…Два с половиной века назад на территории нынешней улицы Тамбасова размещалась слобода немецких колонистов, коих указом Екатерины II пригласили в Россию для подъема расейского сельского хозяйства. Местные старожилы уверяют, что в неглубоком овраге, по которому и тогда, и сейчас протекает речка-невеличка Ивановка, до сих пор сохранились остатки свай мельниц, на которых немецкие пейзане мололи муку для окрестных жителей. Так что нельзя исключать, что небольшой, торчащий из земли пенёк, который Бугаец только что пометил, облегчаясь, теоретически мог представлять собой некую археологическую ценность.
Застегнув ширинку, Бугаец вскарабкался по щедро усеянному мусором и собачьими приветами склону оврага. Здесь возле припаркованной машины, покуривая, его дожидался Зеча. В неизменном накинутом на плечи «зенитовском» шарфике.
— Простата хуже воровства! — прокомментировал восхождение Зеча.
— Чего-чего?
— Медики предупреждают, что мочиться на улице вредно для мужчин. Особенно в твоем возрасте.
— Ни фига подобного! — возразил Бугаец. — Акт писанья на улице позволяет мужчине вспомнить о тех приснопамятных временах, когда не было ни туалетов, ни писсуаров и он жил дикой, настоящей жизнью, сливаясь в полной гармонии с природой.
— Помню-помню, как ты ночью под Бачи-Юртом пошел сливаться с природой. И навалил кучу аккурат на поставленную чехами растяжку. Народ тогда был в полном ахуе.
— Большая нужда и нужда малая — это две большие разницы.
— Крыть нечем! Слушай, только что звонил человечек от Литвы. Они настоятельно просят ускориться.
— Знаешь, дружище, порой так хочется, чтобы нежно любили твою душу, а между тем тебя ежедневно грубо имеют в мозг.
— Ты в последнее время как-то слишком философски настроен. Я усматриваю в этом последствия оседлой семейной жизни, — усмехнулся Зеча.
— Семейной — да, согласен. А вот для оседлой еще придется малость покочевать. Вот когда окончательно переберемся за речку…
— Ты решил вербануться в талибы?
— Я не за ту речку гутарю. Здесь я имею в виду Дунай.
— Ах вот как? Что ж, вынужден признать: у вас с Катериной отменный вкус.
— А ты тоже женись. Может, тогда и у тебя, наконец, вкус появится.
— Издеваешься? Хотя… если ты мне свою Катюху уступишь, могу подумать. Только, чур, ваши спиногрызы останутся с тобой.
— Ни хрена подобного — уступлю только в полной комплектации.
— Тогда на фиг! Буду и дальше обходиться юными блядями. Тем более что жёны имеют привычку стареть, а вот юные бляди, они, вечно юны… Ладно, чегой-то мы с тобой куда-то не в те горы полезли… Пойду я, пожалуй. Пора, — с этими словами Зеча нацепил солнечные очки и, сунувшись в салон, извлек на свет тяжелую сумку с инструментами.
— Может, все-таки пособить?
— Обижаешь! По-твоему, я уже не в состоянии в одиночку справиться с домашним сейфом? В конце концов, на крайняк у меня есть граната.
— Ну, тады я за тебя спокоен. Я так понимаю, что при таких раскладах в Нижний мы вылетаем завтра?
— Точно так… Ты это… дислокацию поменяй. Давай-ка, встань во-он там, у общаги.
— Будет исполнено, мессир…
Зеча двинулся в сторону панельной девятиэтажки, а Бугаец сел за руль, лихо развернулся и, проехав метров двести, зачалился в указанном месте…
…Ольга и Андрей поднялись на маленькое крылечко и остановились перед неприметной покрытой ражавчиной, словно патиной, дверью. На уровне высоты человеческого роста на ней виднелись следы краски, которой явно замазали и явно недавно какую-то надпись.
— Вот он, заветный вход в нашу каморку. Нарисованного очага, правда, нет, зато ещё неделю назад здесь было написано «Менты-козлы».
— И это конспиративная квартира? — усмехнулась Ольга. — Забавно. Выяснили, и кто же это вас расшиб?
— Бывшая клиентка. Она почему-то была уверена, что в целях обеспечения безопасности мы оплатим ей пластические операции. Словно бы увеличив бюст и придав носу классическую греческую форму, маньяк её ни за что не опознает. — Мешок открыл дверь своим ключом. Сразу за ней оказалась другая, на этот раз с двумя магнитными замками. — Запоминайте, Ольга: верхний код — 1410. Год, в который состоялась битва при Грюнвальде. Помните такую?
— Что-то припоминаю. Это когда поляки намяли бока рыцарям Тевтонского ордена?
— Именно так всё и было. Ну, а нижний — это совсем просто: 1975.
— А какая битва случилась тогда?
— Вроде бы никакой. Просто в 1975-м родился я.
— Да, от скромности вы не умрете, — усмехнулась Ольга.
— Да я вроде пока и не собираюсь. Умирать. — Мешок набрал оба кода и распахнул дверь, пропуская Ольгу вперед: — Милости прошу к нашему шалашу!
Подъезд, в который они вошли, оказался частной вотчиной «гоблинов». Огромная расселенная коммуналка, переделанная в конспиративную квартиру, располагалась на последнем, четвертом этаже. Соответственно, двери былых квартир, выходившие на лестничные площадки второго и третьего этажей, оказались заложены кирпичами. Судя по всему, для их обитателей прорубили новые входы-выходы
Конспиративная квартира представляла собой гигантский, даже по старорежимным меркам коридор, по правой стороне которого шла глухая стена, а по левой выстроились шесть дверей подряд. Все они были без опознавательных табличек-знаков. И все в данный момент были закрыты.
— Идем по порядку, — начал мини-экскурсию Андрей, ведя Ольгу в конец коридора. — Здесь кабинет начальника. Это серверная. Далее оружейка и «секретка». Кабинет, который я делю с Олегом Семеновичем. Кладовка, она же гардеробная. Общая оперская.
Сразу за оперской коридор делал правый поворот на девяносто градусов.
— Соответственно, там, в конце коридора, комната отдыха, — пояснил Андрей. — Она же кухня, она же курилка. Там же отхожие места и душ.
— Ого! Даже душ имеется?
— Имеется. Правда с горячей водой у нас вечная напряженка: она как бы и есть, но ее почему-то постоянно нет… Итак, Ольга, вы готовы начать знакомство с личным составом?
— Вроде да.
— Тогда вперёд! — скомандовал Андрей и, толкнув ногой дверь, зычно скомандовал: — Господа офицеры!..
…В уже знакомой нам комнате в этот час находились четверо сотрудников. Двое из них — Наташа Северова и Тарас, — сидели за компьютерами, но при этом занимались вещами
