— Саш, — сказал он, — я ухожу, перешел бы со своими друзьями за мой столик, там лучше слышно и видно.
Собрались и с вином и закусками пересели поближе к сцене, где играли музыканты, прошедшие советскую школу борьбы с джазом.
Судьба сведет Маркова и Кострова вместе только в 1971 году во дворе дома в Арбатском переулке, куда Марков с женой и маленькой дочерью переедет жить, правда, в однокомнатную квартиру. А Костров, тоже с женой и маленькой дочерью, благодаря стараниям тестя переедет в трехкомнатную квартиру. Встреча с Марковым во дворе собственного дома очень не понравилась Кострову. За два года во Внешторге он как-то привык причислять себя к элите советского общества. А как же, он — во Внешторге, зять — в ЦК КПСС, жена — в поликлинике МИД СССР, а тут — школьный учитель. Оказалось, уже и не школьный учитель, а референт Комитета молодежных организаций города Москвы и работает в горкоме комсомола, а жена — аспирант стоматологического института. Да еще живет в так называемом совминовском доме из хорошего кирпича, с улучшенной планировкой квартир. Но в конце своих размышлений Костров решил, что Саша Марков умный парень, похоже. И заграница ему светит в недалеком будущем, в общем, человек его круга, а то школьный учитель — как-то не так.
Лондон. Паб «Британика». Район Кенсингстон. Июль 1971 года
Лейтенант МИ-6 Клифф Мак-Фарен пригласил на ланч сотрудницу русской службы Би-би-си Барбару Стоун, которая по заказу МИ-6 постоянно анализировала эстрадную музыку в СССР. Судя по последнему отчету Барбары, официальные группы, возникшие в СССР за последние два года, вокально- инструментальные ансамбли, как их называли, не имели к рок- и бит-музыке никакого отношения, играли они, в основном, произведения советских композиторов. В союзах композиторов и писателей были даже секции, которые следили за репертуаром этих ансамблей, участники которых зачастую набирались из случайных музыкантов, не разбиравшихся в рок-музыке и не имеющих к ней ни малейшего отношения. Многие из них были воспитаны на традициях советской эстрады и в большинстве случаев ориентировались на мнения руководителей коллективов, которые были абсолютно некомпетентны в западной джазовой и рок-музыке. Эту культуру они не знали и, как кажется, знать не хотели, но имели музыкальное образование, зачастую по классу народных инструментов. Правда, и в Москве, и в Ленинграде имелись самодеятельные коллективы, игравшие бит- и рок-музыку, но выхода на сцену и в эфир советских радио- и телестанций они не имели, а самодеятельность — она так и продолжала оставаться самодеятельностью. Хотя среди музыкантов таких групп, может быть, и следовало поискать Севу Шаргородцева, так как искать его среди участников официальных ансамблей не имело смысла. Беседуя с Барбарой в уютном пабе «Британика», лейтенант Клифф Мак-Фарен курил свои любимые сигареты «Бристоль», часто прихлебывая из большой кружки темное пиво «Гриннесс», спросил:
— Ну а что твои друзья — активисты бит-клуба? Там, кстати, были и музыканты, разбирающиеся в западной музыке?
Барбара, прожевывая хорошо приготовленный бифштекс, запивая его простым английским элем, улыбнулась:
— А все почти разбежались. Окончили институты, пошли работать по специальности, женились, появились дети. Многие всерьез занялись карьерой, вот, например, Саша Марков работает в горкоме комсомола.
Мак-Фарен хорошо был знаком с советскими партийными учреждениями.
— Да, — только и сказал, — впереди хорошая карьера в каком-нибудь министерстве, в управлении внешних сношений, с выездами за границу.
— Ну вот таких много, — продолжала Барбара, — но поискать стоит среди тех, кто пока за бортом советского благополучия и где-то в глубине души мечтает уехать на Запад, где, как ему кажется, его творческая натура быстро найдет применение.
— И что? — спросил Мак-Фарен, затягиваясь сигаретой. — Есть кандидаты на отъезд из СССР?
— Кандидаты есть. И весьма толковые. Но выделяется один Саша Коган. Девятнадцать лет, имеет музыкальное образование, играл в разных ведущих любительских группах. Весьма способный лингвист, знает двадцать один язык.
— Вот как? — удивился Мак-Фарен.
— Но мы, кажется, опоздали, — прервала удивления Мак-Фарена Барбара, — американцы оказались более активными, чем мы. Они сильны в обещаниях, здесь все: возможность организовать группу и начать обучение в американском университете.
— Да, наш Сева Шаргородцев намного слабее, — только и сказал Мак-Фарен, гася сигарету в пепельнице. При этом сигарета издала сильный табачный запах. — Так, подведем итог. Искать среди музыкантов официальных коллективов не имеет смысла. Похоже, что они разбираются в западной рок- музыке понаслышке: вот это — модно, а это — нет. Руководители коллективов тоже не ориентируются в рок- и поп-музыке. Они просто далеки от этого. Странно, но похоже, им это все не надо. Не надо и всей эстраде Советского Союза, то есть идеологически это все невежество не перечит ни партийным, ни административным установкам Советского государства. И вот тут-то, на этом фоне полного невежества в рок-музыке советских властей появился наш Сева, он-то и расскажет слушателям русской службы Би-би-си о том, что происходит в поп-музыке на Западе.
— А сможет? — спросила Барбара.
— А ты у нас зачем? — посмотрел на нее Мак-Фарен. — Напишешь, объяснишь. Совсем, конечно, дурака подбирать не надо. В общем, ищи, дерзай!
Москва. Август 1972 года
Около 7 вечера Саша Марков с продуктами из Смоленского гастронома завернул во двор своего дома и лоб в лоб столкнулся с Сергеем Костровым. Он выгружал из черной «Волги» с номерами гаража ЦК КПСС продукты, ящики с пивом, увесистую сумку с коньяком и водкой.
— А, Саша, привет! — окликнул его Костров. — Познакомься — Андрей Сергеев! — представил он, помогавшего ему молодого человека. — Работаем вместе.
— У вас что, день рождения? — спросил Марков.
— Да нет, — ответил Сергеев, — Кострова провожаем в Египет, работать едет.
— Вот что, — сказал Костров, закрывая багажник цэковской «Волги», — ты, Саша, отнеси свою сумку и где-то через полчаса приходи к нам. Будем рады.
Марков поднялся к себе, позвонил жене на дачу, чтоб не волновалась, снял костюм, в котором ходил на работу. Рубашку, галстук. Переоделся в джинсы, майку и кроссовки, которые привез из командировки в Польшу. Минут через сорок, подойдя к двери Костровых и нажав кнопку звонка, вдруг увидел Сергея Купреева, 1-го секретаря МГК ВЛКСМ, начальника Маркова и всех комсомольцев Москвы.
Костров открыл дверь, увидел Маркова и Купреева, своего соседа. Только и спросил от неожиданности:
— Вы тоже к нам, Сергей Александрович?
— А у вас что, чей-то день рождения? — увидев гостей, спросил Купреев.
— Да нет, — ответил Марков, — Кострова в Египет провожают.
— Саша, Сергей Александрович, проходите, — пригласила Купреева и Маркова Ира Кострова.
— Ребята, я подойду чуть позже.
Вошел Саша Марков и очутился в компании внешторговцев.
— Знакомьтесь, — это наш сосед, — сказала Ира, — Саша Марков, Комитет молодежных организаций города Москвы.
Встрепенувшиеся было головы сотрудников Внешторга — это кто еще пришел? — успокоились: почти
