Мира в сторону храма. Выглядела она усталой и больной. Синяки и ссадины на шее закрывал высокий и надежно зашнурованный ворот платья.
— Что тебя не устраивает? — устало спросил Шани, глядя, как на виске Нессы пульсирует тугая темно-синяя жилка. — Мне обвинить его в ереси и послать в Загорье отряд для ликвидации?
— Ты уже отправил туда Мари.
Шани отвернулся. Несколько часов назад он получил от Мари прощальную телеграмму — дзендари благодарила его за доброту и заботу и извещала, что уверовала в Заступника Истинного и останется с ним до последнего часа. Отличные новости!
Едва ли не в первый раз в жизни он чувствовал, как под ногами горит земля.
— У меня только ты и осталась, — с искренней горечью промолвил Шани. — Не топи, а?
Несса провела рукой по шее и ответила:
— Я бы тебя и правда утопила, да вот сил, боюсь, не хватит.
Шани вздохнул и отвернулся. Воистину, у королевской четы Аальхарна были высокие отношения. Не поспоришь.
Когда он думал о том, что несколько часов назад едва не задушил Нессу голыми руками, то его начинало знобить.
— Что ж, — сказал Шани, пытаясь говорить с максимально возможным спокойствием, — тогда после мессы пойдем гулять к фонтанам. Попробуешь. Обещаю не сопротивляться.
Несса пробормотала что-то негромкое, но явно нецензурное и больше не сказала ни слова.
Мессу служили во славу Первого исхода Заступника из языческих земель и обращения в истинную веру — малозначительное событие, которое раздулось потом до крайности. Стоя на коленях в императорском ряду и опустив голову на руки, Шани думал одновременно обо всем и ни о чем. Несса рядом пылко и проникновенно повторяла за священником слова молитвы; покосившись в ее сторону, Шани подумал, что не выдержит, плюнет на политику и разведку и прирежет этого амьенского хлыща. Собственноручно, чтоб не поднялся. Впрочем, все это истерика. Надо взять себя в руки.
— Встаньте для принятия святых даров, — произнес священник. — Заступник, сущий на небесах, освяти нас знамением твоим.
Люди поднялись с колен, и в это время в храме раздался громкий голос:
— Заступник уже не на небесах. Он на земле.
Шани обернулся и увидел, что по проходу храма шествует Коваш. Гордо вскинув седую патлатую голову и глядя перед собой, на огромный витраж, изображавший второе пришествие, шеф-мастер инквизиции шел к алтарю. Вглядевшись в его лицо, Шани заметил, что давняя слепота Коваша, который лишился зрения лет пять назад, бесследно исчезла — его взгляд теперь был чистым, ясным и разумным. Ясно было, что без земных технологий Андрея тут не обошлось. И когда он только умудрился встретиться со старым приятелем, вроде всегда был на виду…
— Не забывайся, старик, — священник сразу же попробовал взять ситуацию в свои руки. — Ты в храме, а не в кабаке. Лучше встань и молись Заступнику, чтобы он отпустил тебе грехи. Пора об этом задуматься, ты уже в дряхлых летах.
Несса смотрела на Коваша с холодным торжеством. Грозный, высокий, громогласный, он сейчас походил на древнего пророка.
— Я был слеп, — пророкотал Коваш, — но Заступник пришел ко мне, и я снова обрел зрение. Я клянусь перед лицом своего народа, что это был он. Двадцать лет назад он взошел на костер за наши грехи и теперь вернулся!
Люди в храме зашумели — казалось, зарокотало и забурлило огромное море. Коваш вскинул руку, и тишина воцарилась снова.
— Он вернулся, — горячо и проникновенно изрек Коваш и развернулся к императорскому ряду: — Государь, зачем ты предал его? Зачем изгнал прочь от истинно верующих?
По собравшимся протекла волна шепота и стихла. Шани физически ощутил на себе взгляд всех людей в соборе. Мраморные плиты пола вздрогнули под ногами и потекли куда-то в сторону.
— Сказано в Писании, что Змеедушец принимает любой облик, — тяжело и веско проронил Шани. В богословских диспутах вряд ли кто-то мог бы одержать над ним верх, особенно новоявленный фанатик с начинающимся старческим маразмом. — Сказано, что придут лжепророки именем Заступника, и будут учить, и увлекут за собой толпу глупцов к вечной погибели. Как я, слуга своего народа, могу это допустить?
— Я зряч, — парировал Коваш. — Я уверовал в Заступника, Бога истинного, и он вернул мне зрение.
— И Змеедушец способен творить чудеса, если ему это выгодно, — отрезал Шани. — Молись, мой друг, чтобы простился тебе грех заблуждения и малодушия. По твоей старости земное правосудие тебя пощадит, надейся на милость правосудия небесного.
— Еретик и маловер, — отрезал Коваш. — Вижу твой скорый конец, на том же костре, который ты готовил Заступнику.
Шани обожгло, словно он получил пощечину. Люди в храме молчали и смотрели на него — и он вдруг ощутил их молчаливую поддержку.
— Если мой народ решит, что я этого достоин, — промолвил Шани, — то пусть будет так.
Потом Коваша окружила и оттеснила в сторону охрана храма, которая наконец-то вспомнила о своих прямых обязанностях, священник долго призывал собравшихся успокоиться и принять, наконец, святые дары, а люди все не могли угомониться и прийти в себя, и Шани чувствовал, что победил, но это только временная победа. Он обернулся к Нессе: та стояла, сцепив пальцы в замок, и выражения ее лица Шани не понял.
— Ну что, промолвил он. — Пойдем к фонтанам?
Вечер выдался на удивление теплым и свежим, словно лето решило вернуться и задержаться в столице еще немного — хотя бы на одну ночь, на несколько часов до рассвета, когда снова соберутся тучи, и пойдет дождь — теперь уже до самой зимы. Стоя на открытой веранде оранжереи, Несса с удовольствием вдыхала чистый воздух, наполненный ароматом пушистых осенних цветов. Ей хотелось побыть одной, и оранжерея, из которой давно ушли садовники, была для этого самым лучшим местом.
Шея почти не болела, но дотрагиваться до нее было неприятно. Вечером Несса решила не прятать синяков — все равно никто ее не увидит, так от кого скрываться? В прорехи высоко плывущих туч выглядывала луна: крупная, оранжевая, совсем не похожая на земную. Несса подумала, что, возможно, Андрей сейчас тоже смотрит на луну — и от этой мысли ей стало спокойно и немного грустно.
Со стороны парка послышались шаги, и Несса невольно пожалела о том, что ее одиночество было настолько недолгим. Хорошо бы это был кто-то из дворцовой челяди или охраны: увидев императрицу, они бы и не приблизились к ней. Впрочем, всмотревшись в вечерние сумерки, Несса разглядела в идущем Кембери и не удержала улыбки. Он был единственным, кого сейчас ей бы действительно хотелось увидеть. А Кембери увидел ее — прямую, стройную, стоящую как белая свеча, как изваяние — и едва не сорвался на бег.
— Моя госпожа…
— Вивид, — выдохнула Несса. — Что вы тут делаете?
— Я хотел вас увидеть, — произнес Кембери и поднес к губам руку Нессы. — Я просто понял, что без вас не переживу этот вечер.
— Нас могут заметить, — испуганно промолвила Несса. Во дворце у всех стен были и бдительные глаза, и ушки на макушке, и не хватало еще, чтобы слишком ретивый слуга побежал докладывать о том, что у ее величества свидание в оранжерее.
— Мы одни, — Кембери выпустил ее руку и приблизился вплотную. Несса впервые ощутила его запах и как-то вдруг поняла, что видит Кембери в последний раз. Это открытие было настолько внезапным и бесконечно ясным, что она отступила в сторону и прошептала:
— Вам лучше уйти, мой друг. Я счастлива видеть вас и хочу увидеть еще, но не сегодня.
Кембери подхватил ее запястье и решительно привлек Нессу к себе. Несколько мгновений они стояли вплотную и смотрели друг другу в глаза, а затем Кембери выпалил:
