вернув в реальную действительность. Но лучше бы он этого не делал, поскольку действительность была совершенно омерзительной. «Дипломат», естественно, ушел, голова раскалывалась, а до передачи выкупа оставалось всего пятьдесят минут. Кстати, еще один такой удар — и место на Пряжке уже действительно будет гарантированно моим. О, как мне хреново!
«Накаркал-таки, старый еврей», — с ненавистью подумал я, глянув на светящиеся окна михельсоновской конторы. И чего ж теперь делать? Снова пойти к нему? Так, мол, и так, Абрам Моисеевич, хреновина получилась. Все в соответствии с вашими пророчествами. Так что выдайте-ка мне, пожалуйста, еще пятьдесят зеленых пачечек. И ведь как знал, зараза, расписочку потребовал. Это что ж, теперь он меня на счетчик поставит? Быков нашлет? Вот ведь полоса пошла в последнее время: прокол за проколом. И сюжетики-то все одинаковые — или обнесут, или по башке настучат.
Все! Причитать, Витя, будешь позже. Сейчас надо срочно что-то решать, иначе Татьяну ты уже точно больше никогда не увидишь. Причем исключительно по собственной вине. А точнее, по дурости (инкассатор ты хуев). Носовым платком, который мне одолжила сердобольная тетка, я вытер с лица кровь и резво, насколько в моем состоянии это было возможно, потрусил в Китай-город ловить тачку. Как говорится, «хоть чучелом, хоть тушкой — но ехать надо».
Н-да, хорош я буду в ранге переговорщика: деньги, ребята, собраны, вот только сейчас их нет. Так что вы пока мне Татьяну отдайте, а деньги я вам позже, на днях, завезу. Полный апофигей!
— Шеф, во Фрязино довезешь?
— Сколько?
— А сколько просишь?
— Штука.
— А дешевле нельзя?
— Можно. Идешь в метро, доезжаешь до «Комсомольской», а там с Ярославского электричкой. Уложишься в полтинник.
— Хрен с тобой. Поехали. — Я уселся на переднее сиденье и со всей силы хлопнул дверцей.
— Можно поаккуратнее? Тачка своя, не казенная, — огрызнулся водитель.
— Извини, шеф. Просто мне сейчас очень хреново.
— Да я вижу, — он покосился на мою куртку, ворот которой был испачкан каплями запекшейся крови.
— Слушай, а Фрязино далеко отсюда? За сколько доберемся?
— В принципе, не очень. Минут сорок. Правда, сейчас, возможно, и подольше — в это время на Щелковке вечные пробки…
Последние слова водителя резанули слух. У меня возникло странное ощущение, что я где-то их уже слышал. Неужели опять «дежа вю»? Нет, здесь что-то другое. Причем очень важное. Думай, Шах, думай…
Стоп! Дробашенко. То же самое мне вчера сказал Стас. Вечером, когда не захотел остаться, сославшись на какие-то дела в конторе. Значит, не так уж и сильно я был пьян, как он пытался меня уверить. А ведь и с телефоном этим тоже не все ясно. Я почти уверен, что действительно не говорил ему номер. Тогда от кого Дробашенко мог его узнать? А что, если Стас связан с Рустамом? Бред. Или все-таки… Думай, Шах. Это важно. Думай, напрягай свои отшибленные мозги…
Визитку с телефонным номером я оставил у толстомордого мента. Теоретически, он мог его срисовать для себя. Зачем? Ну мало ли зачем — может быть, у них на вахте, как у нас в Агентстве, принято вести учет посетителей. И что дальше? А если предположить, что похитители установили наблюдение за домом Мамедова? Скажем, для того, чтобы отслеживать всех к нему входящих на предмет принадлежности к органам или бандитам. Тем самым они могли проверять, не слил ли Рустам информацию о похищении Татьяны на сторону.
Тогда получается, что меня могли вести с самого начала, прямо от дома Мамедова. А потом… Потом у метро меня подобрал Стас, и мы с ним поехали в центр. Подожди-ка, Витя, подожди. Здесь что-то не так: мы не виделись уже лет семь, а Стас вот так вот запросто узнал меня, проезжая мимо. Причем узнал со спины, а ведь я, даже когда в лицо его увидел, и то вспомнил не сразу…
Стас! Вот оно, слабое, бля, звено! Сдается мне, что Стас изначально был связан с этими ребятами, с похитителями. Однако для замначальника службы безопасности как-то слишком стремно сидеть по кустам в засаде. Не стыкуется? Ни хрена, прекрасно стыкуется. Просто это означает, что его ребятишки элементарно срисовали мои данные у мента на вертушке. Затем скинули их руководству, то бишь Стасику. А он, вспомнив старого питерского братуху, решил, что гораздо эффективнее будет работать меня сам.
Теперь понятно, почему он меня так трепетно обхаживал: кабак, халявная квартирка… Скорее всего, ему было непонятно, каким образом я могу быть причастен ко всей этой истории, и он решил взять надо мной шефство. С-сука! Но если все это время меня пасли люди Стаса, то значит… и по башке в подъезде мне настучали они. А смысл? Если они поняли, что — деньги уже у меня, почему не дали доехать до места стрелки? Боялись, что я их опознаю? А может быть, Татьяны уже давно нет в живых, а Стас, зная меня, понял, что я не отдам им деньги, не получив твердых гарантий ее безопасности?…
— Почти приехали, Фрязино, — подал голос водила, который всю дорогу деликатно молчал. Наверное, по моему внешнему виду сообразил, что сегодня не мой день и я не расположен к праздным разговорам.
На одной из улочек, переваливая через очередного «лежащего полицейского», мы притормозили. Я машинально посмотрел в окно и прочитал на белой табличке углового дома — «улица Попова». Попова. Фрязино.
Твою мать, ну конечно же! Шестая, предпоследняя страница агеевского досье: ЗАО «Агентство „Медиа-промоушен', Московская область, г. Фрязино, ул. Попова, 62. Зарегистрировано…» и так далее. Агентство, которое вывозило группу «Ноги врозь» в Красноборский край для поддержки Гнуса…
Ну что, мой бледнолицый замначальника службы безопасности «весьма солидной конторы», не многовато ли совпадений для того, чтобы состоялась наша с тобой очередная случайная встреча?
— Шеф, не надо на вокзал. Я передумал. Давай-ка здесь на Попова, 62-й дом. — Я устало откинулся на сиденье, достал мобильник и набрал номер Обнорского. — Андрей, привет… Да, в Москве… Слушай, у меня совсем нет времени, так что запиши: Фрязино, Попова, 62, «Медиа-промоушен»… Да… Если я завтра не отзвонюсь, меня надо будет искать где-то здесь… И Татьяну Ненашеву тоже… И еще запиши фамилию: Дробашенко Стас… Стас Колтушский. Помнишь, был такой у Бабуина?… Все, Андрей, пока. — Я отсоединился и, немного поразмыслив, совсем отключил трубу. Это на случай, если охреневшему от моего звонка Обнорскому вдруг захочется выяснить подробности. Или если Рустам Викторович начнет тяготиться пропажей своего денежного эмиссара и начнет нервничать. Или если Стас Дробашенко снова будет интересоваться моими планами на вечер. Потерпите, ребята, вы обязательно все узнаете. Во всех подробностях. Но попозже.
