всеобъемлющего страха. И источником опасности был приближающийся прохожий.
— Ксенюшка! — язык становился непослушным, — беги… Беги, родная…
Но жена продолжала стоять рядом с ним и только все крепче сжимала его предплечье.
Дежурный оператор, контролирующий поведение Ильина по мониторам камер, позвонил после обеда.
— Сэр, наш подопечный собирается покинуть гнездо.
Баркер уже несколько дней ждал этих заветных слов. Неожиданная болезнь Ильина спутала все карты. Американец не привык бездельничать, но в данной ситуации активные оперативные действия были непозволительной роскошью. Он не мог позволить обнаружить себя. Когда еще Уинсли был в Москве, педантичные ребята из Ми-6 выяснили, что Ильиным интересуются и в ФСБ, и еще одна структура, которую не удалось идентифицировать.
Быстро переодевшись в видавший виды спортивный костюм, старые кроссовки, он надел на шею Медузу, а кожаный мешочек с Ягненком спрятал в карман куртки. Каплевидными солнцезащитными очками с зеркальным напылением «А-ля Рембо» прикрыл изменившие цвет глаза. «Опять не купил контактные линзы», — подумал он, глядя на свое отражение в зеркале, — конечно, узнать его в лицо будет трудно, но, в целом, вид он имел запоминающийся.
Когда машина въехала в Бутово, наблюдатели доложили, что чета Ильиных направляется в район, где располагались старые полузаброшенные дачи и одичавшие сады.
Предупредив водителя быть на оперативной связи, Баркер вышел из машины и углубился в заросли. В ушах звучали доклады наблюдателей. Они направляли его таким образом, чтобы он вышел на Ильиных в момент, когда никто не смог бы помешать провести операцию. Четыре группы проводили прикрытие: кто-то оттеснял случайных прохожих, кто-то блокировал патрульную полицейскую машину.
Мужа и жену, неспешно гуляющих среди диких зарослей заброшенных дач, он увидел издалека. Достал Ягненка и зажал его в руке затянутой в перчатку. Воздух сгустился, стало трудно дышать. Медуза на груди холодом жгла грудь. Острое ощущение опасности заставило Баркера оглянуться. Ничего. Ильины продолжали идти к нему навстречу, больше никого вокруг не было, ближайшие прохожие, по сообщениям операторов, были далеко. Но чувство опасности не покидало его. Мысль, что он может потерять контроль над ситуацией, заставила его снять с груди Медузу и крепко зажать руке. Потом он часто вспоминал этот момент и сам себе не мог ответить — почему он так странно поступил.
Ощущение смертельной опасности охватило Ильина. Вместе с тем, воля его была полностью подавлена, только ощущение биения сердца Ксении не давало ему окунуться в этот омут покорности судьбе. Он не мог допустить, чтобы с ней случилось несчастье.
Надвигающийся «сержант» достал что-то из-за пазухи и шел им навстречу. Уплывающее сознание Кирилла отметило, что с незнакомцем тоже происходило что-то неладное. Шаги его замедлялись, будто он шел по пояс в воде. Руки сжаты в кулаки. На одной из них одета черная перчатка.
День сегодня у Жука выдался удачный. Утром мусоровоз уронил полный контейнер, что стоит у магазина «МясновЪ». Видимо, рабочим было лень его поднимать и собирать вывалившийся мусор, и они предоставили уборку местному дворнику. Кроме Жука это событие никто не видел, поэтому все «мясные деликатесы» достались ему. Конечно, съесть все, не позволило его недостаточное для такой операции брюхо, но набил он его так, что лапы подгибались не в силах удержать «взятый вес». Последним усилием воли Жук смог дотащить до укромного места вкусно пахнущую копченую кость и в изнеможении рухнул.
Черная сука Машка родила Жука три зимы назад. Каждый год она приносила по пять-шесть щенков, но в тот год у нее родился только один. Машку знало все Бутово, кто-то подкармливал добрую небрехливую собаку, кто-то давно и безуспешно охотился на нее. Про Машку знал даже бывший мэр города — Кружков. Он опекал Бутово, стремился обустроить эту московскую окраину, а также избавить район от стаи диких собак, обитавшую среди одичавших садов и брошенных домов вдоль железной дороги. Машка же с завидным упорством не давала снизить поголовье дикой стаи. Стая была большая и наглая. Обычно, собаки тусовались у входа в метро, где заботами сердобольных Ю’бутовцев псам накрывался «шведский стол», а при появлении догхантеров, разномастная орда, предводительствуемая Машкой, исчезала, растворяясь в придорожных зарослях.
У каждого пса в стае были свои обязанности: кто-то разыскивал пищу, кто-то сторожил и предупреждал об опасности, только Жук никак не мог определиться со своей ролью в коллективе. Возможно, сказывалась сложная генетика его организма. От мамы он получил длинную шерсть, вяло болтающиеся уши и веселый безалаберный характер. Папины же гены сделали его длинную шерсть трехцветной, а самого Жука — коротконогим, широкогрудым и тупорылым. Папа у Жука был заслуженный чемпион-медалист, сбежавший на пару часов от хозяйки ради встречи с Машкой, английский бульдог Голд Арчибальд Бильбо Пятый. В итоге, плод любви свободолюбивой Машки и медалиста Арчибальда получился немного странный. Это был черно-рыже-белый длинноволосый пес с маленькой круглой головкой, обрамленной висящими ушами и выпяченной нижней челюстью. Из широкого брюшка нелепо торчали две пары коротких кривых лап, одним словом, то ли паук мохнатый, то ли жук волосатый. Короткий приплюснутый нос не обладал тонким чутьем, чтобы разыскивать соплеменникам «хлеб насущный», а короткие лапы и маленькие клыки не могли пригодиться ни «на атасе», ни в бою. Но характер у пса был не скандальный, отзывчивый и незлобивый. Чужих костей он не воровал и не пытался стать вожаком стаи. Вся стая Жука любила, жалела и не обижала. Также к псу относились и люди — он всегда получал подношения сердобольных жителей. Надо отдать ему должное, пес делился с соплеменниками, особенно он старался принести что-нибудь вкусненькое маме.
Сегодня Жук решил устроить праздник всей стае. Едва передохнув после сытного завтрако-обеда- ужина, пес помчался к железнодорожной станции, где сегодня Машка собиралась клянчить подачки. Мама оказалась на «боевом посту». Протявкав про несметные сокровища контейнера, он проводил к нему Машку и пару сородичей.
Остаток дня герой-добытчик сладко проспал, тщательно переваривая деликатесы.
Проснулся он под вечер от необъяснимого чувства опасности. Деликатесы были благополучно усвоены организмом, и организм намекал, что надо бы достать копченую кость — вдруг какой-либо бессовестный похититель покусится на тайное сокровище Жука.
Выбравшись из зарослей сирени, Жук побежал к своему тайному схрону. Неожиданно нос собаки поймал знакомый сосисочно-котлетный аромат с «тонкими кошачьими нотами». Так пахла одна женщина, которая всегда подбрасывала что-нибудь вкусненькое Жуку, когда утром шла на работу. Вся вкуснятина всегда была свежей, что в рационе пса было крайней редкостью. Еще она называла Жука Васеной, что поначалу почему-то очень обижало пса, так как он всегда считал себя мужчиной, и весьма симпатичным мужчиной. Эту уверенность в нем поддерживали все девочки их многочисленной стаи. Потом, из отрывочных слов пес понял, что так звали кошку этой женщины, и это объяснило, почему ее всегда сопровождал едва уловимый запах кошки. Несмотря на то, что, в целом, Жук, как всякая собака, недолюбливал кошачих, запах этой кошки будил в голове пса какие-то романтические ощущения. Одним словом, та далекая незнакомая кошка ему заочно нравилась, как нравилась и ее добрая хозяйка.
Сейчас, ей явно угрожала опасность. Жук бросился на знакомый аромат, к которому примешивался запах смертельной опасности.
Кирилл понял, что не может контролировать себя, тело не слушается его, ноги сами влекут его к незнакомцу. Ксения, так же, как и он, в сомнамбулическом состоянии двигалась рядом.
— Зачем я иду им навстречу, сами должны прийти ко мне в руки, — Баркер остановился в ожидании своих жертв. Думать мешает шум в голове. Кровь пульсирует, не давая сосредоточиться.
— Вероятно, предметы, находятся в какой-то связи. Их всего два, а разрушительное действие на организм едва переносимо. Сколько у него времени? Час, минуты? — Генри усилием воли заставил себя
