— Да за что спасибо-то? Подумаешь! Я сразу понял, что у него револьвер газовый. — Аксакал отвернулся. Глаза опять заволокло слезами, но газ тут был ни при чем. — Я ведь чуть не бросил тебя!
— «Чуть» не считается, — сказал Блинков-младший и снова пообещал: — Искупаемся на обратном пути.
Аксакал уже давно украдкой поглядывал на часы и знал, что времени у них — еле-еле вернуться к обеду. На этот раз он открыто поднес циферблат к глазам и заохал:
— Бегом надо бежать, Митек! Пете за нас влетит.
— Может, и не влетит, но беспокоиться он будет, — кивнул Блинков-младший. — Я отпрашивался только до обеда.
Напарники побежали, и Аксакал уже думал, что все обошлось. Но когда, обогнув дачный поселок, они вернулись к мосту, Блинков-младший остановился и стянул футболку. Не успел Аксакал опомниться, как он бултыхнулся в черную быструю воду. На берегу красовалось двойное гнездо из снятых комом джинсов и кроссовок под ними.
Круги на воде в тот же миг снесло течением. Аксакал с ужасом смотрел на речку — был человек и нету.
Митькина голова вынырнула далеко за мостом. Он подгреб к берегу и бегом вернулся к своей одежде.
— Ну и холодрыга! Почему быстрые реки всегда холодные? — Блинков-младший торопливо натягивал футболку на мокрое тело. — А ты что стоишь, Седая Борода? Макнись, и побежим!
— Неохота, — глядя под ноги, выдавил Аксакал.
— Плавать не умеешь! — догадался Блинков-младший.
— Где бы я научился?
— У вас и рек нет?
— У нас есть всё, — буркнул Аксакал, — но только не везде и не так много.
— Постой-постой… ТЫ ПЛАВАТЬ НЕ УМЕЕШЬ, — с изумлением повторил Блинков-младший, — И СТАЛ МЕНЯ ВЫТАСКИВАТЬ?! Ты же мог сам кувыркнуться в речку! Ты утонуть мог!
— Не утонул же. А у тебя сколько добра могло пропасть: записная книжка, рация, фотоаппарат, бинокль… Ты только никому не говори, что я плавать не умею, — попросил Аксакал, — а то в интернате меня дразнили «Топором». Нас всего-то четыре раза водили в бассейн, а сраму — на всю оставшуюся жизнь.
— Так записался бы к Валентинычу в секцию. За месяц научишься.
— Да ну, с малышней в «лягушатнике» бултыхаться. Засмеют, — отказался Аксакал.
— Тогда я тебя плавать научу. Сегодня же вечером, — легко пообещал Блинков-младший. — Седая Борода, но ты уж, пожалуйста, больше не геройствуй. Я же кричал: «Беги!», вот и надо было бежать. А я бы или сам вылез, или сдался охраннику. Он вроде нормальный дядька: не стрелял, пока ты меня не вытащил.
— Вечером научишь? — не поверил Аксакал. Все остальное он пропустил мимо ушей.
— Ну да, после отбоя, чтоб никто не видел.
— За один вечер?! ПЛАВАТЬ?!
— Если точно, то не плавать, а держаться на воде. Минут за пять.
— А почему не сейчас? — с вызовом спросил Аксакал и кивнул на реку. Он боялся, что Митек его разыгрывает.
— Лучше в бассейне: здесь течение слишком быстрое, — серьезно ответил Блинков-младший. — В олимпийскую сборную тебя сразу не возьмут, но и не потонешь. А потом Валентиныч тебя научит, как дышать, как руками-ногами работать. Будешь заниматься со взрослыми ребятами, а не с малышней.
Он завязал кроссовки и вскочил на ноги.
— Пойдем! Ты что стоишь, Седая Борода?
«Седая Борода» вдруг подумал, что расставаться с напарником будет горько, а расставаться придется.
Глава 7
Без вины виноватые
В лагерь они вернулись, еле волоча ноги от усталости.
Аксакал первым делом разулся, встал пылающими ступнями в мойку для ног и пустил ледяную воду. Мягкие резиновые стельки в кроссовках, казавшиеся такими удобными, почернели и стали скользкими от пота. На самом неожиданном месте — на подошве, где сроду не бывает мозолей, вздулось по бледному пузырю.
— После обеда пойдем искать по другому берегу, — сказал Блинков-младший, становясь в соседнюю мойку.
Аксакал охнул про себя: какой «другой берег», разве на сегодня не достаточно?! За год в интернате он разленился. Там переходишь из жилого корпуса в учебный, и можно хоть совсем не выходить на улицу.
— После обеда «тихий час»! — напомнил он. — Ты же сам говорил, что нельзя привлекать к себе внимание.
— Ладно, спи свой «тихий час», — сжалился Блинков-младший.
Аксакал вспомнил, что напарник тоже не спал полночи. Ему стало стыдно.
— Пойдем, чего уж…
— Да нет, Седая Борода, ты мудро сказал: нельзя нарушать режим, это привлекает внимание.
В умывальную сунулся Поля, многозначительно произнес: «Так-так!» и скрылся за дверью.
— Чего он? — удивился Аксакал. Блинков-младший подумал и сказал:
— Отгадай с двух раз: или он приготовил нам по конфетке, или наябедничал Пете, что мы убегали из лагеря.
— Так Петя же знает!
— ПЕТЯ знает, — подчеркнул голосом Блинков-младший, — но другим-то знать не положено! По- моему, сейчас нас будут воспитывать, Седая Борода!
И началось.
— ГДЕ ВЫ БЫЛИ?! — проревел Петя, врываясь в умывальную. Подмигнул разинувшему рот Аксакалу и опять заорал: — КО МНЕ В КОМНАТУ! БЕГОМ!
Приоткрытая на щелку дверь умывальной захлопнулась. Послышался топот нескольких пар ног, и в спальне заныли пружины кроватей.
— БЫСТРО! КОМУ ГОВОРЯТ! — Воспитатель-диверсант ревел так мощно, что в дальнем углу скатился в раковину забытый кем-то кусок мыла. У Аксакала задрожало в животе, хотя он уже понял, что Петя не собирается наказывать их всерьез. Спектакль разыгрывался для тех, кто подслушивал.
Петя вытолкал напарников в спальню, и Аксакал увидел своих врагов. Поля и Макс валялись на кроватях, один с книжкой, другой с радиоприемником. Почему-то в их компанию затесался Фунтик. Аксакал сначала решил, что он случайно зашел в спальню. Но нет: лицо у Фунтика было красное, как и у Поли с Максом. И кед на одной ноге. Ясно, что Фунтик тоже подслушивал за дверью и только что плюхнулся на кровать.
— На террасу! — скомандовал им Петя. — Вам разве неизвестно, что днем нельзя валяться на кроватях?
Ябедники неохотно встали. Все им было известно: и что валяться днем нельзя, и что с террасы не услышишь, как Петя будет карать нарушителей.
А воспитатель-диверсант завел Митьку с Аксакалом в свою комнату, запер дверь и кивнул на кровать: садитесь.
— СОВСЕМ РАСПУСТИЛИСЬ! ГДЕ ВЫ БЫЛИ?! НЕ СЛЫШУ ОТВЕТА!!
