при этом Егоров смущенным. Виктор молча кивнул.
Разведчика они ждали на семи километрах, так высоко Виктор еще ни разу не поднимался. В такую высь самолет забирался долго и вел себя здесь словно больной. Мотор явно задыхался от недостатка воздуха, истребитель сделался вялым, непослушным. Зато отсюда открывался шикарный вид, а знакомые и сотни раз изученные ориентиры казались непривычно маленькими и оказалось их очень уж много.
В паре комэском Виктор летал впервые и удивился, с какой точностью и четкостью тот пилотировал самолет. Его истребитель шел ровно, словно по нитке, послушный твердой руке и воле. Саблин так летать не умел, его Як постоянно «плясал», он то бросал машину в крен, чтобы посмотреть, что твориться внизу, то увлекаясь осмотром, выпрыгивал чуть выше ведущего, то проваливался вниз. Видимо поэтому первым увидел разведчика именно он. Вражеский самолет появился на горизонте едва видимой точкой и быстро начал расти в размерах. Однако обнаружив перед собой комитет по встрече, немец развернулся и стал удирать на юго-запад. Яки устремились в погоню. Гнали его долго, минут пятнадцать. Немец, судя по силуэту Ю-88, шел с набором высоты и Виктор даже подумал, что это какой-то новичок. Однако, несмотря на то, что расстояние между самолетами сокращалось, разрыв по высоте рос с каждой минутой, почему-то вражеский разведчик набирал высоту гораздо лучше чем их Яки. Советские истребители тянули вверх из последних сил, но было тщетно.
— Хватит, — сказал вдруг Егоров, — не догоним.
Виктор был совершенно с ним согласен. Юнкерс оказался выше их метров на пятьсот и, казалось, совершенно не собирался останавливаться на достигнутом. К тому же они залетели вглубь территории противника километров на шестьдесят, а драться на таком расстоянии от линии фронта было чревато — одно попадание в двигатель и вместо родного полка мог ждать лагерь военнопленных. Обратно летели с небольшим снижением, экономя горючее. Внизу мелькали такие же балки, такие же хутора и рощицы, но земля внизу была другая, оккупированная врагом. И оказаться на этой земле было смертельно опасно.
Самолеты первым обнаружил Виктор. По привычке оглядев небо, он дал небольшой крен, чтобы осмотреть то, что твориться внизу и увидел вдруг какие-то пляшущие по снегу пятнышки. Сказал по радио Егорову и тот тоже наклонил машину, всматриваясь.
— Мессера, — сказал комэск. Раскатистость в его голосе куда-то пропала.
— Давай атакуем, — предложил Виктор. Шестерка мессеров летела к линии фронта, и явно не видела пару идущих с тыла советских истребителей, висящих высоко вверху, со стороны солнца.
Егоров молчал.
— Командир, — Виктор почувствовал, что уплывает отличный шанс, — да такое бывает раз в год. Они же котята сейчас. Еще чуть протянем и на голову упадем. Они обосрутся…
— Атакуем. Бью левого крайнего — выдохнул комэск. Его Як грязно-белой птицей скользнул через крыло и почти отвесно упал вниз. Виктор устремился следом.
Они пикировали почти вертикально и шестерка мессеров словно рванула им на встречу, увеличиваясь в размерах. Ниже их, чуть в стороне, Виктор увидел еще какие-то двухмоторные самолеты, но они мелькнули в сознании размазанным эпизодом, не опасные, а значит ненужные сейчас. «Его» мессер вписался в прицел, белые кресты на крыльях заскользили по прицельной сетке, Виктор чуть потянул ручку, загоняя врага под капот, и зажал гашетки. Истребитель затрясся, огненные росчерки помчались к заснеженной земле и вдруг уткнулись во внезапно вынырнувший из-под капота вражеский истребитель, прошивая его от кока до киля. Як просвистел от мессершмитта самолета в каком-то десятке метров.
— Драпаем, командир, драпаем — перегрузка вдавила в сиденье со страшной силой, истребитель вышел из пикирования и теперь подобно молнии мчался вперед.
— Сбит, сбит, — заорал вдруг Егоров, — Гор-рит сука. Оба. Оба падают. — Его Як оказался рядом, чуть ниже.
Шестерки мессеров сзади больше не было. Виктор увидел лишь одинокий штопорящий самолет и траурно-черный след от другого, горящего. Остальные испуганной стаей рванули в стороны и пока пребывали в панике.
— Скорость держим и тикаем, — закричал Виктор. Он испугался, что командир, окрыленный победой, захочет погеройствовать.
Но комэск геройствовать не рвался.
— Собр-рались, — услышал Саблин его голос, — за нами тянут. Первый. Первый. — Но радио молчало, до КП пока было слишком далеко.
Мессера отстали у линии фронта. Они так и не сумели догнать советских истребителей, хотя и значительно сократили расстояние. Слишком велика оказалась первоначальная фора.
После посадки Егоров достал из кармана пачку «Беломора», надорвав угол, угостил папиросой Виктора.
— Р-рисковый ты парень — сказал он. — Я слышал что сирота?
— Сирота, — подтвердил Виктор. — Невеста есть.
— Невеста, — ухмыльнулся комэск, — вот будет у тебя трое ребятишек, я посмотрю, как ты будешь рваться в бой против шестерки, — он хохотнул, — когда до нашей территории километров сорок. Там кстати еще летели Хейнкели, шесть штук. Видел?
Виктор кивнул.
— А р-разведчика мы упустили. Думаю, надо было еще выше лезть и на солнце уходить.
— Можно было его на обратном пути ловить, перекрывая дорогу или вдогон, — добавил Саблин.
— Пр-равильно, — он снова хохотнул, — ну как мы их пр-ричесали, а? До сих пор тр-рясет. О, Шубин идет. Да еще и с делегацией.
От штаба действительно шла толпа во главе с Шубиным. Егоров отрапортовал, и лицо командира скривилось, словно он съел лимон.
— Я думал, что вы разведчика хлопнули, а вы тута дурью маялись. Слышал вас.
— Не смогли, товарищ майор. До самого Сталино за ним гнались. На обратном пути атаковали шестерку мессеров. Двух сбили.
— Двух? — хмыкнул Шубин, — если бы не слышал ваших воплей по радио, не поверил бы.
— Так точно, двух, — подтвердил Виктор. — Мы с превышением были, атаковали. Мессера нас и не видели, мы почти отвесно падали.
— Хе. Хорошо тута. Пишите рапорта, утвержу — потом Шубин посмотрел на Виктора, ухмыльнулся. — Ну что Витька? Что ты там про бороду говорил? Чтобы завтра тута никакой растительности на лице не было… Хе-хе. Пришлю тебе своего ординарца, он вроде парикмахером раньше был? Вот пусть потренируется…
По полосе, разрывая винтами воздух, промчалась пара истребителей. Поднявшийся ветер обжег холодом, заставив Виктора сморщиться и прикрыть лицо рукой. Истребители оторвались и пошли в набор высоты. Сегодня охотиться на вражеского разведчика предстояло пилотам из первой эскадрильи. Виктор задумчиво глядел им вслед, пока самолеты не растаяли в голубом небе. Мороза не было, но щеки все равно неприятно холодило и пощипывало, с голым лицом было холодно и непривычно. Он скривился и, оторвав от подбородка очередной клочок газеты, выбросил в снег. Парикмахером Шубинский ординарец оказался откровенно хреновым и изрезал Саблина знатно. Без бороды он почему-то чувствовал себя некомфортно, вдобавок обожженная щека вновь явилась на всеобщее обозрение. Правда это уже не было таким сильным поводом для переживания, былые ожоги показались ему не таким уж и страшными — раньше они выглядели куда хуже. Виктор побродил по стоянкам и подошел к своей машине. Самолет был раскапотирован, Палыч копался в его потрохах, Зина ему помогала, Оля крутилась рядом, имитируя бурную деятельность. Увидев Саблина, она удивленно захлопала глазами, заулыбалась:
— Товарищ командир, вы так помолодели…
Виктора от ее слов перекосило. Палыч неторопливо обернулся на стремянке, пригляделся и довольно, крякнул: — Ну вот, узнаю своего Витьку. А то все дед какой-то лазил, древний.
Оля при этих словах захихикала, а Виктор снова поморщился. Потом задумчиво побродил вокруг своего самолета. Як был красив в совершенстве своих форм и плавности линий. Его не портил даже уродливый, наполовину облезший камуфляж из побелки. Однако чего-то в его машине не хватало.
— Палыч, — спросил Виктор, — а у тебя трафарет звезды есть? Хочу сбитых нарисовать….
— Чего? — удивился тот, — что еще за трафарет? Зачем?
— Оля, — обратился он уже к мотористке, — дело на сто миллионов! — Оля сразу расцвела, всем своим
