Ещё одни ворота, шлагбаум, чьи-то машины, ошарашенные полицейские, мимо которых пронёсся «смерч» тринадцати лет отроду… Слава Богу, дверь открыта! Вверх, вверх, всё выше… Второй этаж, третий, чердак… Тут Лесь остановился, скинул рюкзак на пол и долго стоял, уперев руки в колени – переводил дух. Ждал. Пытался убедить себя, что не боится.
Ну вот ни капельки не боится! Честно-пречестное слово!
Потом вынул пистолет, проверил магазин – ага, раз, два, три… Девять выстрелов. Ну да, всё верно, в Центре Лесь выстрелил четырежды, тринадцать минус четыре – девять…
Снять с предохранителя. Взвести курок. Взяться двумя руками.
«Я не боюсь!»
Ни капельки. Как Кукша, когда он стал уже взрослым и служил в Царьграде.
«Надо попросить Рюрика, чтобы всё-таки научил рубиться на мечах…» – пронеслась идиотская мысль в голове… и именно в этот момент Лесь услышал, что кто-то поднимается. Уже здесь.
Взгляд плотно залип на мушке и никак не хотел сдвигаться, так что вместо человека Лесь видел расплывчатое пятно.
– Стойте! Или я стрелять буду! – голос дрогнул, но только чуть-чуть, почти незаметно. Лесь знает, что пистолет смотрит точно в грудь остановившемуся на последней ступеньке человеку.
Молчание. Долгое. Руки начали ходить ходуном, но усилием воли Лесь заставил их снова застыть. Наконец, преследователь полюбопытствовал:
– А что, я должен испугаться синяка от выстрела из МР-654К? – в голосе неподдельный интерес.
Господи, как же похож голос на папин! Только думать об этом нельзя, нельзя…
Лесь сдвинул ствол чуть вверх:
– А если в глаз? Я умею стрелять.
– Не сомневаюсь.
– Так что стойте, где стоите, и не проверяйте, – храбрость потихоньку возвращалась к Леся, и взгляд, кажется, наконец, может отлипнуть от мушки и сфокусироваться на преследователе.
– Я и не собираюсь. Просто давно хотел спросить: а ты разве спрашивал у меня разрешение пневматику забрать с собой?..
Ствол покачнулся. Лесь вытаращил глаза… и выронил пистолет.
Самый лучший, самый надёжный, самый проницательный человек на свете наконец преодолел последнюю ступеньку, и Лесь бросился к нему, и снова в глазах расплывалось. Что, неужели плачет?
– Леська-Олеська… – смешное и совсем необидное, хоть и «девчачье» прозвище прозвучало устало, ласково и облегчённо.
– Пап… Папа! А… А Центр?
– А «Центр охраны детства» к тебе больше не сунется, слово офицера.
Что же, слову самого крутого офицера ФСБ – ну и самого крутого офицера ВДВ в прошлом, разумеется! – Лесь верил всегда.
– Эй, вы тут? – раздался снизу голос Ленки. – Мы за вами никак не угонимся!
– Тут мы, тут! – звонко откликнулся Лесь, а папа взял его за руку – и вот так, вместе они спустились на площадку третьего этажа. Там их поджидали отдувающийся «дядька Ийон» и Ленка. На Ийона Лесь поглядел смущённо, на Лену – виновато.
Некоторое время все молчали, разглядывая друг друга, а потом Ийон не выдержал:
– Андрюх, а ты мне всё-таки на будущее скажи: как тебя в Рязанке-то прозвали? Чтобы, значит, ребёнка не пугать?
– Илья, – усмехнулся папа Леся, переглядываясь с сыном. – Как же ещё Ильина можно прозвать?
– То есть у вас… почти именины сегодня! – хмыкнула Ленка, и Лесь, а за ним и взрослые, рассмеялись. Потом девушка поинтересовалась: – Ну что, теперь на праздник жизни дальше?
– Нет, – покачал головой Ильин-старший. – Мы к маме-Оле. Лесь, читай смски чаще, раз уж телефон включил. У тебя мама сегодня ночью родила.
– Что?!
– То самое. Всё в срок, следил бы за календарём лучше, чем от меня бегал…
– Откуда я мог знать, что это ты! – возмутился Лесь, и папа тут же примиряюще поднял руку:
– Ладно, ладно, не сердись. С этим потом разберёмся. Иди, собирайся, а мне позвонить надо.
– По работе?
– Почти. Сообщить, что тебя больше искать не надо… Давай, давай,
Лесь тут же снова взбежал по лестнице, поднял с пола рюкзак, пистолет, который больше не притворялся «самым настоящим ПММ», и всё так же бегом спустился. Ленка и Ийон уже ушли, папа сосредоточенно слушал кого-то по телефону, изредка вставляя короткие замечания. Заметив сына, Ильин- старший попрощался и повесил трубку.
– Ну… идём? – Лесь поправил рюкзак на плече.
– Идём, – согласился папа. Они спустились на первый этаж, где Лесь столкнулся нос к носу с Василиской.
– Ой, – смутились они разом.
– А… Василёк, это папа. Папа, это Василёк… Василиска, в смысле.
– Так это вы за Лесем… гонялись?
– Не только, – деликатно ответил Ильин-старший, и Лесь был ему за это благодарен. Торопливо распрощавшись с девочкой и гоня мысль, что, возможно, больше её не увидит, Лесь вышел на улицу, и они с папой пошли в сторону метро. В спину им доносилось «… Чаю воскресения мертвых и жизни будущаго века…» – и Лесь резко остановился.
– Пап!
– Что?
– А давай… давай в воскресенье сюда на службу приедем? На всю, целиком, ни на что не отвлекаясь? Тут хорошо, правда, ты увидишь!
Папа пожал плечами:
– Почему бы и нет? И в это, и в следующее… как хочешь.
Лесь невольно нахмурился, как всегда, когда чего-то не понимал:
– То есть? Мы разве… не едем домой?
– Нет, мы теперь в Москве жить будем, – просто ответил папа, увлекая Леся дальше к метро «Площадь Революции». – Я уже договорился с хозяином той квартиры, которую вы с мамой снимали… Пока снимаем, а уже осенью, как дома продадим, купим.
Лесь послушно шагал за ним и пытался понять, но у него получалось плохо:
– А как же твоя… работа? Командировки?
– Ими Юрка Урманов займётся, всё уже ему передано… все дела, так сказать. Он талантливый и удачливый, а ещё имеет феноменальный нюх на все эти… дела, – и добавил совсем уж непонятное: – А ещё у него нет семьи.
Дальше оба шли молча почти до самого метро, но уже у входа Лесь остановился и спросил быстро, жадно, перескакивая с вопроса на вопрос, потому что устал не-понимать:
– Центр – это ведь всё… правда было? Я правильно делал, что скрывался? Они… они больше за мной не придут?!
Папа поглядел на сына – такого повзрослевшего за это лето – и ответил, последовательно:
– К сожалению, не только был, но и есть. А в мае ты всё делал верно… ну, кроме того, что надо было сразу сообщить мне или маме. Телефон они, насколько я знаю, не отслеживали.
– Но мама… мама взяла с меня обещание, что я не буду тебе звонить… – опустил голову Лесь, хотя сейчас ясно понимал, что когда речь идёт о такой опасности, подобные обещания бессмысленны. И если бы мама знала, она бы первая позвонила папе.
– Ну, об этом мы с Олей уже говорили. Будем считать вопрос закрытым, – улыбнулся папа, и Лесь,
