нормам, естественным для планеты, и управлять которыми должны были, конечно, лишь сами ее обитатели, а не какие-то, внеземные силы. А может быть, за ходом исследований следили все-таки не с самой Шерры — лишь автоматы шерристян, давно уже присутствующие в Солнечной системе, ни на секунду не упускали Мишу Стерженькова из виду, и теперь тоже именно они демонстрировали свое действие? Этого не знал Миша точно, да это и не было особенно важно для него в этот момент. Главное было в том, что одновременно во многих местах проявлялись результаты небывало мощного вмешательства шерристян в земную жизнь; и за изменениями, происходящими мгновенно, следил он затаив дыхание и слыша, как сильно колотится его сердце.
В магазине «Одежда» растаяли в воздухе английские брючные костюмы. Продавец снова стал одним человеком; исчез и щит с позорным четверостишием. О том, что происходило в магазине еще несколько мгновений назад, не помнил никто — ни покупатели, ни продавец.
В парке, где завершилась прогулка шерристянина с Надей Переборовой, сошли с гипсовых пьедесталов несколько статуй. Превратившись в семерых, похожих друг на друга молодых людей, они как ни в чем не бывало двинулись по аллее парка дальше, словно ничто не прерывало в недавнем прошлом их прогулки. Воспоминания о происшедшем не осталось в памяти ни у одного из этих молодых людей, и строй их мыслей продолжился с того самого места, на котором он прервался.
В редакции вечерней газеты со стола заведующего отделом науки исчезла набранная заметка, подготовленная для очередного номера, где речь шла об удивительном случае, очевидцами которого были несколько часов назад десятки людей: о старушке, совершившей на улице невиданный акробатический прыжок. Озаглавленная «Бабушка… — самолет? Возможно ли?», заметка эта сопровождалась комментариями нескольких видных ученых, которые единодушно утверждали, что ничего удивительного, а тем более сверхъестественного в этом случае нет один раз в миллионы лет все атомы тела одного человека вполне могли двинуться в одном направлении, что и должно было явиться причиной подобного полета.
Сразу стих за окном веселый спортивный гомон соседей Миши Стерженькова по дому, исчезли спортивные сооружения, и все соседи разошлись по квартирам, вернулись к обычным своим повседневным делам, а площадка перед шестнадцатиэтажным домом-башней приобрела вид такой же, какой оставался с самого момента окончания строительства.
В самом доме были сведены на нет все изменения, внесенные шерристянином, и к первоначальному варианту вернулась планировка трехкомнатной квартиры семьи Стерженьковых.
В комнате родителей груда образцов художественной вышивки прошлых веков оказалась в прежнем живописном беспорядке, и исчезли всякие следы реставрации.
Из коридора донеслись слова песни «Разноцветные кибитки»; распевая ее громким, крикливым голосом, Стерженькова Татьяна двинулась к себе в комнату, чтобы снять синее платьице в горошек и голубые домашние туфельки. Рассмотрев себя в зеркале, ученица спецшколы презрительно поджала губы, сказала что-то по-исландски и занялась своей прической, ресницами и губами, возвращая себе первоначальный облик. Спустя несколько мгновений после возвращения облика она уже ничего не помнила из того, что происходило с ней совсем недавно.
В учреждении «ЦЕНТРЗАГОТКОНТОРРОЗЛЕПЕСТОК» все в буквальном смысле встало на свои места.
Гражданка Захарова М.В., не принятая в секцию, нашла свою клеенчатую сумку и двинулась дальше, по своим делам.
Профессор Виктор Витальевич Ворошейкин устал работать и встал из-за письменного стола; когда он вернулся к нему снова, листочек с последними крайне важными для науки записями опять куда-то запропастился, и профессор растерянно стал искать его по всем углам своего кабинета.
Товарищ Миши по техникуму Костя Аглашин забыл о том, что он видел на улице, и пошел продолжать готовиться к зачету…
Все, что было переделано в земной действительности посланцем чужого разума, абсолютно все в короткие мгновения стало прежним, как было задолго до второго этапа исследований шерристян на Земле, Проследив одновременно за всем этим, Миша Стерженьков снова увидел стены своей комнаты и аппарат шерристян. У Миши слегка кружилась голова и захватывало дух.
— Ну, вот и все, — услышал он голос — Теперь осталось только стереть всякие воспоминания о происшедшем из памяти разумного обитателя Земли, участника второго этапа исследований. Процессом обратной трансформации сознания уничтожение воспоминаний не предусматривается — для этого требуется специальная обработка…
— Я понимаю, — сказал Миша Стерженьков глухо. — Если надо, то конечно… Я вас очень хорошо понимаю. Но вы тоже поймите, что я…
В аппарате шерристян откинулась какая-то створка, и на кронштейнах вперед выдвинулся сферический колпак голубого цвета…
…Аппарат надсадно гудел, его интонации непрерывно менялись, словно бы он исполнял какую-то немыслимую на Земле мелодию. Иногда внутри него что-то щелкало и слегка позванивало. Время от времени на его панелях распахивались створки, и оттуда на кронштейнах вперед выдвигались всё новые и новые сферические колпаки. Скоро они окружили Мишу Стерженькова чуть ли не со всех сторон, и каждый из них оказывал на него свое воздействие.
Изредка на сознание Миши легкими волнами находили полосы какого-то забытья. По чисто спортивной привычке, он каждый раз машинально засекал время по секундомеру, и получалось уже, что аппарат шерристян стирает воспоминания из его памяти пятнадцать минут шестнадцать и семьдесят восемь сотых секунды. По истечении этого времени гул в колпаке смолк, аппарат зачем-то изменил свой цвет, и снова Миша почувствовал на себе невидимый и вроде бы укоризненный взгляд.
— Трудно поддающийся обработке, — сказал в Мишиной голове голос, словно бы обращавшийся не к нему, а к кому-то другому. — Необходима смена режима, перестройка структур.
Миша Стерженьков растерянно оглядывался по сторонам. Все, что происходило с шерристянином на Земле, он по-прежнему помнил отлично. Стерлись из памяти лишь самые мелкие, незначительные подробности.
Аппарат шерристян вздрогнул и загудел снова. Теперь его шум был басовей и гуще. Сферические колпаки, окружавшие Мишу, зашевелились все разом. По чисто спортивной привычке Миша вновь засек время…
Полосы забытья, находившего на сознание, стали продолжительнее и чаще. Когда Миша выныривал из них, он отмечал, что аппарат шерристян шумит все сильнее, но никакого особенно заметного действия обработки памяти он на себе по-прежнему не отмечал. Стерлись лишь еще кое-какие подробности, чуть- чуть позначительнее, чем в первый раз, но и только.
— Что же, — растерянно сказал Миша Стерженьков, когда аппарат умолк во второй раз, — я ведь… Ну никак…
В этот раз передышка была более продолжительной. Конструкция, порождение далекого разума, словно бы отдыхала, набираясь сил перед тем, как заработать снова.
— Мама скоро придет с работы, — растерянно сказал Миша. — У нее сегодня короткие рейсы… А тут… А вы…
Аппарат начал наступление на Мишину память в третий раз. Аппарат содрогался и вибрировал. Войдя с ним в резонанс, тихонечко стали позванивать хрустальные спортивные кубки и медали, завоеванные Мишей на различных соревнованиях. Цвет аппарата шерристян менялся теперь уже с неописуемой быстротой. Сферические колпаки вертелись вокруг Миши, тоже все время взвинчивая свою скорость. И наконец аппарат умолк в третий раз, и все колпаки втянулись в него и скрылись за створками.
— Трудно поддающийся обработке, — повторил голос в Мишиной голове. — Все стереть невозможно. Некоторые воспоминания останутся.
Невидимый взгляд продолжал рассматривать Мишу Стерженькова. Во взгляде этом Миша все явственнее ощущал скрытое уважение. Возможно, впрочем, что все это ему казалось, потому что опять в Мишиной голове был полный сумбур и хаос. Ему было обидно, очень обидно, что он не оправдал доверия братьев по разуму, ему казалось, что во всем виноват только он один. И хотелось, чтобы все это, вся эта история немедленно началась снова, с самого начала — снова став шерристянином, теперь-то уж он
