Писнилось, что я дома у мамы лежу на кровати и ощущаю сильную слабость. Пытаюсь встать с кровати и тут же падаю на четвереньки, чувствую что умираю. Потом вспоминаю что на кануне меня пырнули в спину ножом. Зову маму и прошу вызвать 'скорую'-она вызвала и тут же раздаётся звонок в дверь. Я понимаю что 'скорая' не могла приехать так быстро и понимаю, и что за дверью моя смерть. Я умоляю маму не открывать, сам с трудом подхожу к двери и спрашиваю 'кто там?' но мне никто не ответил…
Сон снился два года назад.
Я наблюдал за женщиной. Ехал с ней в автобусе, смотрел на нее и будто'читал ее'. Женщина была Смертью, это была ее работа. Она была не молода, хотя выглядела хорошо, чувствовалось что она старше чем выглядит. Выглядела грустной, ей нужно было оставить свою работу. У нее был мужчина с которым она встречалась и сын, возможно причина была в них. Она занималась своей работой со времен Первой мировой войны, чувствовала сожаление из-за того, что приходится уйти.
Доброе время суток. Друзья, сегодня видела сон, от которого я проснулась в ужасе. Я с моей семьей, нахожусь в доме, в котором мы не живем уже 6 лет, и тем не менее мы там. Я вижу, что ковер на полу в зале очень грязный и я беру веник и начинаю мести, и восхищаюсь, насколько становится чисто. Но дело в том, что я во все в возрасте настоящем, а моя мама, папа и сестра, как-будто моложе, как бы такие, какими они были несклько лет назад. И я вижу мою сестренку маленькой, и тут мама мне говорит, что она больна и совсем скоро умрет, говорит: 'я была у врача, и он сказал, что ее собака укусила давно и смысла ее лечить нет, она скоро умрет'. Я начала громко рыдать и проснулась. Мне страшно. Что значит этот сон?
Мне часто снятся сны, в которых я летаю, причем не только над поверхностью Земли, но и в космосе, откуда я могу видеть Землю, Солнце и другие планеты. Иногда я вижу яркий бело-синий свет, который проходит сквозь меня, прожигая мозг, и я снова оказываюсь на Земле в теле человека, которому через минуту суждено умереть, я не испытываю страха, потому как чувствую, что тело, которое умирает, не мое. Я проживаю последнии минуты, часы жизни и насильственную смерть вместо этих различных между собой людей из различных эпох и социальных слоев. Такие сны заканчиваются резким пробуждением, сопровождаемым одышкой.
Кромешная тьма, в которой изредка проплывают судорожно мерцающие красные огоньки. Стук когтей по камню. Совсем близко от меня проходит мёртвый гепард. Шкура лезет с него клочьями, разлагающаяся плоть отваливается на каждом шагу и мокро шлепается на невидимые камни. В зубах мертвец несет пушистый, серенький комочек. То жизнь Мррн.
Я прыгнул, опередив полуразложившийся труп, и повернулся к нему. Смерть опустила свою ношу, закрыв ее от меня лапой.
– Отдай ее мне. – смиренно попросил я.
Череп взглянул на меня чернотой глазниц – в них не было ничего, ни единого чувства. Абсолютная, всепоглощающая пустота. Я почуял тошнотворный запах гниющей органики, когда Смерть наклонилась вперед, словно готовясь к обороне – на самом деле она могла запросто смести меня с пути, вышвырнуть из этого пространства. Или уничтожить. Поэтому я не требовал, а лишь просил.
Ее голос был столь же пустым, как отраженная в глазницах бесконечность:
– Ее час настал. Я забираю ее с собой. Хочешь бороться за нее?
Я склонил голову, признавая могущество Смерти. Перед ней равны все сословия – от бомжей до императоров, все народности, независимо от расовых, этических, религиозных различий. Все живые существа, вся Природа равна перед ней, даже горы, планеты, звезды, галактики рождаются, стареют и умирают.
В животном исполнении мой жест означал подчинение: вот моя шея, если хочешь – бери мою жизнь.
– Я не буду бороться с тобой, Смерть – это бессмысленно для меня. Я только прошу: оставь ее мне. Взамен я дам тебе другое.
Я не поднял глаз, ощутив жгучий холод и жар на загривке – но шерсть встала дыбом. Возле уха клацнули зубы:
– Дашь свою жизнь за нее?
– Нет. – я не сводил взгляда с серого котенка, свернувшегося клубочком – но лапа Смерти неколебимо стояла между нами.
– Жизнь – высшая цена. Что иное может быть выше, дороже жизни?
– Знание. – я вскинул голову и прямо посмотрел в тот мрак, куда с радостью и наслаждением отправлял газелей, антилоп, буйволов. Мои глаза сверкнули чистым золотом. – Знание Жизни! Смерть, ты забираешь то, о чем не имеешь понятия. Для тебя жизнь ничего не значит. Я подарю тебе знание Жизни – чтобы ты могла понять, почему я прошу оставить ее, – я указал глазами на Мррн, – почему она дорога мне.
Мир тьмы прорезал яркий образ, он вспыхнул, как сверхновая звезда. То была Асва. Я пошел от начала начал – посещения Храма Жизни и слияния двух клеток. Развитие Жизни в материнском чреве, ее появление на свет и первый слабый писк. Когда три теплых комочка шерсти нежно прижались к Асве и затихли, кормясь молоком, слезы, изливающиеся из самых глубин души, омыли картину семейного счастья, выделив, усилив ее краски и линии. Являлись все новые и новые образы, их свет рассеивал мрак. Взахлеб, не тая слез и чувств, не замечая тяжелого запаха и взгляда пустоты, я рассказывал безмолвному зрителю обо всем, что познал и пережил, раскрывая память, словно фотоальбом и вырывая оттуда живые, трепетные страницы.
Дети – их робкие, неуверенные шаги. Передние лапки пошли, задние стоят – и котенок, растянувшись в длину, падает. Передние лапки стоят, задние идут – котенка складывает вдвое и снова шлеп на бок. Первое знакомство с окружающим миром, огромным и таинственным. Все трое смотрят на бабочку, Тонка боязливо касается ее крыльев – бабочка резко взлетает, и малыши отскакивают. Вот Рай взобрался на высокую кучу сухого слоновьего помета. Нет, чтобы обойти – ему непременно нужно залезть и перелезть через эту гору. Послеобеденный час, Мррн пробует мыть брюшко, но теряет равновесие и катится на спину. Игры с отцом, их маленькие лапки на его носу. Он ласково мурлычет, охотно позволяет теребить себя за хвост и уши. Отец даже больше, чем мама. Неужели мы тоже будем такими сильными и большими, как он?…
Мама в страшной тревоге – к нам лезет враг, хочет убить нас, а заодно и маму. Она желает помочь нам, спасти, но боится врага. Уже мы видим над нами огромную, страшную пасть. Внезапный оглушительный рев и мощный поток чего-то горячего и липкого. Нам жутко, мы тонко пищим, придавленные тяжелым. Тяжелое уползает, издаем дружный жалобный писк. В сиянии Солнца над нами склоняется окровавленная морда отца. Тянемся к нему и падаем – лапки не держат, трясутся от пережитого ужаса. Он выносит нас. Что с мамой – почему она отскакивает от нас, отталкивает? Она боится нас? Мы испачканы до неузнаваемости чем-то страшным. Жаркий, влажный язык отца скребет, чистит нашу шерстку, успокаивает. И кроме любви, его глаза выражают еще какие-то чувства – чужие, странные. Страшные… Но он любит нас, и мы успокаиваемся…
