дёгтем, угли засветились алыми прожилками, потом раскалились почти добела, зашумела вода в чайничке. Хлеб и ветчина сами разделились на аккуратные ломтики.
— Сейчас попробую сделать блинчики! — сообщил Тим. — Они не всегда удаются... Молоко для теста не должно быть холодным, а масла на сковородку нужно совсем чуть... Я люблю, чтобы тоненькие и румяные!
Тим самозабвенно колдовал над сковородкой, тесто шипело, блины переворачивались и шлёпались на тарелку.
— Пожалуйста, подай мне масло, вон то, сливочное... Я боюсь отвлекаться — очень трудно поднимать блин, чтобы не порвать его и не скомкать!
...Славный получился завтрак!
А когда он закончился, Тим сам почувствовал, что гостю наступило время идти дальше.
— Тебе, наверно, нужен Лабиринт, — с лёгкой грустинкой в голосе предположил Тим. — Скажи, а ведь, по-правде — ты видел чудеса куда удивительней моих, да? Ты, наверно, маг, только кажешься мальчиком, да?
Димка улыбнулся.
— Ты замечательный волшебник, Тим! Ужасно хорошо, что я зашёл именно к тебе, и я буду всегда помнить, как мы пекли блины!
— Да, — сказал Тим. — Замечательное оказалось утро. Мне и сны снились такие... хорошие были сны. Проводить тебя до Лабиринта?
* * *
...Казалось, 'Скользящий' заблудился в облаках. Тёмные пещеры грозовых туч сменялись сияющими разрывами, где солнце словно рассекало облака лезвием белого огня. Йолла надеялся, что ему повезёт, и он увидит один из небесных замков, о которых жители Леса любили послушать истории, а историй этих было множество, Йолла мог только гадать, сколько в них правды.
Но замки не встретились на пути 'Скользящего'. Случилось другое. Едва корабль вырвался на чистый, лазурный простор поднебесья, и Йолла замигал, щурясь, и обернулся, чтобы полюбоваться облачными громадами со стороны, он заметил маленькое золотое пятнышко — словно солнечный зайчик скользил по склонам туч. Йолла перестал дышать — и вдруг увидел это совершенно отчётливо — лёгкая, призрачная фигурка, как будто ребёнок с раскинутыми руками — она то неслась вниз, то взмывала к самым вершинам, туда, где облака пылали, ослепляя...
...Однажды — давным-давно — Йолла спросил кого-то из древних обитателей дерева:
— Ужасно обидно, почему мы не можем летать?!
— Нельзя объять всё. Если бы мы могли быть счастливы одним лишь полётом — и всегда — мы бы летали. Когда-то все умели летать. Но появились леса, и мы пришли в эти леса, а небо делалось для нас выше и выше... Право вернуться утеряно, даже если мир обратится к Началу — кто знает, будем ли там мы?
* * *
— Это — Лабиринт?
Обогнув большой камень у подножия холма, Димка увидел перед собой плоскую, уютную ложбину. С соседних холмов в неё сбегали овражки и рощицы, пели жаворонки, кузнечики перекликались в траве, мелькнула и исчезла, качнув стебельки цветов, золотистая ящерка.
— Ты увидишь, — заверил Тим.
Они постояли молча. Потом Тим тихо проговорил:
— Я пойду...
На полпути к другому краю ложбины Димка подобрал сухую ветку. Почти прямую и без сучков. Димка решил, что эта ветка будет его волшебным мечом. Потом из-за куста дикой розы выпрыгнула кошка, пронеслась бесшумно и грациозно у самых ног — и так же внезапно пропала. Димка на секунду замер от нахлынувшего ощущения, такого знакомого, сильного — и неясного. Он мучительно силился вспомнить, когда что-то подобное было с ним ещё?!..
Но мысли сделались вязкими. Словно он задремал на крыльце, на самом солнцепёке, и мама зовёт в дом, а подниматься лень, лень, лень...
— Да Димка же!!! — И он вздрогнул и стряхнул сонный морок. Огляделся — как будто не изменилось ничего вокруг. Я будто в Кристалле! Может, Кристалл — это тоже Лабиринт? Только с виду другой...
Эта догадка заворожила Димку, и он думал и думал, и шёл, не глядя по сторонам, пока дорогу ему не преградил ручей. Димка решил прыгнуть, но почему-то просто шагнул, а шаг получился длинный-длинный, и Димка будто повис над говорливой, в солнечных бликах, водой. Я лечу, подумал Димка. Чтобы не упасть, надо собрать всю воду, весь ручей в ладони... Так не бывает, конечно, я понимаю, но у меня это почему-то получается... Она у меня уже почти вся — плещется в пригоршне, светится, играет. Даже дух захватило...
Димка сжал ручей в ладонях и очнулся.
— Какой сон был... — улыбнулся он яркому утру. Сон оказался до того чудесным, что даже пробуждение не могло расстроить Димку — его словно всё ещё окутывало облако нездешних ароматов и мелодий. Димка соскользнул с дивана, удивился, какие пыльные у него ноги — если он сам так набегался, что улёгся, как был, спать — неужели ничего не заметила мама?!
А она уже услышала, что Димка проснулся, вошла — лицо беспокойное, под глазами тени — что же такое с ней, ой?! — но тут она засветилась вся, обняла Димку, притиснула к себе.
— Мам... — Димка слегка обалдел. — Мам, что...
— Где ты был, маленький мой, где ты пропадал!?..
И у Димки сделалось вдруг сразу горячо и холодно в груди.
...Кристалл лежал на столике у дивана, заляпанный илом, но целый, ни царапинки. Димка взял его, всё ещё до конца не веря, что он — настоящий. Сел на диван, мама примостилась рядом, снова взяла Димку за плечи.
— Мы же думали, ты в лагере... Я и не волновалась-то почти — теперь сама себе удивляюсь! А тут с утра, будто слабость какая-то, прямо руки опускаются. Не нахожу места, и о тебе всё думаю, думаю... А перед обедом дядька Михаил тебя приносит... Нашёл, говорит, у ручья, лежит — как спит, и дышит, и сердце бьётся — а не просыпается. Ох, я...
Прошла неделя. Дни становились всё жарче, словно вместо октября сентябрь сменяло надумавшее возвратиться ещё на месяц-другой лето. Димка ходил в школу в рубашке с короткими рукавами, а его одноклассники, Витька с Лёшкой даже купались в речке. Лёшка после заболел, но Витька всех уверял, что это не простуда, а опасная, заразная болезнь менингит.
К бабке Вале в доме напротив приехала внучка Наташа. Димка решил, что она красивая, но знакомиться с ней опасался, считая, что красивые девчонки — задаваки и воображалы. В первом классе он, было, почти влюбился в одну, даже подарил ей самодельную снежинку из бумаги — но подарок был возвращён с холодным презрением.
Казалось, ничего не происходит. События по ту сторону обычного замерли, превратившись в картинки. Димку не беспокоило это, словно он знал — оживить картинки можно в любой момент. И пока что такой момент не наступил.
В школе Димку притягивало окно, через которое Колотун и Жердюн проникли в класс. Стекло было вставлено новое, но никто не обсуждал явление лесных гостей — будто у всех — учителей и одноклассников — что-то случилось с памятью. Димка из осторожности тоже не задавал вопросов. Правда, порой казалось, что Мария Андреевна посматривает на него с опаской, а уж вызывать к доске просто избегает.
Димке снились сны. Каждую ночь. Начинались они по-разному, но Димка сразу научился угадывать их, узнавать в чреде обыкновенных. Эти сны были иными. Словно кусочки огромной мозаики, объединённые невидимой канвой, они должны были составить вместе какую-то грандиозную историю. Историю, равной которой не придумывал ни один смертный сочинитель.
Обрывки — ни начала, ни конца — странных и древних легенд. Там не было людей — лишь тени
