Коронка в пиках до валета

'Диану', словно шапкой всех накрыла. Среди белого света вдруг наступила кромешная тьма. С ужасным ревом налетел ветер, стал рвать с голов фуражки, злобно трепал все, что было плохо привязано. 'Диана' задрожала всем своим корпусом, жалобно заскрипела и вдруг легла почти на бок. Крик ужаса вырвался из многих грудей. Слишком внезапен был этот налет. Океан сразу закипел вокруг. Во тьме слабо видна была одна пена, она крутилась вокруг 'Дианы', крутилась на палубе.

Сразу сорвало две шлюпки. Холодящий ужас, ужас перед лицом неизбежной смерти спустился на всех. И в эту жуткую минуту прозвучал в рупор по всему фрегату, покрыв рев урагана, спокойный голос командира:

- Держись крепче, ребята!… Не робей, молодцы!…

И сразу у многих ужас сменился каким-то величавым спокойствием. Только Спиридоний орал, как недорезанный подсвинок.

Боцман Гогуля загнул крепкое слово, и без рупора оно разнеслось по фрегату, и это тоже подействовало успокаивающе: боцман ругается – ну, значит, живы еще!

С час времени крутило 'Диану'… Вдруг фок-мачта стала наклоняться, и стали лопаться снасти. Потом мачта с грохотом легла на борт.

- Фок рубить!… снасти рубить! – раздалась команда, и матросы, хватаясь за что попало, поползли к упавшей мачте с топорами. Ее с трудом сбросили в море за борт, а с нею вместе и матроса Петренку, который запутался в веревках. Зазевался парень! Только и успел крикнуть: 'Прощай, братцы'.

Ураган крепчал. 'Диана' перестала слушаться руля. Ее повернуло бортом к волне… Теперь волны свободно перекатывались по палубе, ломали в щепки и уносили все, что не могло противостоять их ярости.

Бледный, как смерть, стоял на мостике командир, с ним старший офицер, штурман и вахтенный. Стояли, вцепившись обеими руками за поручни.

– Ребята! – крикнул вдруг старик унтер-офицер Молов, – ребята! вниз! рубахи одеть чистые!… перед смертью!… 'Матросскую правилу исполнить!' Матросы дрогнули, и часть их оторвалась от леера.

- Ни с места! – крикнул командир в рупор. – Держись, ребята!

– Господи! Микола милостивый! Вот страсти! – воскликнул в ужасе новичок матросик Иванцов, попавший на 'Диану', можно сказать, прямо от сохи.

Вдруг налетел вал, оторвал его руки от леера и понес его с собой… С тоской смотрели ему вслед глаза товарищей-матросов. Нет!… Уцелел!… Ухватился обеими руками за пушку, застыл на ней… Врос в нее… Уцелел…

'Диана' опять легла на борт и долго не могла встать – ураган не позволял ей подняться! Несколько секунд… может быть минут, может часов лежала на борту… Никто сосчитать времени не мог. Конец? Нет!… Выпрямилась и сейчас же легла на другой борт.

Но вот ураган стал стихать. Слышно было, как рев его удалялся куда-то дальше, и мгла стала рассеиваться, редеть. Быстро просветлело небо, и сквозь темные низкие тучи прорвался луч солнца.

Море ревело по-прежнему. 'Диану' все так же бросало из стороны в сторону. И волны по-прежнему перекатывались по палубе, унося все, что еще не было унесено. И смерть все так же угрожала всем. Но теперь над головой уже сияло небо, а проклятая мгла темным облаком висела где-то далеко над горизонтом. Черные, как сажа, волны, теперь озаренные, пронизанные солнечными лучами, вдруг сделались прозрачными и нежно-голубыми. Над их серебряными коронами заиграли многочисленные радуги. Радуги бегали, скакали над пеной, словно гонялись одна за другой… И на душе у всех сделалось радостно и светло.

…На всех парусах с ровным ветром неслась 'Диана' на запад. Но взбешенный ураганом океан долго не мог успокоиться – высокие, с пятиэтажный дом, волны гуляли по его безбрежному простору. 'Диана' тяжко, медленно кряхтя, как старуха, взбиралась на эти прозрачные синие горы, задерживалась ненадолго на шипящих пеной гребнях, бросалась стремглав куда-то вниз, а потом упорно взбиралась опять вверх. Ее трюм был полон воды, – воду выкачивали днем и ночью. Грот-мачта держалась только на вантах.

Отслужили панихиду по утонувшему матросу. Вспоминали его. Славный был матросик! Как жена-то в Кронштадте ревела!… Чуяла, сердешная!… И ребятенок остался!… Эх!…

Потом стали вспоминать пережитую тревогу. И то, что было несколько дней назад ужасным, теперь стало казаться только смешным… Вспоминали, какая у кого была физиономия. Хохотали над Чириковым, который умудрился во время бури потерять штаны, и алчный океан унес их. Ему все пригодится.

За несколько дней до прибытия к берегам Австралии, консул с консульшей уже уложились. Надоело им плавание невообразимо. Все приставали к