Кости черепа мало похожи на позвонки, но ведь и тычинки не похожи на листья. Образуя коробку для мозга, позвонки, конечно, сильно изменились: растянулись, превратились в широкие и плоские кости.
Гёте был большим знатоком черепов. Еще давным-давно ему пришлось с ними порядочно повозиться, разыскивая так называемые межчелюстные кости: есть такие косточки у позвоночных животных.
Верхняя челюсть состоит из двух половинок: правой и левой верхнечелюстных костей. Впереди, между ними, помещаются две межчелюстные кости. Именно на них и находятся верхние резцы.
У обезьян межчелюстные кости срастаются в одно целое с верхнечелюстными костями, а у человека они срослись с ними так крепко, что разделяющие эти кости швы сгладились. Межчелюстные кости как бы исчезли.
Еще голландец Ван-ден-Спикель, прилежный исследователь, живший в первой половине XVII века, разыскал в черепе человека межчелюстные кости. Его открытие осталось незамеченным, и большинство анатомов было убеждено, что этих костей у человека нет.
— Человек резко отличается от остальных позвоночных животных, — заявляли противники родства человека со всяким зверьем. — У него нет межчелюстной кости. У всех позвоночных она имеется, ее можно видеть даже у оранга — человекообразной обезьяны. А у человека ее нет. Нет! Хорошо родство…
Гёте не мог примириться с этим. Межчелюстная кость есть у млекопитающих, значит, она должна иметься и у человека. Должна!
Он принялся за розыски исчезнувшей кости. Это стоило ему в свое время множества хлопот. Зато удалось доказать, что у человека такая кость есть, но срослась с соседними костями, а потому незаметна.
— Противники родства человека с животными неправы. Кость имеется, родство есть! — радовался Гёте. Он гордился своим открытием и имел на это право: его открытие было очень интересным.
Теперь Гёте принялся за разыскивание следов позвонков в черепе. Он считал очень важным доказать столь блестящим способом единство в строении позвоночных животных.
Так появилась теория «позвоночного происхождения черепа»: череп состоит из изменившихся позвонков. Те же мысли высказал знаменитый английский анатом Оуэн, подробно разработавший теорию позвоночного происхождения черепа.
Эта теория дала работу нескольким поколениям анатомов. До сих пор еще возятся некоторые ученые с «шестью позвонками черепа», и до сих пор одни говорят: «Да, это так», а другие возражают: «Вздор, никогда этого не было и быть не могло».
Тем временем линнеевская система растений потерпела поражение. Ботаник Жюссье уже рассадил в Парижском ботаническом саду травянистые растения и небольшие кустарники по-новому: разместил их на грядках, клумбах и куртинах сообразно новой системе.
Гёте не отстал: узнав об этом, принялся за пересадку растений в своем садике. Пересадка растений в саду по-новому, показывание грядок гостям, разговоры о цветах — все это как-то невольно привлекло внимание Гёте к росту растений.
«Всегда ли они растут?» — спросил он сам себя и не смог ответить на этот, казалось бы, такой простой вопрос. Гёте задумался, а подумав, решил, что здесь должен иметь очень большое значение свет.
Целая теплица была занята под опыты. В ней посеяли семена, а стекла заложили досками. В теплице стало темно, как в погребе.
— Ничего у тебя не вырастет, — уверяли его. — Растениям необходим свет. Это знает любой ребенок. Стоит ли терять время на такие опыты?
Уговоры не помогали. Гёте во что бы то ни стало хотел проверить: прорастут ли семена в темной теплице, дадут ли они побеги и как длинны окажутся молодые растеньица.
Семена проросли. Бледные и чахлые ростки не сверкали яркой зеленью, которая так хороша у молодых растений. Тонкие и слабые, желтоватые стебелечки слегка вытянулись и обвисли.
— Снимите ставни! — приказал Гёте, и через несколько дней ростки весело зазеленели, а опустившиеся стебелечки выпрямились.
— Свет влияет на окраску растений, он влияет и на размеры ростков, — решил Гёте. — В темноте растение сильно вытягивается и совсем бледное.
Это звучало несколько странно: в темноте растение растет сильнее. Но теперь-то мы знаем, что свет как бы тормозит рост растения: в темноте растение быстрее растет в длину, «тянется» к свету.
С герцогом Гёте рассорился. Герцог совсем обленился, мало заботился о своей маленькой стране, забросил ботанику и все свое время проводил в развлечениях. Гёте и сам был не прочь повеселиться, но — дело делом. Поэт хорошо умел разграничивать дело и безделье, и ему сильно не нравилось поведение герцога. Он уговорил его проехаться по Швейцарии и сам поехал с ним. Гёте рассчитывал, что во время путешествия сумеет повлиять на герцога. Ничего из этого не вышло: герцог не сделался серьезнее. Тогда Гёте подал в отставку: он не хотел быть министром у такого легкомысленного герцога.
Расстроенный служебными неприятностями, Гёте, чтобы отвлечься, прочитал книгу Ньютона. В ней излагалась теория света. Путем остроумных опытов Ньютон доказывал, что белый луч есть смесь семи цветов. Приводились и опыты: темная комната, узкая щель в ставне, пучок солнечных лучей, призма…
— Эта теория — сплошная ошибка, — заявил Гёте.
— Все крупные ученые признают теорию Ньютона, они в восторге от нее, — возражали ему.
— Что ж! Они ослеплены именем Ньютона. Это предрассудок…
Гёте решил разоблачить Ньютона и доказать, что его теория ошибочна. Он заказал стеклянную призму. Это была прекрасная призма, такой хорошей шлифовки и такой прозрачности, что ее едва можно было заметить на столе. Приложив призму к глазу, Гёте, прищурившись, поглядел через нее на все стены комнаты. Стены так и остались белыми. Никакого разложения лучей, никакого спектра.
— Что я говорил? Теория Ньютона — ошибка.
Считая теорию Ньютона ошибочной, Гёте дал свою теорию света.
— Природу нужно изучать не в темной комнате, не при помощи каких-то щелей! — И, чтобы окончательно уязвить кабинетных ученых, Гёте заставил своего Фауста смеяться над мудрецами, думающими постичь истину при помощи «тисков и рычагов».
«Природа в натуральном виде!» — вот новый девиз Гёте.
— Ньютон работал в темной комнате, а я буду работать на открытом воздухе.
Он вышел во двор и поглядел на солнце:
— Почти белое! — Глянул через закопченное стекло на солнце: — Желтое!
Закоптил стекло посильнее, и солнце стало красным, даже багровым.
— Как это просто! — обрадовался Гёте. — Как просто! Никаких щелей и призм, ни темных комнат, ни пучков лучей… Свет бесцветен сам по себе. Если мы смотрим на него через мутный воздух, то видим желтое, а если муть очень густа — красное. Если через муть смотреть на темноту, то увидим голубой цвет, синий, фиолетовый…
