Вообще такие уборки Доминге не по нраву по субботам. Поезда редко ходят, ей за город тащиться потом. Да и мусорники закрыты. Хотя зачем я создаю проблемы на ровном месте? Уборка — Домингина профессия. И вызов, не забудем, оплачивается прекрасно. Ну, найдет Доминга куда определить кулек с мусором. Ну, закинет на соседней улице в любой бак.
Виктор настукал мелкую дробь на сотовом телефоне. Доминге очень некстати. Что, на один час? Ну хорошо, хотя бы на один час. Кровать — свежие простыни. На кухне безобразие. Из холодильника гниль. Так. Для Мирейки еще что-нибудь сочиним убедительное, чтобы она выкатилась из Викторовой квартиры. Мирей, поди, ждет от него разговора о вечерних намерениях… Хоть ты на нервах, но имей в виду, Виктор, Мирей ни в коем случае не обижать. Она не заслужила. И вредно для работы. Деликатность. Политкорректность.
Телефон звонит снова. Ну, можно заранее угадать звонок. Естественно: Наталия, отмена…
Нет, для разнообразия — не отмена, не Нати. А, наоборот, как раз таки Мирей.
Мирей звонит от портного о костюмах. Сказать, что Бэр заказал их три. Два неформальных с твидовыми пиджаками, а один мрачнейшего фасона. Черный. Трубку Бэр не берет. В Гонконге ночь. Он, кстати, не появлялся, не звонил?
— Кто, Бэр? А разве он когда-нибудь звонит просто так вот?
— Да я не говорю «просто так». Хотела просто справиться, вдруг он звонил. Не важно. Я просто подумала узнать у тебя, обязателен ли в «Арабелле» темный классический сюртук.
Обычно, мелькнуло у Виктора, такие проблемы Мирей решает автономно. Эрго, звонок неспроста. Она явно охотится за моим вниманием. Девочка, внимание и было бы, ты его в суперстепени заслуживаешь! Не накати тут эта вся лавина, и Наталия, и болгарка. Не золотуха, так понос. У меня просто на тебя не осталось резервов. А жалко, поверь ты моему слову, искренне, искренне жаль!
Он провел разговор детально, не обрывая Мирей. Высказался о чопорной пиджачной паре. Что ты, милая, зачем. Там без папильонов. Черный костюм хорош на похороны. А уж чего-чего, похороны не планируем. И даже на израильско-германские встречи, хотя вопрос ставишь верно… нет, и на эти встречи Бэр в хасидскую униформу не будет рядиться. Так забирай пока, Мирей, серый в клетку с маренговыми брюками… и тот второй, какой? Ну, сине-зеленоватый, о’кей! А черный костюм, ты проверь, оплатил Бэр его? Уплати со счета агентства. И пусть они завернут и аккуратненько примут в кладовую. Оставь в хранении у «Карачени». Бэр будет в Милане в декабре проездом в Рим, на ярмарку малых издателей. Тогда этот костюм и понадобится. На премьеру в «Ла Скала».
И тут же сбивчиво и туповато забубнил, как будто только что вспомнил позабытые обстоятельства: да, знаешь, Мирей, насчет вечера… мне тут бы надо обязательно встретиться с одним приятелем, зовут…
Черт, кого бы такого назвать, с кем она точно никогда не познакомится.
Идея!
— Ну, зовут его Джанни Пископо… он должен взять ключи от моей квартиры. У Джанни там одна на другой ужасные сложности в семейном плане. Квартира пустая срочно ему. Ну, в общем, Джанни с новой пассией… Ему уже сегодня нужно ночью… А где я сам ночевать буду? Я — Виктор? Я буду ночевать, конечно. В каком смысле где? А я, я попросту решил ночевать в гостинице в аэропорту. Проснусь близехонько к самолету, так что будет лишний час сна.
А у нее-то у самой, Мирей, верно, намечен интересный вечер? Куда она собирается? Да просто так, из интереса. Ну да, конечно, мало ли у нее знакомых…
Все-таки женщины до конца не прощают, и в том числе Мирей.
Зажимая телефон в помокревшей от нервов ладони, голосовательный бюллетень в другой, запасной ключ от квартиры (зачем он мне? для правдоподобия в разговоре?) в третьей, Виктор галопировал по двору, уклоняясь от пасов и мальцов.
Рефери свистнул, игра остановилась, Виктор благополучно ввинтился в подворотню.
В распоряжении два часа. Успеть домчать до примостившейся на неухоженном углу канала голосовательной палатки. Отдать свой голос и «евро доброй воли». Потоптаться среди очень симпатичных и очень стесняющихся, с газетами наперевес, мужчин и женщин, принципиально говорящих о постороннем. Закрестить фамилию кандидата. На этих выборах не важно, кто сколько наберет голосов. Важно только — сколько вообще людей пришло и проголосовало.
Как выразились бы американцы — кокус. Кокус-покус. Проголосовать и бегом обратно в почищенную Домингой квартиру. С надеждой, что Наталия, чей строптивый телефон на вызовы не реагирует, сегодняшний вечер не отменила, не переставила и вообще не повела себя в своем обычном традиционном духе.
Добежал до очереди — трезвон. Накаленная Мирей: как бы ни складывался вечер, она же должна была же! Зайти наверх в Викторову квартиру! Забрать сумку и положить костюмы в Бэров чемодан! Это же было ясно как божий день. Ну и в чем дело, почему Виктора нет в квартире? Влезла на этажи. Ах, вот как! Вот как! Нашел для политики время. Теперь, значит, предстоит тащиться к тебе в очередь… С вещами… А там еще очередь вдобавок ко всему?! А почему у вас голосовать так неудобно? То есть как не настоящие выборы, а символические? Что, символические обязательно неудобными должны быть?
— Символические могут быть какими угодно, Мирей, потому что на них ходят только порядочные люди, а с порядочными не принято церемониться.
Так. Захваченные из дому бумаги. Что там пришло предфранкфуртского? Так, на русском. Все, что на русском, Мирей подсовывает Виктору. «Причиной для написания моей книги явилась череда чудесных событий. Не имея специального образования, написал стихи „Ты свет Любови“, картину на холсте в масле, экспериментально решил задачу Леонардо да Винчи, создал устройство для вытяжения поломанной бедренной кости. Позволяет за пятнадцать минут безоперационно производить вытяжение поломанной кости вместо 60 суток традиционно. Изобрел самый быстрый велосипед, новый вид горнолыжного спорта. Много писем насчет внедрения моих изобретений отправлял на имя Путина, но ни разу не получил сколь- нибудь вразумительный ответ».
Мирей подтягивается в очередь у Тичинезе. И откуда порядочных людей в Милане набралось столько! Все собою позатыкали. Это еще не менее часу.
— Вот тебе от квартиры ключ, Миреечка, бери сумку, допаковывай Бэровы вещи, потом оставь ключик. Не забудь только оставить ключ, потому что…
— Потому что ты его даешь одному развратному приятелю, как я уже слышала.
— Да, вот именно, за ним потом забежит Джанни Пископо или его девушка.
— Ладно, пусть забегает кто хочет, а я все-таки подожду тебя, посижу. Придешь — переберем и разметим рабочие материалы по Франкфурту!
Ну, понятно, от нее не избавишься. Обида у нее уже прошла, а решительность только нарастает, думал Виктор, пытаясь читать субботнюю культурную вкладку «Репубблики» через плечо стоящего впереди очкарика. Газету хмырь держал далеко, поэтому Виктор пристраивался так, чтоб траектория его взгляда не только попадала бы на газету, но и частично проходила через хмыревы опущенные на кончик длинного носа очки.
Как выяснилось позднее из телефонного скандала, Мирей вернулась, взбежала на третий этаж, откупорила дверь ключом, оставила ключ в двери и ринулась первым делом в сортир, не захлопнув ни дверь, ничего, — и вдруг от перепуга аж подлетела и взвизгнула: в квартире орудовал кто-то! Стук, шебуршанье! Это филиппинскими войлочными подошвами шаркала Доминга. Доминга экстренно выскребала квартиру. Бумаги, подбираемые с полу, влетали в черный пластиковый мешок наряду с картонными тарелками от холостяцких обедов.
— Как бы она чего невосполнимого не подмела, — пробурчала, вероятно, про себя Мирей. И тут же переключилась. Расщелкнула на полу чемодан Бэра и преклонила колени. Виктору нетрудно сфокусировать мысленный взгляд на том, как это должно было выглядеть со стороны. Мирей нагибается — шелковое платье морщится на животике в тонкую гармошку — у нее такая фигура, ни одной складки жира — больше всего обожаю любоваться ею в этих ракурсах.
