был чем-то похож на Томаса, будучи немного старше. Но если нобиль сейчас чем-то походил на злобного нетопыря, что скалился с его фуражки, то генерал со своей благородной сединой казался скорее львом – вальяжным, холеным, но все еще полным сил.
- Извольте сесть, - генерал вежливо указал на стул, позаимствованный то ли из музея, то ли из какого-то театра, впрочем, как и вся остальная мебель во временной ставке командующего.
Томас сделал два четко выверенных шага и плавным движением опустился на сиденье. Генерал ощутил мимолетный укол зависти - он старался держать себя в форме, но до отменной физической формы ягера ему было далеко.
- Итак, - доброжелательно, но с отчетливым взглядом свысока спросил генерал дер панцертруппен. – В чем суть вашей претензии?
- Моя дивизия…
- Не ваша, - с отчетливым холодком в голосе оборвал на полуслове командующий. – Будем точны, ягеры оставались вашей игрушкой до тех пор, пока гоняли партизан по всему миру. Сейчас это полноценное войсковое соединение, со своей спецификой, но все же стоящее в длинном ряду. Не будем забывать об этом.
Томаса буквально перекосило, по лицу прошла злобная судорога, но нобиль почти мгновенно вернул себе прежний вид. Спорить в этом вопросе было бесполезно.
- В нашей беседе с Координатором, - Фрикке решил идти окольным путем и неявно намекнуть на близость к «верхам». – Мне было обещано, что штурмовая дивизия пойдет на острие удара.
Томас подумал, не переборщил ли он относительно «обещано», но решил, что будет в самый раз.
- Вряд ли наш Вождь что-то вам «обещал» - немедленно отозвался командующий, и Томасу вновь понадобилось немалое усилие, чтобы выдержать точный и выверенный удар. – Как мне представляется, вам скорее были гарантированы некие преференции за возможные будущие заслуги. Опять же, как и многим другим.
На этот раз Фрикке выдержал протяженную паузу. С каждой секундой он проигрывал условные «очки» высокопоставленному собеседнику-оппоненту, но как оказалось, необдуманные фразы здесь обходятся еще дороже. Следовало просчитывать каждое слово.
- Я настаиваю на том, чтобы дивизия, которой я командую по воле Вождя, использовалась в соответствии с указанным предназначением, - осторожно начал он под благостным взглядом генерала. – То есть, как штурмовое соединение, прорывающее вражескую оборону на избранных и самых трудных участках. Поскольку вместо этого, я занимаю место едва ли не во второй линии на второстепенном направлении. И, позволю себе добавить, это при том, что штурмдивизия одна из немногих в пополнении, сохранила полностью всю боевую часть. Более того, ожидая транспорт у порта высадки, мы провели небольшие учения, действуя в тесном контакте с полицейскими силами и гезен-командами. Мы уничтожили существенное число активных противников и потенциально нелояльных аборигенов.
- И это было учтено. Выведение штурмовой дивизии в резерв есть признак доверия, - столь же церемонно и витиевато ответил генерал, без единой секунды промедления, но и без торопливости. – Старая гвардия ждет своего звездного часа, так сказать.
- Не могу согласиться, - продолжал гнуть свое Томас. – Если бы это было рядовое механизированное соединение – да, безусловно. Но штурмдивизия – даже не танковая.
- И все же вы останетесь там, где указано, - генерал решил, что пора сворачивать беседу. – До того момента, когда я решу, что пришло ваше время.
Томас почувствовал себя странником в пустыне, который долго и упорно стремился к дворцу, пальмам и фонтанам, а достигнув их обнаружил, что это всего лишь мираж, который рассыпается в прах и песок прямо в руках. Протекторат и Фабрика жизни таяли на глазах, уходя в недостижимую даль.
- Это – неразумное и нецелевое использование сильной боевой единицы, - Томас отбросил вежливую маску и пошел напролом. – Я буду вынужден обратиться напрямую к Координатору.
- Господин Фрикке, - благодушно отозвался генерал. – Вам придется решить непростую дилемму с самоопределением.
Он на мгновение задумался, подбирая формулировку, Томас приподнял бровь.
- Вам предстоит решить, кто вы – командир, или политик. Если сейчас вы нобиль, сподвижник Координатора и член внутреннего круга партии, то мне не совсем понятно, зачем на вас военная форма? Вам следует снять ее и покинуть зону военных действий. Если же дивизионный командир, то я более вас не задерживаю и объявляю устный выговор за нарушение субординации.
Томас молчал, только тяжелые желваки перекатывались под кожей лица, выдавая нешуточную внутреннюю борьбу.
- Я могу надеяться, что планы относительно штурмовой дивизии могут быть… пересмотрены? – выдавил он, наконец, едва ли не с зубовным скрежетом.
- Я, как и мой отец, дед и прадед привык отдавать отчет в своих действиях только вышестоящему командованию, - сообщил генерал, чуть наклоняясь вперед. - А его над нами много никогда не было. Вы все узнаете в свое время.
Томас стиснул зубы, медленно встал. Переборов бушующую в сердце бурю, резким движением надел, буквально накинул на голову форменную фуражку. Четко вскинул руку вперед-вверх и, печатая шаг, покинул зал.
* * *
Когда-то, когда Петр Зимников был очень маленьким и жил у дяди, взявшем себе ребенка после безвременной смерти родителей, он попал в океанариум, один из первых настоящих «маленьких океанов» в России. На Петю произвели неизгладимое впечатление акулы и касатки – существа совершенно разные по физиологии, и одновременно невероятно похожие внешне. Рыба и кит – живые инструменты охоты, заточенные природой разными способами, но для одной цели. Сейчас, стоя рядом с танкоистребителем, полковник, разменявший шестой десяток, вспомнил то детское, восторженное, и одновременно боязливое ощущение.
Первоначально машина должна была называться «Горынычем», но имя перехватил тяжелый самоходный огнемет, поэтому истребитель назвали немного чуждо, но по-своему красиво и звучно – «Дракон». Как это обычно случается с военной техникой, схемы и рисунки совершенно не передавали ощущение плотно упакованной мощи, скрытой силы, ждущей своего часа.
Истребитель очень сильно походил на танк, собственно, он и был сконструирован на облегченном и модернизированном шасси «Балтийца», что роднило сухопутный ракетоносец с «Диктатором». Но из-за плоской и очень широкой, словно растекшейся по всему корпусу башни без пушки, машина казалась огромным и злобным клопом на гусеницах. Вроде и опасен, но чем и с какой стороны – непонятно. Это несоответствие привычному образу танка удивляло и настораживало.
Акула и кит, снова вспомнил Зимников. Каждый опасен по-своему, но все равно – опасен.
- Жаль, нет времени, - коротко сказал он командиру особого истребительного батальона. У того был обычный черный комбинезон, но с непривычной эмблемой на рукаве – маленькая ракета, расположенная горизонтально, и три языка пламени над ней, будто маленький костерок. – Сейчас только самое главное – сколько вас и что можете?
Подполковник Георгий Витальевич Лежебоков в некотором замешательстве оглянулся на свое подразделение, вытянувшееся длинной колонной на дороге. Но думал он недолго.
- В двух словах? – уточнил он.
- Можно в трех, но не больше, - нетерпеливо согласился Зимников. – Все опять через… Мне придали ваш батальон, но из-за секретности техники я о нем ничего не знаю. И мы выдвигаемся по тревоге всей бригадой, так что подробно знакомиться и все прочее будем уже на ходу.
- Понял. Итак, особый бронеистребительный батальон. Три роты по семь машин, итого двадцать одна. По штату положены еще взвод разведки, взвод связи, инженерно-сапёрный взвод, но их пока нет. Но есть хорошая подвижная ремонтная мастерская, отголосок прежнего штатного расписания, по которому должно было быть четыре роты по девять машин. Можем ремонтировать и себя, и бригадную технику.
