многочисленным ОПС при вертикали власти, единственным сохранившимся брендом в системе МВД остался уголовный розыск. Название которого по-прежнему продолжает вызывать уважение. Нет, конечно, БЭП, тот, который продолжатель дела БХСС, тоже своего рода бренд. Вот только уважение к этому бренду зиждется в первую очередь на признании статуса, реже — признании силы. И лишь в самых выдающихся случаях — на авторитете личностей брендоносителей.
А как вы хотели? Не сейчас и не нами заведено, что бэхи сыто пьют и мягко спят. Ранее защищали социалистическую законность, а сейчас капиталистическую. В чем принципиальная разница? В первую очередь — в принципах. Еще в восемнадцатом веке французский мыслитель Люк де Клопье Вовенарг сформулировал: «Как трудно заниматься выгодным делом, не преследуя при этом собственной выгоды!» Сейчас на дворе век двадцать первый, а легче так и не стало. Вот потому-то внешний вид рядовых сотрудников БЭПа и соответствует средней руки коммерсанту. В отличие от уголовного розыска они не гоняются за шантрапой по помойкам, а пьют хороший кофе и спокойно перетирают темы, ибо давно и поголовно перешли на заказную систему работы. Одни им платят, чтобы не замечали лишнего. Другие — чтобы те порылись у конкурентов, как следует. А уж теперь, когда на дворе кризис за посткризисом, только и успевай вертеться: кругом долговая порука, все друг другу должны. Появляются не только нехорошие люди, но и нехорошие мысли, имеющие способность материализовываться. И вот уже кто-то кого-то грабит с какими-то миллионами рублей за пазухой. Один другого кидает — обратно миллионы делят. И что теперь? Впахивать как папы Карло, дабы один жулик у другого откусил? Ну, впахать-то, пожалуй что и можно. Но только в строгом соответствии с классическим: «Случилась со мной беда — ты мне помог. Случись с тобой беда — я тебе помогу. А вместе — делаем общее дело: ты по-своему, а я по-своему.»
«И куда только смотрит милицейское руководство?!» — нет-нет, да и раздаётся негодующая филиппика от человека, который не в теме. Успокойтесь, господин хороший, руководство смотрит куда надо. И с отеческой нежностью относится и к тем, и к другим. И к тем, которые по помойкам шарятся, и к тем, что элитный кофий пьют. Первые для него, руководства, палки делают, вторые — для него же бабло таскают. Вот это и называется «общее дело». С той лишь невеликой разницей, что первые пашут как проклятые, а вторые — вечно в белом шоколаде. К слову, именно этот цвет был самым любимым у заместителя начальника ОБЭП Курортного РУВД майора милиции Шанина
Этим утром, вплоть до 10:36, Дмитрий Ильич пребывал в прекраснейшем расположении духа. Во-первых, до вылета в Анталью — к месту проведения очередного отпуска — оставалось два неполных рабочих дня. А учитывая, что на сей раз Шанин летел отдыхать без семьи, имелись все шансы на романтическое приключение с продолжением. Во-вторых, буквально пять минут назад из его служебного кабинета вышел подчиненный, оставив на столе шефа пухленький конвертик с его, Шанина, долей за удачную реализацию очередной порции «писем счастья». Что в связи с грядущим отпуском было весьма и весьма кстати.
Схема регулярного появления на столе заместителя начальник отдела сих замечательных конвертиков была немудрена. Фишка заключалась в том, что руководство Главка в соответствии с «Законом о милиции» периодически подписывает и направляет десятки постановлений о проверке юридических лиц, которые в свою очередь «спускаются» в подразделения БЭП для исполнения. Собственно, подобные постановления здесь и называют «письмами счастья», так как когда сверху приходят указания проверок, они дают возможность отдельным сотрудникам неплохо «подняться». В соответствии с пожеланием руководства сотрудники БЭП прибывают к коммерсанту и проводят изъятие документации, бесхитростно парализуя работу. Некоторое время спустя стороны расходятся с миром: только при этом у одной стороны денег становится больше, а у другой — меньше. Затем канцелярия БЭП уничтожает по акту постановление — как неиспользованное. При этом основания уничтожения можно даже и не указывать, ибо само постановление, пусть даже и подписанное к примеру начальником криминальной милиции, всё равно не является руководством к действию по изъятию чего-либо. И в случае проведения проверок все, что было изъято, не может считаться доказательством в ходе следствия. Таким образом, во всю работает механизм, о котором с такой болью говорил президент России, призывая создать правила игры, облегчающие жизнь среднему бизнесу.
В 10:36 в дверь кабинета постучались. Шанин заученным жестом смахнул конверт в верхний ящик стола, придал лицу равнодушно-деловое выражение и крикнул, приглашая. Вошли двое — мужчина и женщина. Глянув на них, майор внутренне напрягся, сходу учуяв в незваных гостях не клиентов, но коллег.
— Капитан Крутов, группа по обеспечению безопасности лиц, подлежащих государственной защите, — представился мужчина и развернул свои красные корочки.
— Ну зачем же сразу так пугать? — ухмыльнулся Шанин, поднимаясь из-за стола и делая шаг навстречу. Внутри немного отлегло, потому как в худшем варианте эти двое могли представлять куда как более нехорошую контору. Прокуратуру например. Или («тьфу-тьфу, что б не сглазить») УСБ. — Дмитрий, — протянул руку гостям майор.
— Евгений.
— Ольга, — коротко кивнула его спутница. Симпатичная, к слову, барышня.
— Присаживайтесь, коллеги.
Крутов осмотрелся: в небольшом кабинете имелось два стула, но в данный момент на каждом громоздились кипы бумаг и скоросшивателей.
— А макулатуру смело можете прямо на пол, — перехватил его взгляд Шанин и улыбнулся: — «Вот она, моя бумажная могила!» — Гости цитату оценили и последовав совету хозяина, расселись. — Чем могу, коллеги?
— Дмитрий, это ведь ваши люди ведут разработку по делу Быкова? — с места в карьер рванул Крутов.
— Вели. В настоящее время дело находится у следователя. А что вас конкретно интересует?
— Нас интересуют показания секретарши Быкова.
— Показания свидетельницы Ковелиной, — уточнила Ольга. — Вы не могли бы позволить с ними ознакомиться? Эти сведения нужны нам для более эффективной подготовки мероприятий по организации её защиты.
— Извините, не могу. Позволить. Если у вас есть на то основания, обращайтесь с официальным запросом к следователю. А мы на данном этапе занимаемся исключительно сопровождением.
— Хорошо, мы так и сделаем. Тогда сейчас просто поясните: почему в материалы дела не попали показания Быкова о том, что найденные у него во время обыска деньги, были переданы ему Ковелиной в счет погашения былого долга?
Дмитрий Ильич задумался: хоть эти ребята и явились не из контролирующих инстанции, визит их, выражаясь высокопарно, сделался ему в тягость. И ещё в какую тягость!
— Вообще-то я не обязан перед вами отчитываться. Но! Исключительно ради ваших красивых глаз… — Шанин снисходительно посмотрел на Ольгу, — поясню: в свете прямых улик и обличающих показаний свидетелей, разъяснения Быкова по этому моменту оценены как неубедительные, а потому несущественные. Сторона защиты вправе огласить их на предстоящем судебном процессе, однако не думаю, что суд примет их во внимание. К сожалению, все факты говорят об обратном. А факты, как известно, звери упрямые.
— Спасибо за комплимент, Дмитрий, — дежурно обменялась любезностью Ольга, выслушав шанинскую тираду. — Вот только мы — тоже звери упрямые. Потому еще один вопрос: в 2008 году вашим подразделением было возбуждено уголовное дело в отношении фирмы «Ирбис», возглавляемой господином Пущиным. Однако полгода спустя дело было прекращено. Не помните, на каком основании?
— Естественно, не помню. Знаете, сколько у меня в производстве было таких вот «ирбисов»? Но посмотреть могу.
Шанин клацнул мышкой и принялся имитировать напряженный
