было, так и не заказали. Дело в том, что командующий Тихоокеанским флотом считал торпедную атаку в принципе возможной, но с подводных лодок, а от этой угрозы флот был защищен противолодочной сетью, перегораживавшей вход в бухту.
В конечном итоге все меры, предпринятые Киммелем по усилению обороноспособности базы, были поверхностными. По большей части он оставил все, как было, до его вступления в должность. Но в ситуации 1941 г. четкое следование уставам было явно недостаточным для обеспечения обороны острова и флота.
Командующий Гавайским округом, не особенно стремившийся наладить координацию с ВМС, все же понимал, что в деле защиты острова с воздуха силы лучше объединить. 28 марта он подписал с адмиралом Блохом соглашение о разграничении ответственности в использовании авиации. Так, дальнее патрулирование возлагалось на 14-й военно-морской округ, а при использовании для этих целей армейских самолетов они подчинялись штабу 14-го округа. В случае использования авиации ВМС для обороны о. Оаху (наземные цели), она переходила в подчинение командованию Гавайского округа. При использовании армейских бомбардировщиков для ударов по морским целям они переходили в подчинение ВМС. В 1941 г. были даже проведены учения по отработке данного соглашения, которые показали, что наладить взаимодействие армейских и морских ВВС на удовлетворительном уровне вполне возможно. Но документ вступал в силу лишь после объявления войны[761].
Нормальная система связи между командующим Тихоокеанским флотом, Гавайским округом и 14-м округом фактически отсутствовала. Взаимной координации действий не было. Флот и армия даже степень боеготовности повышали, не информируя друг друга. В противоположность служебным обязанностям личные отношения трех высших офицеров сложились довольно теплые. Давая показания комиссии по расследованию катастрофы в Пёрл-Харборе, генерал Шорт заявил: «Адмирал Киммель, адмирал Блох и я были в очень дружественных отношениях». Генерал, посредственный игрок, тем не менее предпринял попытку налаживания отношений с командующим Тихоокеанским флотом через гольф. Оба они периодически встречались с клюшками наперевес. Адмирал играл не ради спорта, а в терапевтических целях, поддерживал форму, гольф не доставлял ему удовольствия. Шорт вообще с трудом выдерживал партию, быстро уставал и при переходах от лунки к лунке присаживался практически на каждой скамеечке. Эти спортивные состязания больше напоминали самобичевание двух престарелых офицеров ради налаживания контакта. Экзекуции дали свой результат. «Спасибо Богу, что генерал Шорт и я, — говаривал Киммель, — хорошие друзья официально и наделе»[762].
Но друзья на площадке для гольфа даже и не пытались наладить подобные отношения по рабочим вопросам. Шорт опасался, что если его контакты выйдут за рамки светских, то флот начнет вмешиваться в дела его округа, а этого он терпеть не собирался. Он просто решил не доводить ситуацию до подобного состояния. В гольф играть — пожалуйста, а совместные планы разрабатывать — ни-ни. Он не сообщил Блоху и Киммелю о степени боевой готовности, введенной накануне японского нападения, считая, что и так все ясно. Адмиралы оказались достойны своего визави и не удосужились поинтересоваться о том, что происходит в округе. Они также не поставили своего коллегу в известность о действительном состоянии дальней воздушной разведки.
Все это были не отдельные ошибки или изолированные эпизоды — отсутствие координации было системным. Формула «не спрашивают — не говорим» была своеобразным кредо для всех троих. Наиболее яркий пример: когда Киммелю и Блоху доложили данные разведки о том, что японское консульство получило приказ уничтожить все документы и шифры и приступило к выполнению распоряжения, они даже не удосужились поставить в известность Шорта. Главком ВМФ просто решил, что эти данные поступят к генералу из военного министерства, что зря телефон крутить? Большинство офицеров, знавших о происходившем в консульстве, сделали однозначный вывод — война! Только два высших адмирала почему-то пропустили смысл японского приказа. Случай, описанный в любом учебнике, не произвел впечатления — просто мистика! Данный факт как-то расходится с характеристикой Киммеля, как очень умного и инициативного офицера.
Но армия и флот — две самостоятельных ветви вооруженных сил, их несогласованность можно объяснить, хотя и нельзя оправдать. Но и на самом Тихоокеанском флоте царил кавардак совершенно необъяснимый. Вступив в должность главкома, Киммель назначил Блоха офицером по обеспечению обороны базы. Была такая должность в штатном расписании флота. Главком просто стремился повысить эффективность работы. Блох, как командующий военно-морским округом, и так отвечал за оборону Пёрл- Харбора, поэтому Киммель решил передать ему дополнительные силы, выделяемые флотом для этих целей. Адмирал с радостью согласился — в итоге ПВО ВМС остались без командира. Дальняя воздушная разведка, возложенная на авиацию ВМС, фактически не проводилась, так как адмирал Киммель считал, что теперь Блох «был ответственным за дальнюю авиационную разведку и имел необходимые самолеты…»[763]. В то же время Блох считал, что приказы должен отдавать Киммель, как непосредственный начальник офицера по обороне базы. Летчики же воспринимали своим начальником командующего 14-м округом[764]. Авиационной разведкой никто теперь не управлял, а ответственность перебрасывали, как теннисный мячик через сетку.
В апреле международная ситуация складывалась таким образом, что США были на грани вступления в войну с Германией, в связи с чем все больше кораблей перебрасывалось в Атлантику. В Вашингтоне считали, что восполнить ослабление ВМС в Тихом океане можно за счет авиации. Усилить воздушную оборону острова предполагалось переброской дополнительных 35 «Б-17», 35 бомбардировщиков среднего радиуса действия, 105 скоростных перехватчиков, 65 истребителей и 13 легких бомбардировщиков[765]. Позже, к середине 1942 г., планировалось доставить на Гавайи еще 136—204 новых тяжелых бомбардировщика. Но расписание поставок постоянно срывалось (ленд-лиз и Европа отнимали самолеты). К апрелю 1941 г. вместо 35 «Б-17» на остров прибыла лишь 21 машина. Но 9 из них были тут же отправлены на Филиппины. Теперь, кроме причин организационного характера, дальняя авиационная разведка страдала еще и от нехватки самолетов. К декабрю 1941 г. на Гавайях было около 150 перехватчиков и истребителей, из них 2/3 были новые истребители «П-40», однако из-за недостатка запасных частей многие из этих самолетов были небоеспособны, а те, которые были готовы, использовались в основном для учебных полетов.
Из таблицы видно, что авиация флота была далеко не в лучшей кондиции. До трети всех самолетов в воздух подняться не могли. Тем не менее было около сотни машин, пригодных для ведения воздушной разведки, — но в воздух поднялось лишь 23 самолета. Такое использование ресурсов трудно признать эффективным.
Еще одним животрепещущим вопросом является состояние системы дальнего предупреждения воздушного удара, которая в той или иной степени была развернута Гавайским военным округом. В ноябре 1939 г. на Оаху была доставлена первая партия комплектующих для экспериментальных радаров (СКР-270 — мобильные, СКР-271 — стационарные), которые должны были составить систему «авиационного предупреждения». По плану предполагалось развернуть систему в июне 1941 г., однако в связи с задержками, вызванными различными причинами, в том числе установкой радаров на атлантических базах, только в сентябре 5 передвижных радарных установок начали действовать на острове. Еще одна установка была введена в эксплуатацию 27 ноября 1941 г. В ноябре также прибыли и стационарные радары, однако площадки для них готовы не были. Испытания передвижных установок показали, что они в состоянии обнаружить приближающиеся самолеты на расстоянии от 75 до 125 миль от острова, что было достаточным для того, чтобы вражеские бомбардировщики были перехвачены в 30 милях от Оаху.
Тем не менее установки использовались исключительно для тренировок. Причины были тривиальны, не было достаточного количества операторов, не хватало запасных частей к ним, кроме того, они не были обеспечены достаточным количеством электроэнергии, что делало возможным их использование лишь в течение трех-четырех часов в сутки. Расчеты станций были также укомплектованы частично. Отсутствовала система оповещения и передачи информации с радаров. Предполагалось, что будет создана организация во главе с начальником армейской службы перехвата и информационным центром, в который будет поступать информация со всех радаров. Центр будет контролировать движение собственных самолетов, оповещать истребители и координировать огонь зенитных батарей. В марте
