— Одна моя знакомая журналистка. Уверяет, что в последние дни в ее адрес стали приходить угрозы от неизвестных.
— И в чем они выражаются?
— Не знаю, пока я услышал только сумбур и всхлипы вместо музыки. Через час она сама обещала подъехать на место и всё толком рассказать… Поэтому предлагаю ускориться. — Андрей втопил и поддал газку. — А то мы с тобой даже по рюмке спокойно выпить не успеем. Я уже не говорю за порцию сосисок. «Вы ведь будете есть сосиски, Елизавета Петровна?»
— Буду, — с ходу включилась в литературную игру Прилепина.
— Сосиски. По рупь двадцать пять. И бутылку водки.
— В графинчике будет.
— Тогда — большой графин[4].
Мешечко захохотал. Его веселье было так заразительно, что и Ольга, как ни сдерживалась, не смогла устоять, расхохотавшись следом.
Вот так и живем: днем — похороны, вечером — «кабаки и бабы». Те, которые, как известно, доводят. До цугундера…
…Через двадцать минут они сидели в «Музыке крыш» в тесном зальчике для безнадежно курящих. Еще через пять минут им принесли запотевший графинчик водки, а вот сосисок в меню категорически не оказалось — пришлось заказывать шашлык.
— Ну что, Олька, давай еще раз Демидыча помянем. Добрый был человек, мир праху его, — предложил Андрей, разливая. — Хотя всё это не более чем пустые слова. Потому как, на самом деле, праху — ему всё равно.
Выпили не чокаясь. Мешок тут же потянулся за сигаретой, а Прилепина обвела глазами зал и, живо вспомнив всё до мелочей, удивленно покачала головой:
— Надо же! Столько лет прошло, а здесь практически ничего не изменилось. Разве что музыка другая. В наши дни постоянство подобного рода — большая редкость.
— Ты мне так и не объяснила: чем тебе столь памятно это заведение?… А, кажется, я начинаю догадываться! Вот тебе с ходу рабочая версия: в этом заведении бывший супруг сделал тебе подкупающее своей новизной предложение?
— А вот и нет! Ваша рабочая версия, господин майор, признается несостоятельной и бесперспективной.
— Тогда я просто теряюсь в догадках, — заинтригованный, быстро сдался Мешок.
— Именно здесь, в этом самом кафе, небезызвестный тебе товарищ Золотов осуществил историческую вербовку школьной учительницы Прилепиной в оперативные сотрудники.
— Охренеть! — искренне изумился Андрей. — Неужели еще каких-то шесть лет назад наш мощный старик шлялся по кафешкам и клеился к симпатичным девушкам?
— Нет. Всё было несколько иначе…
…Под красочный и эмоциональный рассказ Прилепиной об эпохальном задержании троллейбусного щипача Жоры графинчик незаметно опустел. Главный виновник «опустения», необычайно развеселившийся и в затянувшемся ожидании шашлыков изрядно захмелевший, немедленно заказал второй.
— …Да! Вот это, я понимаю, история! Хоть сейчас бери — да снимай фильму! Но и Золотов-то, хорош гусь! Он ведь мне за все эти годы ни словечком за твой героический подвиг не обмолвился! Конспиратор хренов!.. Ну, Олька! Ну просто нет слов! — Сейчас, в восхищении своем, Мешок был абсолютно искренен. — И всё равно, Олька, хоть убей — не понимаю, как ты вообще решилась броситься за этим карманником?
— Черт его знает! — задумалась Прилепина. — Скорее, здесь сработало что-то навроде рефлекса. Опять же, у Жанки там ведь действительно вся, до копеечки, зарплата была.
— Но в любом случае Золотов — молоток! Хотя вот теперь я припоминаю, что у Васильича всегда был особый нюх на людей, пригодных для нашего дела. Вот бы кого на спецподразделение по очистке рядов поставить! И никаких «полиграфов» не нужно.
— Добрый вечер! — послышалось позади неуверенно-робкое, и из густого табачного дыма, окутавшего их столик, материализовалась Маша Цыганкова.
— Привет-привет! — воодушевленно отозвался Мешечко. Он со скрежетом отодвинул стул и поднялся, чуть качнувшись. — Знакомьтесь, барышни! Ольга — это Маша, очень меткий и очень едкий журналист газеты «Явка с повинной». Подвизается на криминальной тематике. Творит под псевдонимом «Лев Цыганов». Ой, прошу пардона! Маша, ничего, что я с ходу сдаю ваши профессиональные тайны?
— Ничего страшного, всё в порядке, — успокоил «Лев».
— Вот и прекрасно. Тем более что я сдаю их не абы кому, а самой Ольге Николаевне. Прошу любить и жаловать: наш ведущий специалист и профессиональный сыскарь.
— Очень приятно.
— Присаживайтесь к нам, Мария. Выпьете что-нибудь? Вы уж нас извините, что мы вынуждены встречать вас слегка подшофе. Просто у нас сегодня большое горе. У нас один… Короче, один хороший человек умер. Погиб.
— Примите мои соболезнования.
— Спасибо, принимаем. Да, так как насчет выпить?
— Даже не знаю, — замялась было Цыганкова, но в следующую секунду выпалила решительно: — Да, выпью! Водки!
— Наш человек! — удовлетворенно заключил Андрей и повертел головой в поисках официанта. — Гарсон, чистый стакан в студию!..
Лера Мешечко отложила мобильник и придирчиво осмотрела себя в зеркале. Изнутри на нее глянуло лицо почти незнакомой женщины с горящими, красиво подведенными глазами. Лицо с враз обострившимися скулами и смущенной, почти девчачьей улыбкой. Лера никогда не питала иллюзий по поводу своей внешности и возраста, но про «ту», которая сейчас обитала в зеркале, она бы сказала: «А что? Оч-чень даже интересная женщина!» Мало того что влюбленность сама по себе способна творить чудеса, так еще и сегодня был поистине ее день. «Ах, Людвиг Ромуальдович!» Да ей даже в самом сладком и эротическом сне не приснилось бы, что он может сам ей позвонить!
Людвиг…
Первый раз она увидела его на вечеринке, посвященной открытию нового ресторана на Рубинштейна. Приглашения раздобыла лучшая подруга Ксюха, у которой имелось особое чутье на всякого рода светско-тусовочную халяву. Вот там-то, у барной стойки Лера и заприметила импозантного, статного и явно породистого мужчину. Он стоял с бокалом в руке и о чем-то увлеченно рассказывал своему собеседнику, в котором Лера не без труда опознала одного из городских вице-губернаторов. Сначала Валерию позабавило, что она столь незатейливо подсматривает за незнакомым мужчиной. Потом сделалось просто любопытно: «Кто же он такой, если чиновник столь высокого ранга внимает ему, буквально раскрыв рот?»
Вечеринка катилась своим чередом. В какой-то момент они с Ксюхой снова спустились в курилку, где невольно втянулись в какую-то глупейшую дискуссию, затеянную дамой, оказавшейся директором модного бутика. Лера, вынужденно изобразив на лице «знание дела», только начала нести какой-то бред, но оборвала свой спич на полуслове — в курилку вошел Он. А ведь ей так хотелось рассмотреть его поближе. И вот, пожалуйста! «Любуйтесь, Валерия Леонидовна!» Лет пятьдесят. Высок. Широкоплеч. Горбонос. Голубоглаз. Усат. Лысоват. Стильный костюм. Дорогой парфюм. Ну, что еще надо, чтобы не залюбоваться?
Он только поздоровался. В этом единственном «здравствуйте!» Мешечко уловила чуть заметную картавинку, и отчего-то ей это понравилось, хотя до сей поры она не замечала за
