извещение:
— «Одна сотня ярдов изготовленной на заказ ткани по сто двадцать пять долларов за ярд. По специальному договору. Полная оплата — в течение десяти дней. С учетом налогов — тринадцать тысяч восемьсот семьдесят четыре доллара». — Он посмотрел на Зан. — У нас в банке сорок тысяч долларов, еще шестнадцать — на сберегательном счете. Ты так сосредоточилась на проекте тех квартир, что отказалась по меньшей мере от четырех небольших заказов. Аренду нам платить на следующей неделе, плюс разные накладные расходы и наше жалованье.
Телефон снова зазвонил. На этот раз Джош не сделал попытки ответить, и Зан сама сняла трубку. Это был Тед.
Его голос звучал гневно и горько, он буквально рычал:
— Зан, я собираюсь встретиться с детективом Коллинзом. Я отец Мэтью. У меня тоже есть права, которых ты меня своевольно лишила. Я буду настаивать на твоем немедленном аресте, переверну небо и землю, чтобы заставить тебя сказать, что ты сделала с моим сыном!
37
Тоби Гриссом резко распахнул дверь тринадцатого полицейского участка на Манхэттене и, не обращая внимания на суету в приемном помещении, подошел к сержанту, сидевшему за столом.
— Я Тоби Гриссом, — неловко представился посетитель, но вся робость пропала из его голоса, когда он продолжил: — Моя дочь исчезла, и я думаю, причиной тому может быть тот важный декоратор квартир.
Сержант посмотрел на него и спросил:
— Сколько лет вашей дочери?
— В прошлом месяце исполнилось тридцать.
Сержант никак не дал понять, что испытал огромное облегчение. Он-то боялся, что на него свалится очередное бегство подростка, уведенного каким-нибудь сводником, в результате чего, как правило, не бывает ничего хорошего…
— Мистер Гриссом, если вы присядете, я попрошу одного из наших детективов поговорить с вами.
Неподалеку от стола в приемном помещении стояли скамьи. Тоби, тиская в руках шерстяную шапку и держа под мышкой конверт из оберточной бумаги, сел на одну из них и стал с рассеянным интересом наблюдать за тем, как полицейские в форме входили в здание и покидали его, иной раз ведя с собой каких-то людей в наручниках.
Пятнадцать минут спустя крупный мужчина лет тридцати с лишним, с редеющими светлыми волосами и спокойными манерами подошел к Тоби.
— Мистер Гриссом, я — детектив Уэлли Джонсон. Извините, что заставил вас ждать. Если пройдете со мной к моему столу, мы сможем поговорить.
Тоби послушно поднялся со скамьи и сказал:
— Я привык ждать. Похоже на то, что я чуть ли не всю жизнь жду то одного, то другого…
— Думаю, иной раз нам всем так кажется, — согласился с ним Джонсон. — Сюда, пожалуйста.
Стол детектива был одним из многих стоявших в обширной шумной комнате. За большинством из них никого не было, но горы папок с бумагами говорили о том, что отсутствующие владельцы этой мебели активно работают где-то в другом месте.
— Нам повезло, — сообщил Джонсон, добираясь до своего стола и придвигая к нему стул. — Я не только получил место у окна, с видом на улицу. Это еще и один из самых тихих уголков в нашем участке.
Тоби и сам не понимал, откуда у него взялось столько храбрости, чтобы заговорить:
— Детектив Джонсон, мне вообще-то все равно, нравится ли вам ваше место. Я здесь из-за того, что моя дочь исчезла. Думаю, с ней что-то случилось либо она попала в такие неприятности, из каких сама не выберется.
— Можете пояснить, что хотите этим сказать, мистер Гриссом?
К этому времени Тоби уже побывал в офисе Бартли Лонга и поговорил с двумя молодыми женщинами, с которыми Глори снимала квартиру перед своим исчезновением. Он чувствовал себя так, что просто не в силах был снова излагать всю историю с самого начала.
«Но это уж просто безумие, — сказал себе отец. — Если я не расскажу все по порядку этому парню, то он меня просто выгонит».
— Настоящее имя моей дочери — Маргарет Гриссом, — начал он. — Но я всегда называл ее Глори, потому что она была светлым, прекрасным ребенком, если вы понимаете, что я имею в виду. Когда ей исполнилось восемнадцать, она уехала в Нью-Йорк. Дочка хотела стать актрисой, получала главные роли в школьном театре.
«Боже! — тут же подумал Джонсон. — Сколько таких детей, звезд школьных подмостков, оказалось на сценах Нью-Йорка? Вот и говори об осуществленных мечтах…»
Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы сосредоточиться на словах Гриссома, говорившего о том, что дочь назвала себя Бриттани Ла Монти. Она всегда была замечательным человеком и такой хорошенькой, что ее просто измучили предложениями сниматься в*censored*фильмах. Конечно, девушка и слышать об этом не хотела, а потом занялась гримом и неплохо зарабатывала. Ей и самой хватало, и ему она время от времени присылала милые подарки — на день рождения или на Рождество. И…
Тут Джонсон перебил рассказчика:
— Вы говорите, она перебралась в Нью-Йорк двенадцать лет назад. Сколько раз вы с ней виделись с тех пор?
— Пять. Как по часам. Глори приезжала на Рождество через год. Но около двух лет назад, в июне, она позвонила мне и предупредила, что на следующее Рождество не приедет. Дочка сказала, что ей предложили какую-то новую работу, о которой она не может мне рассказать и за которую получит огромную кучу денег. Я спросил, не значит ли это, что она обзавелась богатым парнем, но малышка ответила: «Нет, папуля, нет, клянусь!»
«А ведь он в это поверил», — с симпатией подумал Уэлли Джонсон.
— Она сказала, что получила аванс за эту работу и почти все деньги отошлет мне. Двадцать пять тысяч долларов! Вы себе можете такое представить? Дочка хотела быть уверенной в том, что я ни в чем не нуждаюсь, потому что с ней невозможно будет связаться. Я и подумал, может, она работает на ЦРУ или что-то в этом роде.
«Куда вероятнее, что Маргарет-Глори-Бриттани нашла себе миллионера», — подумал детектив Джонсон.
— В последний раз я получил от нее открытку из Нью-Йорка. Полгода назад дочка писала, что работа оказалась куда более продолжительной, чем она думала, девочка беспокоится обо мне и скучает, — продолжил Гриссом. — Вот поэтому я и приехал в Нью-Йорк. Мой доктор сказал мне кое-что нехорошее. Кроме того, теперь я считаю, что мою Глори кто-то может где-то удерживать. Я ходил к тем девушкам, с которыми она делила квартиру, и они мне рассказали, что тот важный дизайнер все морочил ей голову, говорил, что представит ее разным театральным людям и сделает звездой. Он возил ее на выходные в свой дом в Коннектикуте, чтобы она там познакомилась с разными важными персонами.
— Кто этот дизайнер, мистер Гриссом?
— Бартли Лонг. У него красивый офис на Парк-авеню.
— Вы с ним разговаривали?
— Он мне рассказал то же самое. Мол, нанимал Глори в качестве модели, когда демонстрировал помещения, которые оформлял, и познакомил ее с целой кучей театральных шишек. Но все они ему заявили, что у Глори нет особого таланта, и он наконец перестал приставать к ним. Если ему верить, на том все и кончилось.
«Скорее всего, так оно и было», — подумал Уэлли Джонсон.
