не прав.
— Тогда давай не будет затрагивать эту тему. Мы оба принимали неверные решения.
— Можно подумать, мы не делали этого раньше, — бормочет он.
Мы выходим с ним из капитанского дома, минуя комнаты, в которых я уже побывала. Везде царит гнетущая пустота, как будто в них никто никогда не жил. Как будто Филдинг приезжал сюда лишь ночевать и тайно работать в подвале. Я даже не знаю, что подтолкнуло его к этому. Может быть, деньги. Ему всегда хотелось иметь побольше денег. У нас же он их в таком количестве заработать не мог, и ему не давало покоя, что я в ином положении. Что я работаю лучше других. Я умею планировать. Что у Бентона есть наследство. И еще есть Люси, чудовищно разбогатевшая на компьютерных технологиях, которые успешно продавала еще в те дни, когда была не старше, чем эти нейротеррористы, о которых говорил Бриггс.
По крайней мере, изобретения Люси вполне законные.
Сейчас она сидит в автобусе ЦСЭ вместе с Марино и Бентоном. Они уже сняли защитные желтые комбинезоны и каски. Вид у всех уставший. Анна повезла в лабораторию улики, а ведь ее уже ожидают новые. Белые коробки, набитые белыми бумажными пакетами, снова ждут ее.
— Там для тебя в машине сверток, — говорит Бриггс при всех. — Последний, самый лучший, бронежилет четвертого уровня защиты, специально разработанный для женщин. Как было бы прекрасно, если бы вы, дамы, такое еще носили.
— Если жилет не слишком удобный…
— Думаю, что удобный, но мое телосложение отличается от твоего. Проблемы возникнут, если он не будет закрывать бока. У нас уже были случаи, когда пуля или осколок находили слабое место.
— Могу испробовать на себе, — предлагает Люси.
— Отлично, — говорит ей Марино. — Ты его наденешь, а я постреляю.
— Или на предмет травмы от непосредственного силового воздействия, о чем вы, ребята, как правило, забываете, — говорю я Бриггсу. — Пули не пробивают броню, но, если удар будет такой силы, что предмет проникнет внутрь на сорок четыре миллиметра, выжить невозможно.
— Давно не была в тире, — говорит Люси, обращаясь к Марино. — Можно наведаться в Уотертаун. Кстати, ты был в их новом тире?
— Я играю в боулинг с начальником тамошнего тира.
— Ах да, эта ваша команда кретинов. Как там она называется, «Отстойные шары»?
— «Беспощадные». Приходите как-нибудь поиграть, — обращается Марино к Бриггсу.
— А вы, полковник, не будете против, если лаборатория идентификации пришлет вам в помощь команду специалистов? — Бриггс обращается ко мне. — Тем более что мы скоро будем похоронены под лавиной улик.
— Будем рады любой помощи, — отвечаю я. — А ваш жилет примерю прямо сейчас.
— Сначала как следует отоспитесь, — говорит Бриггс, и слова его звучат как приказ. — На вас смотреть страшно.
22
При Массачусетской ветеринарной лечебнице есть служба круглосуточной помощи. Хотя в данный момент Сок, похоже, совершенно спокоен и, свернувшись, похрапывает, как какой-нибудь миниатюрный чихуахуа или пудель, который может уместиться в дамской сумочке, мне нужно выяснить о нем все, что только возможно. Уже почти стемнело. Сок лежит у меня на коленях, и мы с ним сидим на заднем сиденье чужого внедорожника, едущего на север по трассе I-95.
Установив личность убитого в парке, я намерена продолжить его благое дело и позаботиться о борзой. Лайам Зальц не знает, да и раньше не подозревал о том, что у его пасынка Илая есть пес или вообще какое-то домашнее животное. Управляющий домом близ Гарвард-сквер сказал Марино, что держать животных в квартирах запрещается. Судя по имеющимся сведениям, когда прошлой весной Илай снял квартиру, никакой собаки у него не было.
— Вовсе не обязательно было делать это сегодня вечером, — говорит Бентон.
Я поглаживаю пса по шелковистой шерсти. Мне так его жаль. Стараюсь не прикасаться к ушам, потому что он этого не любит. Кроме того, на острой мордочке остались старые шрамы. Он ведет себя тихо, как будто вообще не может издавать никаких звуков. «Если бы ты только умел говорить», — думаю я.
— Доктор Кессель не возражает. Мы быстро справимся со всеми делами.
— Я не о том, будет или не будет возражать какой-то там ветеринар.
— Знаю, что не о том. — Поглаживая Сока, я прихожу к выводу, что, пожалуй, хочу оставить его у себя. — Пытаюсь вспомнить имя женщины, которая присматривает за Джет-рейнджером.
— Не хочу туда ехать.
— Люси тоже никогда не бывает дома, и у нее это прекрасно срабатывает. Думаю, ее зовут Аннет или, может, Ланнет. Я спрошу Люси, сможет Аннет или Ланнет заходить в течение дня и каждое утро тоже. Забирать Сока и отвозить его к Люси, чтобы они с Джет-рейнджером составили друг другу компанию. Тогда эта самая Аннет, или как там ее зовут, смогла бы отвозить Сока вечером обратно в Кембридж. Что в этом сложного?
— Когда придет время, мы подыщем для Сока нормальный дом, — говорит Бентон и сворачивает на выезд в направлении Вудберна. Свет фар падает на дорожный указатель, и тот отсвечивает зеленым. На пандусе Бентон сбрасывает скорость.
— У тебя будет замечательный дом, — обращаюсь я к Соку. — Секретный агент Уэсли только что об этом сказал. Ты сам слышал.
— Причина, по которой ты не можешь держать собаку, та же, что и всегда. Держать собаку — не для тебя, — доносится с переднего сиденья голос Бентона. — Твой ай-кью сразу же опускается на пятьдесят пунктов.
— Да ты что! Тогда будет отрицательный показатель. Минус десять или что-то вроде этого.
— Прошу тебя, прекрати сюсюкать и нести чушь, когда обращаешься к животным.
— Где бы нам остановиться, чтобы купить для него еды?
— Может, мне высадить вас, а я тем временем слетаю в какой-нибудь магазин или на рынок и куплю продукты, — говорит после паузы Бентон.
— Только ничего консервированного. Мне нужно сначала войти в тему, разобраться в брендах. Купи, пожалуй, маленькую упаковку для старшего возраста, потому что он уже не птенчик желтоклювый. Кстати, давай приготовим куриную грудку, белый рис, белую рыбу — треску, например, — и что-нибудь полезное для здоровья. Ну, например, злаки типа квиноа. Боюсь, тебе придется поискать бакалейный. Кажется, где- то поблизости есть «Хоул фудс»[73].
В ветеринарной лечебнице мне предлагают пройти по длинному, ярко освещенному коридору, по обе стороны которого тянутся двери, ведущие в смотровые кабинеты. Служитель отнесся к Соку по-доброму, но тот, как я замечаю, ведет себя довольно вяло и идет по коридору медленно, как будто никогда в жизни ни в каких бегах и не участвовал.
— Мне кажется, он напуган, — говорю я служителю.
— Они очень ленивы.
— Кто бы мог подумать такое о собаке, которая способна бежать сорок миль в час!
— Это когда они должны бежать. А сами этого не хотят, предпочитают поспать на диване.
— Знаете, я не хочу его тянуть. Он уже и хвост опустил.
— Бедняга, — говорит служитель и останавливается погладить Сока.
Доктор Кессель, похоже, поднял по тревоге весь свой персонал. Нас окружают сочувствием, заботой и вниманием, как будто Сок какая-то знаменитость, чего, как я искренне надеюсь, не случится. Если о нем узнают, ничего хорошего нас не ждет. Бедняга станет темой активного обсуждения на Интернет-форумах и предметом дурацких шуток, которых мне и без того хватает. Может, взять Сока в морг? Обучен ли он опознавать мертвых? Как поведет себя, если от меня после работы будет пахнуть мертвецами?
Температуры у него нет, десны и зубы здоровые, пульс и дыхание в норме. С сердцем все в порядке,
