на самом деле там очень много жетрв (до этого во сне я думала, что люди только ушиблись) и в их числе мама другой моей подруги Юли и что она умерла. Я не до конца еще верю, решаю позвонить Юле, она берет трубку, я прямо спрашиваю что с ее мамой? Она что-то говорит, от чего мне сразу понятно, что она на самом деле погибла. Юля сказала, что она еще дома несколько дней была, затем умерла. Сказала, что отец плачет неделю без остановки и пьет. Я плачу, Юля вроде нет. Мы молчали в трубку, я плакала. Собралась ехать к Юле.
И вот вопрос: мне уже второй раз снится, что ее мама умерла; к чему это?
В начале сна я жила с ощущением того что все закончится именно так. Но это чувство было таким слабым…
Я была с какими-то детьми, стояла в коридоре и слушала по телефону голос любимого мужчины. Посмотрела на дверь и увидела что дверной глазок кто-то выкалывает острием ножа. Все разбежались по дальним комнатам, а я в самую ближайшую. Стояла и не верила, что так может случиться. Прятаться мне было негде, дверь открыли и в мою комнату забежал мужчина с явными признаками сумасшествия. У него был огромный нож, я забралась на стол, что бы запрыгнуть на него и выбить нож. Но когда я прыгнула я словно застряла в воздухе, я почти не двигалась, почти не падала. Он отрезал мне руку, тонкими слоями, нож был такой острый, что это происходило довольно быстро. Лишившись рук я думала о том, что ещё смогу выжить, смогу побороться, у меня ведь остались ноги. Я ругалась и кричала, что Бог выбрал мне очень нечестный конец, мне было жалко того мужчину на другом конце трубки, который потерял почти уже всех, кроме меня.
Кошмарик. Я якобы еду на собеседование. Еду в электричке. Собеседование у черта на куличках, в двенадцать часов дня, что ли, должно начаться. Приехала на вокзал. На время не смотрю, и так знаю, что опаздываю, чего себя зря расстраивать. А циферблат навязчиво лезет в глаза. Выхожу из поезда, иду по платформе; иду, иду, и вдруг вспоминаю, что забыла в вагоне свой зеленый воздушный шарик… А без шарика ну никак нельзя на собеседование… хочу возвратиться за шариком, только вот вопрос, в каком вагоне я сидела. Назывался он, кажется, 'Снежинка'. Нечего делать, поворачиваю обратно, иду вдоль электрички, ищу 'Снежинку'. Попадаются вагоны только с какими-то мерзкими названиями, сейчас уже и не вспомню – малосимпатичный набор букв. Один вагон назывался 'Бибирево' – по станции метро, видимо… Прохожу всю электричку, 'Снежинки' не встречаю. Мне уж неохота ехать на собеседование, да вроде и мысль крутится в голове, что, во-первых, я все равно не в тот город приехала, а во-вторых, мне это и не надо совсем. Но шарик по любому необходимо отыскать!! Меня осеняет, что название вагона, должно быть, поменяли на вокзале, после того, как мы приехали; нужно войти внутрь и пройти все вагоны насквозь, авось, где и повстречаю свой шарик!! Помню, что мой вагон был пятым или шестым от начала, на вскидку отсчитываю, захожу в 'Ящерицу'. В просторном тамбуре 'Ящерицы' встречаю черноволосого мужика в черной коже и черных очках, ну прям из «Матрицы», в окружении нескольких грязных козлов (животных))). Прохожу в вагон, вижу там еще одного дядю с большой зеленой игуаной на плечах. Поднимаю голову вверх, надеясь узреть мой шарик под потолком (или как это называется, то, что у вагона сверху?). А фигли – потолок весь дырявый, над ним виднеется темный многоуровневый чердак, уходящий в неизвестность, с неясными очертаниями каких-то странных штуковин и приборов, лежащих на полках. Шарик мой бедный куда-то на чердак этот улетел и в дебрях его затерялся… Пристально всматриваюсь туды, даже села на сидение, чтоб удобней было таращиться вверх. В вагоне помимо меня сидят еще человек шесть. Как вдруг вагон весь сотрясается и гремит – буквально прыгает боком с одного ж/д пути на другой. Все в ауте… Ладно, думаю, мож так надо, машинист свое дело знает… Может, это новая такая технология с одних рельс на другие перескакивать… Дальше еще хлеще – вагон перепрыгивает через платформу – у меня сердце аж екает!! А потом начинается просто кошмарище какое-то!! – наш вагон и еще один за ним отцепились от основного состава, сошли с рельсов и, стремительно набирая скорость, покатили куда-то через поле, и на полном ходу влетели в Москву-реку под каким-то гранитным мостом. Все вокруг темно, сверху и снизу вода, мы погружаемся на дно… Грудь сдавило, трудно дышать… Не могу дышать… Не могу поверить, что это мой конец. Вот так, пришел он, нежданно-негаданно. Раз – и нет меня… Я знаю, что нас не успеют спасти; хоть воды в вагоне нет, но и воздуха тоже нет. Я доживаю последние секунды. Господи, как все было по- настоящему… Я твержу, что этого не может быть, что это всего лишь страшный сон; настолько в ужасной ситуации я оказалась, что поверить не могу в ее реалистичность. Я все повторяю: я не могу уйти, я не могу уйти… Но отчаяние набирает силу. Я верю, что умираю по-настоящему. Я начинаю молиться, прошу Бога вызволить меня из этого сна. И в конце концов просыпаюсь, лежу на спине. И вдыхаю воздух полной грудью…
Вначале снятся какие-то элементы повседневной жизни, поездка на байкал с семьей; как мы играем с братом в компьютерные игры.
Потом, что долго лежу в больнице, уже месяц, может и больше. Уже чувствую себя там как дома. И меня отправляют на какое-то финальное обследование, на котором должны решить, что дальше делать, например, проводить ли операцию. Сижу перед врачихой, она говорит мне раздеваться, я начинаю снимать штаны, и обнаруживаю, что значительная часть поверхности левого бедра воспалена, болит и вообще нога имеет нездоровые утолщения. Я стаскиваю одежду, и вижу на внутренней поверхности бедра большое почти черное пятно гниющих тканей, которые, видимо, подверглись давлению изнутри разрастающейся опухолью, опоясывающей бедренную кость и выпирающей ещё с внешней стороны бедра… врач безэмоционально замечает, что мне вообще уже незачем пытаться что-то делать и о чем-то думать. Как будто даже с укоризной, как будто мне вообще стоит уйти из больницы и умереть где-то вдали от всех, чтобы никому не мешать своей безнадежностью. Мне становится не по себе. Думаю о неминуемой смерти.
Все время думаю о смерти, думаю о родных, умерших от рака, во сне мне начинает казаться, что моя тетя умерла от рака, хотя в жизни она погибла из-за несчастного случая. Что ж, значит, это наследственность, решаю я. Думаю о прожитой жизни, решаю, что все было логично и последовательно, нет даже мыслей о том, что стоило прожить её иначе.
И не отпускает нелепая надежда, что вдруг я все-таки выздоровею. Хотя я прекрасно понимаю, что это невозможно на такой стадии болезни. На опухоль не смотрю нарочно (чтобы не видеть как она развивается, чтобы не лишать себя пустой надежды на выздоровление), но все время чувствую её и боль. Иногда ко мне заходит мой лечащий врач, я вижу, что ему не все равно, но… это уже не имеет никакого значения. Я где-то случайно слышу его разговор про то, что на начальных этапах болезни были допущены какие-то врачебные ошибки, и если бы его предписания выполняли четко, этого бы не случилось, и, может, сейчас было бы лучше. Меня навещают какие-то безликие знакомые (или это соседи по больнице?). Один раз я случайно слышу чьей-то диалог, где кто-то расспрашивает про койко-места в палате, и там говорят про мое место что-то в духе: 'вы ошибаетесь, этот пациент лежит здесь с такого-то числа, если бы он лежал здесь с того-то числа, то уже умер бы 10 дней назад'. Из этой фразы я прикидываю, что мне осталось жить максимум 8 дней.
Я справляюсь со страхом смерти и небытия, но меня пугают предстоящие тяготы болезни. Я знаю, что смерть от рака долгая и крайне мучительная, пытаюсь представить, как не смогу двигаться, как не смогу спать от боли, и не могу принять это до конца, не хочу в это верить, все ещё нелепо надеюсь, что этого не случится. Делюсь со своим врачом информацией про 8 дней, он предлагает мне какую-то программу, видимо, выверенную и стандартную для людей в таком положении, как провести остаток жизни (2 дня
