ножик в нужный момент у нас есть!
…Грузовики 11 мая 1945 года пробиваются по разрушенным дорогам близ Кенигштайна вверх. У них прекрасные, но фальшивые документы, которые позволяли проехать в Дрезден. На самом деле картины должны были попасть на Запад. Уже первые коробки лежали в машинах. Вдруг раздается крик «Стой!» — советские офицеры стояли в Кенигштайне. Кто-то проинформировал советских из Кенигштайна, что картины собирались вывезти на Запад. Через час Кенигштайн стал укреплением, окруженным советскими солдатами. Может быть, немецкий водитель и сопровождающий грузовика спаслись. Может, они в Сибири — никто не знает. Но во второй половине того же дня все спрятанные картины были погружены на советские машины и уехали. В Дрезден, как было сказано. Однако только малая часть приехала в Дрезден. Тридцать грузовиков испарились. На проселочных дорогах в направлении востока тряслись «Сикстина», тициановский «Динарий кесаря», «Дрезденский алтарь» Дюрера и Рембрандт и так далее. Эти доехали, а многие пропали без следа. 2855 предметов искусства старых мастеров было в галерее до войны. Когда начали опись — 1560 не хватало. Современной галереей, где 643 картины, представители трофейной комисии интересовались мало. Только французами (Моне, Ренуар, Тулуз-Лотрек). Немецкая романтика не интересовала. Натуралисты остались. Старые мастера сохранились. Отдельные Рафаэль, Рубенс, Мурильо, которые считались вторым и третьим рядом и были в запасниках. Они лежали в казарме гренадерского полка. Городское управление знало о существовании коробок, но коммунист-бургомистр не хотел портить отношения с советскими друзьями. Только один из горсовета пошел к офицеру по культуре. В первый момент столкнулся с возмущением. Потом майор сказал: «Ваша открытая манера мне симпатична. Я готов с вами торговаться». Таким образом остатки галереи в мае сорок шестого вернулись в немецкое владение.
Восемьсот картин все еще отсутствуют. Возвращенные находятся в Дрездене в Пильнице и частично в Морицбурге.
Это дед не свое пишет. Явно чье-то чужое переписывает. Немецкий стиль сразу чувствуется. Перевод. Но информации там — грузовик, вагон! Каждый раз проводим ножичком по склеечке, аккуратно разъединяем листы:
Нацисты перевозили картины из одного места в другое. Транспортировались они спешно, без необходимой упаковки. Во время одной такой перевозки исчезло 154 картины. Среди них работы Помпео Батони — «Кающаяся Магдалина» и «Иоанн Креститель», «Лукреция и Юдифь» Лукаса Кранаха и другие. Это было в роковой день налета англо-американской авиации. Машина с картинами, согласно рапорту, сгорела. Тогда же в Дворцовой резиденции погибло еще 42 картины, которые из-за крупного формата не удалось вывезти. Среди этих картин, безвозвратно утраченных для человечества, были «Мария с младенцем и четырьмя святыми» Тинторетто, «Похищение сабинянок» Джордано, «Страсти Святого Эразма» Пуссена и другие. Большая картина «Лето» Макарта. «Воскресший перед своей матерью» Гвидо Рени…
Сгорел и транспорт, содержавший драгоценные коллекции Фридриха Августа II из Морицбурга: рисунки Рембранта и Гаспара Давида Фридриха (почти все неопубликованные), художественную мебель. В одном из официальных уведомлений дирекции галереи сообщалось, что в сентябре 1939 года, во время налетов люфтваффе на Варшаву, в помещении немецкого посольства погибла картина из дрезденского собрания — «Возвращение рейнского ополченца» Адольфа Рихтера. В Дрездене какие-то картины вместе с рамами были переданы истопникам на растопку. Вполне возможно, что истопники все же находили им более достойное применение…
Куда еще исчезали картины из собраний? Начнем с того, что Гитлер раздавал картины в частные руки. Порой под «идейными» предлогами. Летом 1937 года развернулась кампания «чистки» музеев от произведений «выродившегося» искусства. Среди других впал в немилость у нацистов в качестве «художника гетто» и великий Рембрандт. Всего из немецких собраний было конфисковано 1290 картин, 160 скульптур, 7350 листов акварелей, рисунков и эстампов. Всего около 13 тысяч произведений. Любопытна дальнейшая судьба изъятого. Гитлер, Геббельс, Геринг и другие нацистские фюреры не погнушались отобрать наиболее ценные картины для своих личных коллекций. Остальное продавалось с аукциона в Швейцарии, а то, что осталось нераспроданным — 1004 картины маслом и 3825 графических листов, — было затем сожжено во дворе берлинской главной пожарной команды. Руководил этим уничтожением искусствовед и издатель книг по искусству, лейб-фотограф Гитлера профессор Генрих Гофман.
Однако основная часть произведений, пропавших без вести, — это картины, выданные высокопоставленным нацистским чиновникам для украшения их квартир и служебных кабинетов. 15 июля 1937 года насчитывалось 506 полотен, а 3 декабря 1938 года — уже почти 600, которые из фондов этой галереи были преподнесены различным государственным и военным учреждениям нацистского рейха, а также «временно» находились в тогдашних немецких посольствах за границей. Большая часть этих «подарков», по-видимому, погибла. Однако вполне возможно, что часть картин нацистские главари успели вывезти и припрятать.
Или они остались навсегда в подземельях, и их можно еще разыскать…
Так, так, горячо… Это-то и было им нужно, одержимцам! Они все имели в руках! Зачем им Викторов комп? У них же все, что они искали, было!
Но, что характерно, они даже не разрезали бухлых страниц.
— Ты знаешь, почему они не пытались прочесть, — поймав его мысль, проговорила Антония.
— Да, знаю. Потому что полуграмотные. Не умеют читать рукописный почерк.
В районе Берлинского зоопарка эсэсовцами накануне капитуляции взорван бункер, в котором находилась античная коллекция (так называемый
Ключ ко всему этому, считали они, у Виктора. Любой ценой выбивали из него карту! Мифическую полную карту со всеми комментариями.
Понятно. Ума, естественно, не хватило смотреть архив, который они же и выкрали. Пролежал у них два года, и в нем было сказано все-все!
Ясно. Ну а болгары-то почему вышли в то самое время на тропу войны?
— Нет, Виктор, — перебивает его Антония. — Это Николай и компания вышли на тропу войны в то самое время. Когда подслушали, что у тебя какой-то разговор о Дрездене.
— И не просто, а что-то об архиве, о продаже, о деньгах…
Виктор смотрит на Антонию, она смело выдерживает взгляд. Как он мог перепутать эту, ее самую, не изменившуюся, неотрывную от собственного «я», с кем-то там посторонним? Что он бредил про какую-то госпожу Маризу? Разве похожи они?
— Знаю, Виктор, смотришь и не можешь привыкнуть меня узнавать. Думаю, привыкнешь без труда, если ты увидишь мою дочку. Она как раз собирается в Европу в конце месяца.
— А есть дочка?
— Двадцати трех лет. Зинаида. Самостоятельная особа.
