Аштия потрогала меня за плечу, и новым открытием стало то, что я умудрился плакать во сне. И когда вообще успел уснуть — можно только гадать. Уже совсем посветлело, туман накатывал волнами, и казалось, будто лес вокруг нас утонул в снежном буране. Дрожь била такая, что впору было задуматься — здоров ли я? Впрочем, обычное дело в раннеутреннем лесу, расположившемся близ болота или реки. И единственное средство согреться сейчас — подняться, собраться и идти.
— Серге.
— Встаю.
— Слушай — ты ведь не знаешь, что там происходит. Может быть, с твоими всё будет хорошо.
— Я предпочитаю не питать себя пустыми надеждами. — Я сердито обтёр лицо. — Прости, что звучит грубо, но если потом эти надежды не оправдаются, останется только голову в зад засунуть.
— Кхм… Мда. — Она мягко улыбалась, и лицо её горело. Нет, явно не от смущения. Прослужив полжизни в армии, её светлость наслушалась всякого, такой простенький оборот речи не мог вышибить из неё румянец.
А значит, она рдеет по другой причине. И я, кажется, знаю, что именно она ответит его величеству, если, конечно, дочь её светлости не станет в позу: «Никогда и ни за что, или ты мне не мать». Сильно сомневаюсь, что Джайда поступит так. Для Империи ведь многоженство — абсолютная норма, тем более если речь идёт о мужчинах знатных и власть имущих. А что государь изволит хотеть жениться на Джайдиной матери… Не на дочери же! Подумаешь!
— Мда… Прости.
— Ничего. И всё-таки тебе не стоит падать духом.
— Само собой. Дух в грязи испачкается и будет в ногах путаться. Надо подниматься. Аше — они наверняка знают, что император здесь. Они наверняка охотятся на нас, а девять человек против целой армии — даже если банально прятаться от чужих глаз, это увы и ах. Разве что мы сорганизуем такое укрытие, мимо которого можно будет годами маршировать и даже не догадаться, что тут кто-то засел. Но тогда мы просто перемрём от голода.
— Ты уверен, что враг знает о нас, хотя раньше был не уверен в этом.
— Тогда я забыл о бойцах Седара. И о самом Седаре. Вот уж они очевидно всё сказали, потому что их, очевидно, спрашивали правильно. Так что дела наши плохи.
— Думаешь, надо отступать на север?
— У нас есть какие-то ещё варианты?
— Мне сложно судить, я ведь плохо знаю здешние места. Где можно спрятаться?
— Всё-таки решила, что прятаться разумнее.
Аштия наклонила голову, как птица, оценивающая перспективное зёрнышко.
— Я думаю, нам хорошо бы спрятать его величество и попробовать в ближайшей деревеньке узнать новости. Крестьяне умудряются обмениваться новостями быстрее, чем курьеры императорской службы. Хотя, может быть, мы встретим твоих крестьян в лесу, особенно если они действительно столь успешно обмениваются новостями, как я предположила. Вернее, как мне хотелось бы.
— Даже не знаю… Никто из крестьян не ломанётся со скарбом, детишками и скотом навстречу армии захватчика. Только прочь.
— Ты прав. Хорошо. Значит, здесь мы ни с кем, кроме бандитов, не встретимся.
— Может быть, ещё с охотниками.
— Собираешься уповать на случайное столкновение с ними?
— Нет, просто рассуждаю вслух.
— Может, господа отойдут в сторонку и там порассуждают? — пробормотал Алшуф. — Не очень-то вежливо…
— Просыпайся давай, — грубовато скомандовал я. — Подъём. Пора в путь.
— Туман же.
— И что? Если отправимся прямо сейчас и на север, вряд ли влетим кому-нибудь в объятия. На севере пока никого нет. Зато те, кто ищет нас, очень даже могут на нас наткнуться. В тумане.
— Чтоб тебе в выгребной яме утонуть…
— Тебе того же. Туман впечатляет, можно костёр развести, никто не заметит дыма. Хоть тёплого поедим.
— Прежде чем идти куда? — полюбопытствовал император таким свежим голосом, будто только что поднялся со своей дворцовой постели, мягкой и уютной, выспавшись всласть. И не поверишь, что он полночи пролюбезничал с Аштией Солор.
— На север. Уверен, что нас ищут. Хорошо бы кому-то действительно поискать свежей информации. Я готов сходить…
— Нет. Или все, или никто.
— Государь, всем нам идти вдесятеро опаснее. Один действительно может просочиться незаметно, тем более что у меня есть соответствующий опыт.
— Нет. Я считаю, что это неприемлемо. Полной информации ты всё равно не получишь от каких- нибудь крестьян-одиночек или даже странствующих разносчиков. Откуда им знать правду? Только байки про страшных врагов. А риск будет большой. И мы так и не узнаем, что с тобой случилось, если вдруг ты попадёшься.
— Согласна. Нам нужно держаться вместе.
— Значит, у тебя есть план? — Я развернулся к Аштии.
— Да. Исходим из худшего предположения — что нас ищут. Прятаться, с моей точки зрения, лучше всего на болоте.
— Прости, но это полная ерунда. На болоте всё видно, невозможно спрятаться от чужих глаз. Нереально.
— И поэтому никто не подумает, что мы могли решить там прятаться. У нас достаточно припасов, чтоб, экономя, какое-то время просидеть тихо.
— Какой в этом смысл?
— Смысл огромный, Серге. — Женщина взглянула на меня уничижительно. — Это война, а не загонная охота. У наших оппонентов много дел. Они скоро будут вынуждены отвлечься от важной задачи поймать в дебрях государя, который то ли жив, то ли нет, то ли уже изыскал способ вернуться в столицы. Очевидно, что наш враг именно сейчас будет ожидать от нас активных попыток прорваться на юг. Едва ли они решат, что мы и в самом деле решили отсидеться.
— У меня нет карты болот.
— Неважно. У нас есть пластуны, они пройдут даже над топью. В сложных местах, где ящерам будет трудно, сможем переправляться в два или даже три приёма.
— Но тогда нужно выступать прямо сейчас. Пока туман ещё не рассеялся.
— Какое «прямо сейчас»? — возмутился Алшуф. — Огонь уже горит. Сейчас, быстро приготовлю что- нибудь. Сами же сказали.
— Готовь. А мы пока соберём вещи.
— Слишком много вещей, — проворчал его величество. — Нам надо оставить обе палатки, они совершенно бесполезны. Наверняка есть много того, без чего мы сможем обойтись.
— Но не оставлять же всё это вот так, на виду, — возразил Хусмин. — Это будет явный след.
— Разумеется. Есть возможность утопить лишнее в болоте, — сказала Аштия. — Кстати говоря…
— Я верю в твою осторожность, Солор. Дай-ка мне глотнуть горячей воды, Ремола.
— Пока нельзя, государь. Надо, чтоб вскипела.
— Я же сказал — говорить мне «ты». По крайней мере, пока не выберемся отсюда.
— Слушаюсь.
Это была такая отрада — зачёрпывать ложкой горячую еду прямо из котелка, отправлять в себя пусть не разварившуюся толком, но уже съедобную крупу и жестковатое мясо. Разумеется, пока была дичина, мы ели её. Сейчас оставались только имперские аналоги консервов, куда более разнообразные, чем у меня на родине, потому что здесь помогала магия, да и припас готовился не для кого-нибудь, а для его величества.
Диковато будет поедать кашу с каким-нибудь случайно попавшимся под стрелу мясом и при этом,
