потянулась и встала, а потом подошла к окну и стала его закрывать, всматриваясь в раннее утро, в статую Свободы, в нью-йоркский порт…
Именно из-за вида она решила снять эту квартиру через полгода после исчезновения Мэтью. Ей необходимо было сбежать куда-то от того здания на Восточной Восемьдесят шестой улице, где пустая комната, маленькая кроватка и игрушки ежедневно терзали ее сердце.
Именно тогда, осознавая, что ей необходимо вернуть свою жизнь в нормальное русло, Зан с головой погрузилась в маленький бизнес по дизайну интерьеров, который начала после развода с Тедом. Они были вместе совсем недолго. Зан даже не знала, что беременна, когда супруги разбежались.
До брака с Тедом Карпентером Зан была старшим помощником прославленного дизайнера Бартли Лонга. Уже тогда в ней признавали новую яркую звезду, восходящую на дизайнерском небосводе.
Критики, знавшие, что Бартли оставлял все на Зан, когда отправлялся на продолжительные каникулы, писали о ее ошеломляющей способности смешивать ткани, цвета и мебель так, что дом полностью отражал вкусы и образ жизни его владельца.
Зан закрыла окно и поспешила в ванную. Ей нравилось спать в холодной комнате, вот только длинная футболка ничуть не защищала от сквозняка. Зан намеренно составила для себя очень плотное расписание на сегодняшний день. Сейчас она протянула руку к просторному халату, который так ненавидел Тед, а Зан со смехом называла своим спасательным одеялом. Для нее халат превратился в некий символ. Когда женщина выскакивала из постели, а в комнате царил жуткий холод, ей стоило набросить на себя этот халат, и она тут же не просто согревалась, ей становилось жарко. От холода к теплу, от пустоты к переполненности. Мэтью исчез, он найден, находится в ее руках, рядом с ней, дома. Сынишке нравилось забираться в этот халат вместе с ней.
Но больше никакой игры в прятки. Так думала Зан, смаргивая слезы, завязывая пояс халата и засовывая ноги в шлепанцы. Если Мэтью сам выбрался из коляски, то во что он стал бы играть? Нет, такой маленький ребенок сразу привлек бы внимание прохожих. Сколько времени прошло до того, как кто-то протянул руки, подхватил Мэтью и исчез вместе с ним?
День тогда выдался слишком жарким для июня, в парке было полным-полно детей.
Не позволяя себе уходить в эти мысли, Зан, которая уже согрелась, прошла по коридору в кухню и прямиком направилась к кофеварке. Она была установлена на семь часов, и кофе уже сварился. Зан налила себе чашку и потянулась к холодильнику, чтобы достать снятое молоко и контейнер с фруктовой смесью, которые она покупала в ближайшем продуктовом магазине. Потом она передумала и не стала брать фрукты.
«Хватит и кофе, — решила женщина. — Это все, чего мне сейчас хочется. Я знаю, что следует есть побольше, но не собираюсь начинать прямо сегодня».
Прихлебывая кофе, Зан мысленно просматривала свои планы на день. Сначала ей нужно заехать в офис, а потом она встречается с тем архитектором, который построил ошеломительный кондоминиум на берегу Гудзона, чтобы обсудить с ним отделку трех квартир в качестве образца в его доме. Будет большой удачей, если она получит заказ. Ее главным соперником должен стать Бартли, прежний наниматель, который, как было известно Зан, весьма негодовал по поводу того, что она начала собственное дело, вместо того чтобы вернуться к нему.
«Конечно, ты меня многому научил, — думала Зан. — Вот только парень с таким отвратительным характером, как у тебя, — не тот человек, которого мне хотелось бы постоянно видеть рядом. Не говоря уж о том, что ты еще и делал попытки определенного рода».
Тут Зан закрыла глаза, не желая вспоминать тот неприятнейший обеденный перерыв в офисе Бартли.
Она взяла чашку с кофе, отправилась в ванную комнату, поставила посуду на туалетный столик и открыла душ. Горячая вода слегка сняла напряжение с ее мышц. Зан вылила на волосы немного шампуня, крепко помассировала кожу головы кончиками пальцев и саркастически подумала, что вот вам и еще один фокус для снятия стресса. На самом деле для нее существовал только один способ избавиться от этой перегрузки.
«Только не ходи туда снова», — предостерегла себя она.
Как следует вытершись, Зан включила сушилку для волос, потом накинула на себя халат, наложила тушь на ресницы и блеск на губы. Другой косметикой она не пользовалась.
«У Мэтью глаза Теда, — думала она. — Того же великолепного темно-карего цвета. Я постоянно пела ему ту песенку: «Прекрасные карие глаза». Волосы у сына были такими светлыми… но уже начинали понемногу набирать красноватые тона. Интересно, станут ли они такими же ярко-рыжими, какие были у меня в детстве? Я их просто ненавидела и все время говорила маме, что выгляжу совсем как «Энни из Зеленых крыш» [1], тощая как палка, с ужасными морковными лохмами. Но у Мэтью такие волосы были бы просто восхитительны».
Зан росла, и мать нередко обращала внимание дочери на то, как наливается соками ее тело, а волосы темнеют, приобретая теплый, богатый осенний тон. Мама часто шутливо называла ее «Энни из Зеленых крыш». Но это было еще одно из тех воспоминаний, на которых в этот день не стоило сосредотачиваться.
Тед настоял на том, чтобы они сегодня поужинали вместе, только вдвоем.
— Мелисса все поймет, — сказал он, когда позвонил Зан. — Я хочу вспомнить нашего мальчика с тем единственным человеком, который понимает, что я чувствую в день его рождения. Пожалуйста, Зан!
Они договорились встретиться во «Временах года» в половине восьмого.
«Когда живешь в районе Баттери-Парк, то главная проблема — это автомобильное движение к центру и из него, — думала Зан. — Мне не хочется возвращаться домой, чтобы переодеваться, и не хочется тащить с собой в офис кучу вещей. Так что лучше сразу надеть черный костюм с меховым воротником. Он вполне годится для вечера».
Пятнадцать минут спустя она уже вышла на улицу — высокая стройная женщина тридцати двух лет, с темно-рыжими волосами, падающими на спину, одетая в черный костюм с меховым воротником, в темных очках, с дизайнерской сумкой через плечо — и шагнула к краю тротуара, чтобы остановить такси.
3
Во время ужина Альвира рассказывала Уилли о том, как забавно незнакомец смотрел на ее друга отца Эйдена, когда тот вышел из исповедальной комнаты, и за завтраком снова вернулась к этой теме:
— Знаешь, Уилли, тот человек приснился мне ночью. Когда такое случается, это обычно означает, что начнутся какие-то неприятности.
Все еще в халатах, они уютно устроились у круглого стола в обеденной зоне своей квартиры рядом с Центральным парком. На улице, как уже успела отметить Альвира, стоял типичный мартовский день, холодный и ветреный. Ветер громыхал мебелью на их балконе. Насколько им было видно через улицу, Центральный парк был почти пуст.
Муж через стол влюбленно посматривал на свою жену, с которой они были вместе уже сорок пять лет. Об Уилли частенько говорили, что он настоящая копия легендарного спикера палаты общин О'Нейла. Он был крупным мужчиной с пышной седой шевелюрой и, как говорила Альвира, с самыми синими во всем мире глазами.
По мнению Уилли, Альвира была прекрасна. Он не замечал того, что, как бы она ни старалась, ей всегда нужно было сбросить десять — пятнадцать фунтов веса. Не замечал он и того, что всего через неделю после окрашивания волос на ее голове уже становилась заметной седина у корней, хотя сами волосы благодаря стараниям лондонского парикма*censored*а приобрели мягкий каштановый цвет. В прежние дни, еще до того, как они выиграли в лотерею, Альвира красила волосы сама, над раковиной в ванной комнате их старой квартирки в Квинсе, и они всегда были огненно-рыжего цвета.
— Милая, судя по тому, что ты говоришь, тот парень, скорее всего, пытался набраться храбрости для исповеди. Потом он увидел, что отец Эйден уходит, и никак не мог решить, стоит его догонять или нет.
Альвира покачала головой.
