опасность, возникшая на шестой день, была обнаружена вовремя.
— Господин лейтенант, там с сегодняшним караваном из Зафара компания одна появилась, не нравятся они мне.
Сам унтер-офицер Хмылов Алексу тоже не нравился, солдаты его откровенно боялись, но не уважали. Однако личная неприязнь не повод проигнорировать сигнал об опасности.
— Пойдем, посмотрим на эту компанию, — поднялся Алекс. — Где они?
— Туда, где лепешки пекут, пошли.
— Заодно и мы свежих лепешек прикупим. Винтовку на всякий случай заряди.
Надо сказать, что пребывание в Сфагане обходилось недешево, уж больно дорогой была местная вода, а верблюды тоже нуждались в ней. Хотя пока казенные суммы, выделенные на эту экспедицию, покрывали затраты. Но когда закончится взятое с собой продовольствие, Алексу точно придется все финансировать из своего кармана.
Они успели вовремя. Мужик, который занимался лепешками, куда-то исчез, и сейчас его продукция подгорала, наполняя небольшое помещение характерным запахом. Зато тут хватало другого народа. Большая печь и узкие проходы не давали возможности для маневра. Зажатый между печью и стеной Шохад выставил вперед окровавленный нож с узким, чуть изогнутым клинком. В паре шагов от его ног корчился один из нападавших, зажимая рану в левом боку. Остальная компания, так непонравившаяся унтеру, сгрудилась перед раненым не решаясь напасть. Пока не решаясь. У караванщика была порезана левая рука, кровь уже капала на пол, но вроде, ничего серьезного, а вот его оппоненту здешняя медицина уже вряд ли поможет.
Недолго думая, Алекс вытащил из кобуры «гранд», взвел курок и выстрелил в потолок. Грохот выстрела, пороховой дым и выбитая пулей пыль ошеломили гохарцев, но ненадолго. Здоровенный, почти не уступающий размерами Фелонову детина с кривым ножом в руке шагнул к лейтенанту и начал что-то гневно ему выговаривать на своем языке. Двое продолжали зажимать караванщика, а еще трое встали за вожаком, готовые напасть в любой момент.
— Смелые какие, — констатировал лейтенант. — Все равно ни черта не понимаю.
Алекс, почти не целясь, пальнул здоровяку в бедро. В ответ раздался оглушительный вопль раненого. На этот раз компанию проняло по-настоящему. Дернулись было, но тут же замерли перед направленными на них стволами. Снаружи донесся дружный топот сапог, солдаты спешили на помощь.
— Шохад, переведи им, что если сейчас они отсюда не уберутся, то все здесь и останутся.
Видимо, караванщик сумел подобрать нужные слова, а может вид двух раненых или стоявших в дверях солдат подействовал успокаивающе, но вся компания дружно спрятала все острое железо, подхватила подельников и потащила их за ворота караван-сарая, оставив на полу две кровавые лужи. Только один задержался на выходе и попытался прошипеть что-то угрожающее в адрес Алекса. Дошипеть не успел, Фелонов левой рукой, в правой был револьвер, взял грозного кочевника за шиворот халата и выдернул наружу. Донесся глухой звук удара, короткий вскрик, еще удар, и все стихло.
— Это по твою душу?
— Скорее, за моей головой. Хотели получить эмирское золото.
— Понятно. Ивасов, перевяжи его.
Пока унтер перевязывал руку караванщика, Алекс прикидывал, что делать дальше. Дальнейшее пребывание в Сфагане становилось опасным, следующие охотники за эмирским золотом могли оказаться удачливее, а остаться без караванщика в трех сотнях верст от Руоссии не хотелось. Да и судьба отряда Каурбарса уже была ясна. С другой стороны, надо бы узнать все окончательно и получить подтверждающее письмо.
— Шохад, когда твой друг должен прислать ответ?
— Сегодня или завтра.
«Если вообще пришлет», домыслил Алекс.
— Послезавтра с утра выступаем обратно. Готовьтесь.
Однако расчет караванщика оказался верным. Вероятно, письмо ему передал кто-то из пришедшего вечером каравана. Во всяком случае, через четверть часа после его прихода, Шохад появился в комнате лейтенанта со свернутым в трубочку свитком.
— Вот ответ.
Лейтенант взял письмо и приказал.
— Принесите лампу.
Глиняную лампу принес сам Хмылов, после чего, как бы невзначай присел рядом, так, чтобы иметь возможность все слышать. Алекс хотел было его прогнать, но передумал. Пусть сидит, ничего секретного в письме быть не может. Офицер решительно сорвал печать и развернул свиток. К его удивлению, это была не бумага, а пергамент. Пробежав письмо глазами, лейтенант протянул его караванщику.
— Переведи.
Пергамент был исписан какими-то крючками, завитушками и загогулинами с точками. Караванщик взял список и начал переводить.
— Эти события произошли сто три года назад. В одиннадцатый день месяца…, - Шохад закатил глаза вверх, вычисляя нужную дату, — по-вашему это был девятнадцатый день десятого месяца…
— Октября, — подсказал Алекс.
— Да, октября. К Гохаре неожиданно подошло большое руоссийское войско. Город не был готов к обороне, и им удалось захватить одни из городских ворот до того, как их успели закрыть. Эмир испугался и согласился впустить руоссийцев в город.
На этих словах караванщик замолк.
— Что было дальше? — потребовал лейтенант.
— Дальше горожане поняли, что руоссийсках солдат не так уж и много, как им показалось вначале. К тому же они были сильно измождены. Многие едва передвигали ноги. Их накормили, а из подвала эмирского дворца выкатили бочки с вином. Когда солдаты уснули, гохарцы напали на них.
— В вино было подмешано снотворное?
— В письме про это ничего не сказано. Да и где взять столько снотворного? Усталым людям было бы достаточно простого вина. Убили немногих, большинство попали в плен. Таких было, здесь указано точное количество, две тысячи восемьсот восемьдесят шесть человек. Эмир приказал обратить их в рабов. Потом они строили каналы. Именно их труду Гохара обязана своей нынешней ирригационной системой. Главного генерала и нескольких офицеров казнили на городской площади, отрубили им головы. Все, больше в письме ничего нет.
Шохад свернул письмо и вернул его Алексу.
— Надо было задержаться в Зафаре, — неожиданно подал голос Хмылов, — привести полки в порядок, и только после этого идти на Гохару.
— На месте Каурбарса я бы действовал так же, как он, — возразил лейтенант. — пошел прямо на Гохару. Задержись он в Зафаре, эмир успел бы собрать кочевников-северян и ополчение из южан, плюс регулярное эмирское войско. Пятьдесят тысяч он бы набрал легко.
Шохад молча кивнул, подтверждая сказанное Алексом.
— Их бы просто задавили массой.
— Так они бы хоть в бою погибли, — нашел новое соображение унтер, — а не на постройке эмирских каналов.
— Тоже верно, — согласился лейтенант. — Этот генерал Каурбарс был изрядным авантюристом, все поставил на зеро и проигрался до потери собственной головы. Ладно, сам, но солдат жалко. Из Зубурука он вышел второго октября с пятью тысячами, а девятнадцатого, когда подошел к Гохаре, у него осталось около трех. К тому же, он потерял весь обоз и артиллерию, ему просто нечем было воевать, поэтому, он и решился на штурм Гохары сходу.
— Про артиллерию в письме ничего не сказано, — возразил Хмылов.
— В том-то и дело, если бы артиллерия Каурбарса попала в руки гохарцев, про это обязательно упомянули, здесь пушки имеют большую ценность. А тут — тишина, значит, все они остались в пустыне, даже полковые трехфунтовки. Шохад, ты что-то хотел сказать?
— Вашему генералу повезло, что в тот год было много дождей и мало песчаных бурь, только поэтому
