
Бенигн кивнул.
Наспех пригладив волосы, Фабиола направилась в зал. После всех тревог она выглядела изможденной, однако сейчас это было даже кстати: чем раньше уйдет Антоний, тем лучше. Тогда можно будет если не поспать — сон к ней вряд ли придет, — то хотя бы прилечь и обдумать ближайшие действия.
Повыше прикрыв туникой ложбинку на груди, она вошла в зал. Антоний, прислонясь к стене, водил пальцами по изображению женщины, сидящей поверх мужчины, Йовина возвышалась за столом, осуждающе сложив руки. При виде Фабиолы она тут же вскочила.
Сердце Фабиолы бешено заколотилось: как ни немощна телом Йовина, разум у нее прежний, острый — и она успела заметить что могла. Если Антоний явился среди ночи — старуха решит, что они любовники. И только богам известно, кому она пойдет об этом докладывать.
Не меняя обыденного выражения лица, Фабиола вопросительно приподняла бровь.
— Сказал, что будет говорить только с тобой, — шепнула старуха. — Девочек велел услать.
Антоний, заметив движение, повернулся.
— Фабиола! — воскликнул он, отлипая от стены и делая шаг вперед. Судя по походке, пил он целый день — с тех самых пор, как вышел отсюда утром. — А я тут позы разглядываю. Хочешь вот эту?
Под явно заинтересованным взглядом Йовины Фабиола поклонилась как можно официальнее.
— Марк Антоний, твой визит — честь для Лупанария.
— Еще бы, разрази меня Юпитер, — протянул Антоний, попробовал обернуться к росписи на стене и еле устоял на ногах. — Где она? А, вот! Хочешь?
Фабиола всеми силами пыталась сохранить самообладание.
— Наши девушки с радостью исполнят любую твою прихоть, — промурлыкала она, беря Антония под руку.
Тот раздраженно скривил губы и склонился ближе, обдав Фабиолу винным перегаром.
— Что такое? Хочу, чтобы ты сверху. Ты, а не кто-то из твоих девиц.
Перехватив взгляд Йовины, в котором разом смешались ужас и злорадное ликование, Фабиола прокляла все на свете. Теперь старуха все знает — и молчать не будет. Покорившись неизбежному, Фабиола ввела Антония в свой кабинет.
— Вели привратникам войти, потом запри дверь и ступай спать, — приказала она Йовине. — Антония я позже выпущу сама.
— Он пришел без стражи, — с подозрением сообщила та.
— Делай, как велено, — бросила Фабиола.
Пока старая владелица послушно выбиралась из-за стола, в зал вошел Веттий с кувшином вина и двумя стаканами на бронзовом подносе. Девушка мысленно выругалась. Теперь Йовина уж точно уверится,
