придумаем, сейчас ее позовем.
— А у вас где-нибудь можно покурить? — спросил он. После фиаско с Ниной курить захотелось неимоверно.
— Так на кухне.
Выходя на перекур, он услышал за спиной злой девичий шепот, потом снова бухнула дверь и уже одетая в пальто Тома куда-то заспешила. Вторая девушка тоже вышла, видимо развлекать гостя.
Пока он курил, на кухню успело наведаться все население коммуналки. Такое впечатление, что у них у всех появились неотложные дела именно в этой комнате, хотя явно было, что приходили только с целью поглазеть на нежданного визитера. Причем если старушки и женщины хотя бы делали вид, что приходят сюда по делам, то дети просто сбились в кучку у дальней стены и тихо переговариваясь, таращились.
Девушка щебетала как птичка, успев за короткое время вывалить на него гору информации. Звали ее Вика, и была она однокурсницей Нины и Томы. Она рассказала, что их общежитие превратили в госпиталь, и они теперь они вынуждены все жить здесь, у родственников Томы. Что они втроем после учебы работают в госпитале, и что работать и одновременно учиться очень тяжело.
— Долго ждал? — Нина вошла бесшумно, наполнив комнату запахами лекарств. — Привет. — Улыбка у нее была немного настороженная.
— Привет, — Виктор обрадовался ее появлению, — а я вот… случайно в городе оказался, думаю, дай в гости заскочу….
Пока она снимала пальто, Виктор рассмотрел свою случайную знакомую получше. При свете дня Нина показалась ему не такой красивой, как в ночном тамбуре, но она все равно оказалась весьма хорошенькой. Невысокая, изящная, с выразительными карими глазами и тонкими, словно у музыканта пальцами. Ему показалось, что ее фигуру немного портит некрасивое зеленое платье, впрочем, тут нужно было более детальное изучение. Он мечтательно улыбнулся. Нина перехватила его взгляд и в свою очередь оценивающе осмотрела Виктора, немного задержавшись на лице.
— Хорошо, что зашел. Может чаю? — предложила она.
В комнате повисло неловкое молчание. Девушки переглянулись, и молчание превратилось в какую-то звенящую напряженность. Виктор подумал, что в гости ему идти, наверное, не стоило.
— Только у нас кроме чая угостить нечем, — отчаянно покраснев, добавила Нина.
— Вот я олух, — Виктор хлопнул себя по лбу и принялся развязывать вещевой мешок, — я тут прикупил… по случаю.
Напряженность в комнате моментально испарилась, а уж когда он достал кулечек с конфетами, даже превратилась в энтузиазм. Их радость при виде конфет или той же банки тушенки показывала, что жизнь в тылу явно не сахар.
— Может, ты все же снимешь свою… куртку? — Нина неловко улыбнулась.
Когда он стянул свой комбинезон, в комнате снова повисла тишина, только на этот раз восторженная. Виктор успел перехватить завистливый взгляд Вики на Нину. В глазах этой девушки золотой блеск наград уже затмил ожоги.
— Ого, — сказала она, — а расскажите, за что вас наградили?
— Летал, стрелял, — махнул он рукой, но увидев у них в глазах огонек разочарования, принялся рассказывать. Девушки чистили картошку, а он разливался соловьем, вспоминая о проведенных боях, о сбитых немцах, безбожно привирая и рассказывая только веселые или позитивные моменты. Выступление его умело оглушительный успех, они не сводили с него восхищенных взглядов, первоначальный ледок настороженности и недоверия растаял.
— А ты на фронт больше не полетишь? — спросила Нина.
— Ну почему-же, скорее всего полечу и довольно скоро. Я тут… как бы это объяснить… возвращаю летные навыки. После долгого перерыва в полетах необходимо восстановление, наработка моторики. А поскольку я уже почти в форме, то значит скоро обратно, — он им подмигнул.
— А невеста у вас есть? — спросила вдруг Вика. Нина на нее покосилась, но ничего не сказала.
— Невеста, — Виктор машинально потер щеку, настроение подпортилось. — Раньше я думал, что у меня есть невеста. Только потом потерялась куда-то, а когда я ее уже через полгода увидел, с женихом… вернее, это она меня увидела… вот таким вот, как сейчас, то заплакала и убежала. Поэтому, я не могу сказать, что у меня есть невеста.
Значит, она вас не любила! — безапелляционно заявила Вика. Нина посмотрела на нее неприязненно, но ответа Виктора ждала с любопытством.
— Не знаю, не хочу ее судить. Сложно все получилось. Возможно, для нее это я пропал… в общем, непонятно все, не хочу я об этом говорить.
Вика пошла жарить картошку и они остались в комнате вдвоем. Нина сразу засмущалась, сложила в руки на коленях, словно отделилась.
— А куда Тома подевалась? — чтобы хоть как-то поддержать беседу спросил Виктор.
— Она в госпитале, меня подменяет, — коротко ответила она. Ее былая веселость и общительность, проявленная ранее в поезде, куда-то подевалась. Пауза в разговоре затягивалась.
— Наверное, я зря пришел, — вздохнул Виктор.
— Нет, нет, — вскинулась Нина, — не зря. Просто я подумала… мы не сможем часто видеться. У меня работа в госпитале и в институте лекции еще, я просто не смогу. Я тут-то ночую раз в неделю, больше на работе все… Тебе, наверное, не нужна такая…
Виктор увидел, как ее лицо заливает бледность, а широко открытые глаза смотрят куда-то сквозь него, в пустоту. „Отмазывается, — подумал он, — не хочет. Вот блин, ну почему мне так не везет?“ Настроение испортилось окончательно.
— Разумеется, не сможем, — ответил он. — Я в Саратов можно сказать случайно попал. Может, еще буду приезжать, а может, и нет. Когда на фронт пошлют, то уж точно не увидимся. А какая мне нужна девушка, то это только мне решать. — Виктор немного помолчал, и добавил: — ты если не хочешь, то так и скажи. Я уйду без всяких обид. Мне обижаться не на что.
Нина молчала. Виктор подумал, что в летное общежитие лучше идти сейчас, пока окончательно не стемнело. Он тяжело поднялся с жалко заскрипевшего стула, нога привычно заныла.
— Нет, не уходи, — Нина схватила его за руку, — пожалуйста.
Пальцы у нее оказались горячие, обида моментально пропала, желание уходить тоже.
— Я просто… не знаю… останься, — глаза у нее были испуганные.
„Да ей меня просто жалко, — вдруг пришло ему в голову, — из жалости привечает, поэтому и оставила“. Мысль эта была неприятна, но поразмыслив, он смирился. Из жалости, не из жалости — какая разница. Война идет, надо жить сегодня и сейчас, потому что завтра может и не быть. Он накрыл ее ладонь своей, чуть сжал. Нина слабо улыбнулась.
— Тебя до которого часа отпустили? — спросила она.
Он неопределенно пожал плечами: — завтра в семь улетаю, так что на сегодня я птица вольная.
Картошка поспела аккурат к приходу Томы. Письменный стол освободили от учебников и чуть подвинули из угла, чтобы всем хватило места. Главное украшением его служила большая сковорода жареной картошки и бутерброды из перемешанной с луком, измельченной тушенки. Когда уже хотели садиться девушки пошептались, и Вика поставила на стол маленькую бутылочку.
— Вот, для вас, — сказала она, — мы слышали, что летчики любят водку пить — Она по-прежнему называла Виктора на „вы“.
— А я слышал, — удивился Виктор, — что студенты, а особенно медики, любят пить не меньше, особенно спирт.
— Это спирт и есть, — рассмеялась Нина, — разбавленный немного. Только мы не пьем.
— Не пьет одна сова, — в свою очередь улыбнулся Виктор, — я думаю, вы поддержите мой тост! За победу!
„Непьющие“ тост поддержали. Спирт оказался действительно слабо разбавленным, градусов в шестьдесят и лихо ударил в голову. Девушки сразу раскраснелись и принялись уплетать картошку за обе щеки, Виктор не отставал. Такой вкуснятины он не ел давно. Подогретый спиртом ужин проходил очень весело. Очень скоро он общался с девушками так, словно был их старым другом и знал их сто лет.
После ужина, пока заваривался чай, он пошел курить. Нина увязалась следом. На коммунальной кухне
