литературный язык), и языки с сильной многовековой книжно-письменной традицией наддиалектного характера. В молодых литературных языках стилистическая дифференциация может только начинаться: в этом случае, например, в стилистике преобладает противопоставление нейтральных и разговорных языковых средств; публицистика может оказаться близкой то к разговорной речи, то к канцелярско- деловой; научные, научно-популярные и учебные тексты еще пишутся практически в одном стилистическом ключе… Напротив, в языках с продолжительной и богатой письменной традицией стилистическая дифференциация языковых средств глубока и определенна: преобладают тройственные противопоставления: 'книжное (или высокое)' — 'нейтральное' — 'разговорное' (последнее — с хорошо чувствуемой говорящими градацией нейтрально-разговорных, разговорно-фамильярных и просторечно- жаргонных речевых средств)…
Взаимоотношения между литературным языком и нелитературными формами существования языка, глубина и характер стилистической дифференциации языковых средств определяются всем ходом культурной истории общества: историей его письменности, книгоиздания, школы, литературы, государства, мировоззрения, его культурно-идеологическими симпатиями и отталкиваниями в межэтнических контактах (см. с. 39–48).
Влияние культуры народа на характер нормативно-стилистического уклада языка носит более опосредованный, но и более глубокий характер, чем влияние культуры на словарь. Если словарь — это зеркало культуры, то нормативно-стилистическая система — ее рентгеновский снимок. Лексика денотативна, за ней стоит мир вещей и представлений, это сравнительно внешнее, поверхностное отображение культурной мозаики общества. Стилистика же релятивна[33] , она регулирует функциональное распределение языковых средств в текстах в соответствии со сложившейся в культуре иерархией типов общения; это языковое отображение структурных особенностей культуры.
Национально-культурная специфика речевого поведения
Воздействие культуры на язык проявляется в своеобразии самого процесса общения в разных культурах, что сказывается в некоторых особенностях лексики и грамматики, а также в особенностях нормативно-стилистического уклада языка. В каждой культуре поведение людей регулируется сложившимися представлениями о том, что человеку полагается делать в типичных ситуациях: как ведет себя пешеход, пассажир, врач, пациент, гость, хозяин, продавец, покупатель, официант, клиент и т. д. В социальной психологии такие модели, или шаблоны, поведения называют социальными ролями личности. Естественно, что социальные роли в разной степени стандартны: высокой стандартностью обладают ситуативные роли (пешеход, кинозритель, клиент парикмахерской и т. п.); гораздо менее стандартны постоянные роли, связанные с полом, возрастом, профессией человека.
Существенным компонентом ролевого поведения является речь. Каждой социальной роли соответствует определенный тип речевого поведения, свой набор языковых средств. Речевое поведение человека в той или иной роли определено культурными традициями общества. У разных народов общение в 'одноименных' ситуациях (например, разговор мужа с женой, отца с сыном, учителя и ученика, хозяина и гостя, начальника и подчиненного и т. п.) протекает в разной стилистической тональности. В одних культурах разговор детей и родителей характеризуется сильным стилистическим контрастом (специальные формы почтения, показатели покорности, обращение к родителям типа 'на вы' и т. п.); у других народов это общение в большей мере 'на равных'.
В традиционных восточных культурах обращение жены к мужу — это обращение младшего, подчиненного, зависимого к старшему, к господину. Во многих культурах с распространением и демократизацией образования сокращается былая речевая субординация в общении учителя и ученика.
Разнообразны модели речевого поведения гостя и хозяина. У североамериканских индейцев вполне обычен невербальный контакт: можно прийти к соседу, молча покурить полчаса и уйти; это тоже общение. В европейских культурах фактическое общение (см. с. 19–20) обычно заполнено речью, создающей хотя бы видимость обмена информацией. Ср. ритуал визита в русском дворянском быту начала XIX в. в описании Л. Толстого: 'Уж так давно… Графиня… Больна была бедняжка… на бале Разумовских… графиня Апраксина… я так была рада', — послышались оживленные женские голоса, перебивая один другого и сливаясь с шумом платьев и придвиганием стульев. Начался тот разговор, который затевают ровно настолько, чтобы при первой паузе встать, зашуметь платьями, проговорить: 'Очень, очень рада… здоровье мама?… Графиня Апраксина' — и опять, зашумев платьями, пройти в переднюю, надеть шубу или плащ и уехать' ('Война и мир', т. 1, ч. 1, 7).
Культурные традиции определяют разрешенные и запрещенные темы разговора, а также его темп, громкость, остроту. Вспомним 'равномерную, приличную говорильную машину' салона фрейлины Анны Павловны Шерер в 'Войне и мире'; живая и горячая речь Пьера оказалась здесь не ко двору. В феодальных и восточных культурах речевое поведение гостя и хозяина более сложно, формально и ритуализованно, чем в послефеодальных и западных культурах. Вот как описывает современный китайский автор церемонию первого визита в Древнем Китае: 'Гость должен был обязательно принести хозяину подарок, причем последний зависел от ранга хозяина (например,
Таким образом, национально-культурная специфика речевого поведения сказывается в том, что стилистические средства, имеющие 'одноименную' стилистическую маркированность (отмеченность), в разных культурах могут быть связаны с нетождественными коммуникативными ситуациями, с различными стереотипами поведения.
Национальное своеобразие речевого поведения может затрагивать не только стилистику, но и некоторые более глубокие области языка — его грамматику и высокочастотную лексику. Например, в корейском языке категория вежливости насчитывает семь ступеней: 1)почтительная, 2)уважительная, 3) форма вежливости, характерная для женской речи, 4)учтивая, 5)интимная, 6)фамильярная, 7) покровительственная. Для каждой формы вежливости характерен свой набор грамматических, словообразовательных, лексических показателей. Существуют также грамматические и лексические синонимы, основное различие между которыми состоит в том, что они сигнализируют разную степень вежливости. Синонимия такого рода наблюдается в кругу местоимений, некоторых падежных окончаний, глагольных суффиксов, а также в выражении нескольких десятков таких повседневных понятий, как 'мать', 'отец', 'жена', 'семья', 'дети', 'дом', 'жизнь', 'прийти', 'смотреть', 'давать', 'заботиться', 'находиться', 'рассказывать', 'любовь', 'бумага' и т. п. (Национально-культурная специфика 1977, 308–310).
Воздействует ли язык на культуру? Идеи В. Гумбольдта и А.А. Потебни
