против нас, но существо в озере, как мне кажется основная единица. Как королева в муравейнике. Если мы убьем ее то и муравейнику конец. Поэтому нам нужен один удар, но он должен быть наверняка.
За моим монологом повисла тишина. Настя задумалась, отчего на ее лбу образовалась симпатичная складка. Внезапно заговорил медведь:
— Аркадий, мы поражены вашей стойкостью. Признаться, никто не брал вас в расчет, кроме Насти. Своими действиями вы убедили нас в высокой жизнеспособности вашей расы. Поэтому, вы вправе действовать теми методами, которые считаете необходимыми. А что касается ребенка, который смог выжить, то это тоже показатель высоких возможностей человека. Настя рассказывала, что по отношению к людям тяжело применять усредненные значения, вы лучшее тому доказательство — естественно настоящие медведи не разговаривают, артикуляция губ не совпадала с речью, поэтому я решил, что медведь робот, как и говорила Настя.
— Мы понимаем, как тебе тяжело, как ты устал, а тут еще ребенок, но я в тебя верю! — Настя попыталась найти ободряющие слова, но меня могло приободрить совсем другое.
— С тебя ужин тет-а-тет, Настя, после всего.
— Это не так много. Я готова пойти на это ради нашей победы
Медведь что-то крякнул и рассмеялся, Настя сделала нарочито смущенный вид и опустила глаза.
— Ловлю на слове!
— Может случиться, что я попаду в твой каталог монстров.
— В последнее время я попривык к ним, и ко всякому нахожу свой метод противодействия.
Настя скользнула по мне взглядом. На долю секунды наши глаза встретились. Во взгляде был искренний интерес ко мне, и жалость, и тепло и еще смесь других эмоций, которые огромным ярлыком закрепились на рабочем столе моей души. Стоило мне только потянуть за него, как вся гамма чувств, приятным теплом заполняла мою душу.
Минут пять прошли в молчании. Вроде, все было сказано, но уйти никому не позволяла вежливость. В воздухе витало напряжение, как перед боем. Обычно солдаты вспоминают дом и родных, пишут письма жене или родителям. Я вспомнил мать. Подумалось, что если выживу, она меня и не узнает. Однако, себе настоящий я нравился гораздо больше, чем прошлый. Я не представляю всех масштабов этой авантюры, в которую ввязался не по своей воле, но моя значимость в осязаемых пределах подняла уровень собственной самооценки на недосягаемую прежде высоту. Но это была не гордыня, я как будто осознал себя, понял, кто я есть. Просто перестал копаться в помойке собственной души. Достал фонарик, который вручила мне судьба, осветил свою сущность, и увидел, что она красива, сильна и на многое способна.
Возле беседки лежали угольки от старого костра. Не знаю, почему я совершил этот глупый для моего возраста поступок. Я взял уголек и размашисто написал на столе «Здесь был Аркадий», прямо поверх старых, вырезанных ножом надписей. Настя и медведь посмотрели на меня, и в их взгляде был вопрос: «Что это было?» Мне почему то захотелось это сделать. Я никак не мог понять, эти сны с Настей, насколько они реальны. И вот поддавшись непонятному побуждению, я написал на столе эту надпись, достойную глупого вандала.
— Каждый пишет за себя! — я бросил уголь на стол. Затем попытался оправдаться — Может это мое последнее напоминание о себе.
Настя улыбнулась, взяла уголек в руку и дописала к моей: «…и Настя».
Я только собрался что-нибудь пошутить по этому поводу, как раздался звон будильника. Я снова оказался внутри душной кабины. Похлопал по щекам, достал из-под сиденья бутылку с теплой водой, сделал несколько глотков из горлышка. Посмотрел по зеркалам. Вроде тихо. Только дизель тарахтит на крыше, поддерживая жизнедеятельность кондиционера. Скоро ехать к бензовозу надо, солярки осталось и в машине и в генераторе понемногу.
Варвара спала беспробудным сном. Простынь, которой я укрыл ее, скаталась в трубочку и походила на канат, а сама девочка держалась за него как матрос, готовый взобраться на мачту. В будке казалось холодно, по сравнению с улицей. Я потихоньку забрал у девочки простынь и накрыл ее. Она пробормотала что-то невнятное, и почувствовав себя укрытой распрямилась.
Обжигающе холодный лимонад ободряюще прошелся по моему организму, выгоняя остатки сна из моей головы. На душе было торжественно-печально, как у камикадзе перед тараном. Неотвратимость близкой развязки добавила мне забот и переживаний. Тут еще ребенок этот, как снег на голову. Я посмотрел на нее. Варя спала безмятежным сном, ощущая себя в безопасности. Наверно, она не спала так с тех пор, как осталась одна. Я просто не мог подвести этого ребенка. Ее спокойный сон был самой дорогой ценностью в этом мире и я должен сделать все, чтобы оно так и осталось. Пора переезжать на новое место.
Мне пришлось переезжать еще три раза. Сон уже не лез в меня, а Варя все не просыпалась. Наконец она проснулась и попросила воды. Я достал ей холодного лимонада. Она жадно присосалась к горлышку
— Эй, поосторожнее, заболеешь ангиной. Давай мелкими глотками, смакуй. Я ведь не доктор.
— А кто вы? — девочка вопросительно подняла глаза.
— Извините, забыл представиться Аркадий Петрович Тюленев, журналист газеты «Уральский вестник».
— Правда, а я думала, что вы спецназ какой-нибудь. Вы так хорошо стреляете. Вас попросили написать про это в газету?
— Меня попросили найти у вас интересный материал и написать о нем в газету, и вот я его нашел, сам того не желая. Ты пока пей, потихоньку свой лимонад, а я перееду на новое место.
— Я хочу с вами — Варя посмотрела на меня просящими глазками
— Там же жарко.
— Мне там интересней, я и места здесь все знаю — девочка не сдавалась
— Да я и сам уже не раз здесь бывал, ну ладно поехали. Солярку в генераторе сэкономим.
Я заглушил генератор, и мы тронулись. Грузовик поднимал степную пыль, подпрыгивал на небольших кочках. Варя крепко держалась за дверную ручку, всем видом показывая, что она в восторге от этого шоу. Мы приближались к месту возле барьера, где погибла большая часть поселян, пытавшаяся выбраться из опасного места. Как только показалась большая пестрая россыпь покореженных автомобилей, я сразу понял, что там что-то не так. Грузовик резко остановился, подняв клуб пыли. Я сдал назад за холм. Толком ничего не было видно, но обострившееся чувство опасности среагировало раньше, чем я смог увидеть.
— А что там, я ничего не увидела, кроме машин?
— Я тоже не успел ничего увидеть, но там кто-то есть. Сиди здесь, на моем месте. Увидишь что- нибудь подозрительное — сигналь, как в прошлый раз. Хорошо?
— Хорошо, дядя Аркадий.
— Вот и ладненько, а я пойду, схожу на разведку.
С гребня холма открывался прекрасный вид на разбитую колонну. Шестое чувство снова меня не подвело. Между машин сновали новые знакомые Супердаки. Непонятно, что им там было нужно. Расстояние было значительным, чтобы разобрать детали. Но монстры не стали бы прогуливаться бесцельно среди трофеев. Они же не люди. Это человек любит позировать на фотографиях перед поверженным врагом, а у монстров на это соображения не хватит. Супердаки не скрывались в невидимом режиме. Мне было очень любопытно, что же привлекло их внимание. Я снова зашел за холм. Можно приблизиться к ним скрываясь за правым склоном. Я помахал Варе, показывая свои намерения, она в ответ махнула мне и показала большой палец. Нужно раздобыть средства коммуникации, проще говоря, рации нам нужны. Спуск занял минут пять. Осторожно, как умелый партизан, я выглянул из-за холма. Вначале, я не заметил ничего необычного. Супердаки сновали между машин, как будто бесцельно. Только присмотревшись, я заметил странные наросты, торчащие у них с одной стороны. У того Супердака, который загнал меня под крышу склада такого не было. Понаблюдав еще немного, я понял их предназначение. Эти монстры собирали для какой-то цели мумии погибших жителей. Понаблюдав еще немного, я понял, как они это делают. Оказывается, у этого монстра есть штука, похожая на гарпун. В обычном состоянии ее не видно, поэтому тот Супердак мне ее не продемонстрировал. Мне пришлось спуститься еще ниже, почти к подножию холма, чтобы понять, как происходит механизм подбора трупов. Вот что я увидел. Монстр становится возле мумии, из его тела отделяется «гарпун», чем-то похожий на лапу богомола. На вид, очень мерзкое зрелище. Монстр
