Григорий Александров, зная об этой способности актрисы, пригласил ее в свою комедию «Весна», предложив роль, изначально написанную на мужчину. Зеленая согласилась, и появление гримерши с фразой «такие губы сейчас не носят» стало одним из самых популярных эпизодов фильма.
Говорили, что Екатерина Васильевна была серьезно увлечена Александровым и во время тех съемок чуть ли не с ненавистью смотрела на его законную супругу Любовь Орлову. Другим увлечением актрисы был известный поэт и журналист Михаил Кольцов, расстрелянный во время сталинских репрессий. С ним Зеленая решила расстаться первой, так как Кольцов был женат. А уводить мужчину из семьи она не могла: именно так поступила в свое время любовница ее отца, и Зеленая помнила о том, как это может быть больно, всю свою жизнь.
Со своим будущим мужем архитектором Константином Топуридзе актриса познакомилась на отдыхе в Абхазии. Топуридзе широко известен как автор фонтана «Дружба народов» на нынешнем ВВЦ. При этом едва ли не самой большой его заслугой является сохранение Новодевичьих прудов, на месте которых московские власти собирались строить жилые дома. Решение об осушении прудов уже было принято, и тогда главный архитектор Ленинского района Москвы (именно эту должность занимал Топуридзе) добился приема у самого Брежнева и сумел отстоять свою точку зрения.
Екатерина Васильевна обожала мужа и называла его не иначе как «мой ангел». Когда она возвращалась домой со съемок, домработница тут же рапортовала: «Звонил ваш ангел, он сегодня будет поздно».
Иногда Котэ, как называли мужчину домашние, проявлял свой кавказский темперамент. Ссоры супругов всегда были бурными, и чаще всего их инициатором становился именно Топуридзе. Как вспоминала Екатерина Васильевна, даже если виноват был он, глава семьи никогда не признавал свою ошибку. Зато через пару часов мог подойти к жене и сказать: «Ну ладно, я тебя прощаю».
Провожая жену на гастроли, Топуридзе неизменно требовал, чтобы она каждый день писала ему письма. «Я их, может быть, и читать не стану. Но на столе они должны лежать». И Екатерина Васильевна, которая терпеть не могла писать письма, добросовестно выполняла пожелание мужа.
Единственное, о чем жалела Екатерина Васильевна, — у них с Котэ не было детей. Она, как никто, умела ладить с детворой, на равных общаясь со своими маленькими поклонниками. «Ты долго ломал эту машину?» — на полном серьезе спрашивала актриса у пятилетнего карапуза, державшего в руках остатки игрушечного грузовика. «Долго, два дня», — так же серьезно отвечал ей тот.
Хозяйкой она была никакой. А то, как укладывала чемоданы, и вовсе может стать достойной сценой для какой-нибудь комедии. Побросав первые попавшиеся вещи в чемодан, Зеленая захлопывала крышку. И если из-под нее оставались торчать рукава платьев или подол юбки, брала ножницы и обрезала их. Даже на фронте, куда актриса приезжала с выступлениями, именно бойцы пришивали своей любимице оторвавшиеся пуговицы.
Но в семейной жизни Зеленой и Топуридзе бытовая сторона не играла ровным счетом никакой роли. Супругам просто было интересно вдвоем, они могли часами бродить по московским переулкам, взявшись за руки.
Актриса пережила мужа на 14 лет. Последние годы она серьезно болела, с трудом могла ходить и почти ничего не видела. Но все равно мечтала сниматься в кино.
Екатерине Васильевне было 78 лет, когда режиссер Игорь Масленников предложил ей роль миссис Хадсон в фильме о Шерлоке Холмсе. Последняя серия была снята, когда Зеленой исполнилось уже 85 лет. «Теперь вы можете называть меня не Рина, а Руина Васильевна», — сказала актриса режиссеру. А друзьям добавила, что вот она дожила и до того момента, когда ей начали предлагать роль старой мебели.
Режиссер Никита Михалков однажды бросился перед Зеленой на колени и, назвав богиней, признался в любви. «Между прочим, богиня совершенно свободна, снимайте же ее», — ответила Екатерина Васильевна. Но приглашения от Михалкова так и не дождалась.
Она не сдавалась до последнего. Как-то прогуливаясь по аллеям обожаемого ею Дома ветеранов кино, где она любила отдыхать от загазованной Москвы, Екатерина Васильевна оступилась и упала. И сама подняться, увы, не смогла. Но вместо жалобы от нее услышали: «Не проходите мимо! Здесь валяется Рина Зеленая!»
Не шутила она только в больнице. Понимая, что жизнь подходит к концу, Зеленая попросила провести к ней в палату телефон. Просьба любимой актрисы была исполнена. Врачи потом вспоминали, что она не расставалась с телефоном ни на минуту, то и дело набирая чей-то номер и прося прийти навестить ее. Но посетителей не было.
1 апреля 1991 года в 10 утра пришло известие о том, что Екатерине Васильевне Зеленой присвоено звание народной артистки СССР. Но ее шутка о том, что высшее звание ей присвоят минут за 40 до смерти, оказалась пророческой. Через несколько часов Рины Зеленой не стало…
Упасть вверх
Скульптор Вера Мухина
Памятник «Рабочий и колхозница», созданный самым знаменитым в мире скульптором-женщиной, давно стал визитной карточкой не только города, но и, возможно, страны, в которой творила Вера Игнатьевна Мухина.
Мухина прожила всего 64 года. За эти годы придумала много проектов, но воплотить удалось всего три: «Рабочего и колхозницу», монумент Чайковскому возле Московской консерватории и памятник Горькому, до недавнего времени стоявший напротив Белорусского вокзала…
Как и все дети, росшие в богатых купеческих семьях, Верочка Мухина получила неплохое домашнее образование. Только с музыкой отношения не сложились. Ей казалось, что отцу не нравится, как она играет. А вот занятия дочки рисованием тот, наоборот, поощрял.
Родителя не стало, когда Мухиной исполнилось 14 лет. Мать умерла задолго до этого в Ницце, Вере тогда было чуть больше года. Поэтому воспитанием девушки занялись опекуны — курские дядюшки.
Сестры Мухины — Вера была младшей — стали настоящими светскими львицами провинциального Курска. Раз в год выезжали в Москву «проветриться и накупить нарядов». В компании воспитательницы часто путешествовали за границу: Берлин, Зальцбург, Тироль. Когда решили перебраться в Москву, одна из местных газет написала: «Курский свет много потерял с отъездом барышень Мухиных».
В Москве, поселившись на Пречистенском бульваре, Вера продолжила свои занятия рисованием. И поступила в школу к Константину Юону и Илье Машкову. Хотела серьезно заниматься, просилась у опекунов отпустить ее учиться за границу. Но те ни о чем подобном и слышать не хотели. Пока не случилось несчастье.
«В конце 1911 года я поехала на Рождество к дядюшке в имение в Смоленскую губернию, — вспоминала сама Мухина об этом «обогатившем ее жизнь падении». — Там собиралось много молодежи, двоюродных братьев и сестер. Было весело. Однажды мы покатились с горы. Я полулежала в санях, приподняв лицо. Сани налетели на дерево, и я ударилась об это дерево лицом. Удар пришелся прямо по лбу. Глаза залило кровью, но боли не было и сознания я не потеряла. Мне показалось, что треснул череп. Я провела рукой по лбу и лицу. Рука не нащупала носа. Нос был оторван.
Я тогда была очень хорошенькой. Первым ощущением стало: жить нельзя. Надо бежать, уходить от людей. Бросились к врачу. Он наложил девять швов, вставил дренаж. От удара верхняя губа защемилась между зубами».
Когда девушку наконец привезли домой, то строго-настрого запретили прислуге подавать ей зеркало. Боялись, что, увидев свое обезображенное лицо, она покончит с собой. Но находчивая Вера смотрелась в ножницы. Поначалу ужасалась и всерьез думала уйти в монастырь, а потом успокоилась.
И попросила разрешения уехать в Париж. Опекуны, считавшие, что девушку и без того обидела судьба, согласились. В ноябре 1912 года Вера Мухина уехала в столицу Франции.
В Париже она провела всего две зимы, занимаясь в художественной академии у скульптора Бурделя, ученика Родена. Позже Мухина признавалась, что эти занятия и стали ее образованием. «По сути я
