Девушка пожала плечами:
— С тобой — в Фигерас. Помнишь, мы собирались?
— Так и ездили уже… А это что за станция? Жирона?
— Нет. Написано — Матаро.
— Матаро, — тихо повторил Андрей. — Постой! Это ж в другую строну!
— Так нам и надо в другую. В Питер, да!
— Но до Питера из Матаро поезда не…
Что-то тряхнуло, и поезд, и красивое личико Влады вдруг сделались зыбкими, расплылись, исчезли…
Громов поднял голову, схватившись за деревянную стойку клетки:
— Что так трясет-то?
— Так дорога такая, — зевнув, отозвался Жоакин. — Скоро ночлег.
Молодой человек приник к решетке — уже наступали сумерки, но было еще не настолько темно, чтоб не разглядеть узенькие улочки какого-то старинного городка — живописно одетый народ, небольшие двух- и трехэтажные домики, церковь.
— Этот что за город-то?
— Матаро.
— Матаро?! — узник резко обернулся. — У них что тут, карнавал, что ли?
Мальчишка неожиданно засмеялся, показав белые зубы:
— Не, карнавал у них весной, в честь святой Сусанны и святой Эулалии. А сейчас просто — праздник урожая.
— А-а-а, — расслабленно протянул Громов. — То-то я и смотрю — в костюмах все маскарадных.
И в самом деле, в городке был праздник — на площади, встав в круг, веселые, разодетые кто во что горазд люди танцевали сардану, национальный каталонский танец, что-то типа неподвижного хоровода «с выходом». Кто-то пел, кто-то играл на гитаре, за церковью, под старым платаном, крутила разноцветными юбками юная танцовщица цыганка.
— А хорошо тут, — не удержавшись, Андрей смачно зевнул, хотя и должен уже был бы и выспаться. — Весело. Песни поют, пляшут.
Сидевший позади стражник вдруг что-то сказал узникам, громко, но без злобы.
— Он говорит — в эту пору в Матаро всегда весело, — перевел Жоакин. — Праздник урожая, да.
По случаю праздника узникам перепала крынка вина, опростав которую, оба сразу же и уснули, и проснулись лишь утром — от скрипа тележных колес и тряски.
— Поехали, — с улыбкой промолвил Перепелка.
Громов стряхнул приставшую к волосам солому:
— Слушай, Жоакин. Ты чему так радуешься-то? Надеешься на барселонское правосудие?
— Надеюсь! — подросток быстро перекрестился и что-то коротко произнес на латыни, как видно — молитву. — В Барселоне плетьми не бьют… В Барселоне сразу вешают!
— А ты шутник, как я погляжу!
Андрей усмехнулся — он и сам ценил черный юмор, тем более — столь неожиданный в устах этого забитого парня. Вообще-то, Перепелка — тоже странный до невозможности.
— Жоакин, все хочу спросить — ты где учишься? В колледже?
— Да, в колледже, — юноша охотно кивнул. — Учился, у отцов иезуитов. Не здесь — в Жироне.
— В Жироне… иезуиты? Ах, ну да… у вас же католические школы есть, — молодой человек повернул голову, посматривая на показавшегося позади повозки всадника. — А что говоришь — учился. Бросил?
— Сбежал.
— Х-ха! — хмыкнул Андрей. — Вот уж поистине — ученье свет, а неученых — тьма. Хотя с английским-то у тебя вроде неплохо. Видать, научили.
Подросток помотал головой:
— Это не они, это дядюшка Паулу из нашей деревни. Старый рыбак. Люди говорят, он был когда-то пиратом.
— Люди много чего говорят, — Громов проводил взглядом обогнавшего повозку всадника в старинном кафтане, плаще и широкополой шляпе. — Вот еще один, с карнавала. Ну с праздника.
— Да, верно — из Матаро.
Всадник обмолвился парой слов с конвоем — именно что парой, может, просто поздоровался — и пришпорил коня.
— А родители твои кто? — продолжал допытываться Андрей.
— Сирота я. Дядюшка Паулу меня к себе взял, он же и в колледж отдал…
Слово «колледж» Жоакин произносил на французский манер — «коллеж» — с ударением на последнем слоге. Ну да, каталонский — он к французскому ближе, к примеру, правильнее произносить Гауд
— Жоакин, ты как к Гауди относишься? Саграда Фамилия — впечатляет, да! И Парк Гуэль, и дом Мила…
— Гауди? — забавно наморщив лоб, подросток отрицательно качнул головою. — Нет, я с таким не знаком.
— Не знаком?!!!
Громов не знал, что и думать. Хотя… спроси в российской провинции у подростков о… гм… ну, скажем, о Монферране или Стасове — многие ответят? Да никто! Вот и Жоакин — типичный представитель «поколения пепси» — такой же. Однако Гауди для Каталонии это все же не Монферран, и не Стасов — бренд! Ну как можно не знать?
— Ты в Барселоне-то был?
— Нет, не довелось покуда, — Жоакин шмыгнул носом. — Хоть сейчас посмотрю — перед смертью.
— Да что ты все заладил — «повесят», «перед смертью»! — не на шутку рассердился Андрей. — Ой, не нравятся мне твои суицидальные настроения, так и знай.
— Сеньор Андреас, — чуть помолчав, мальчишка испуганно хлопнул ресницами. — Прошу меня извинить, если я что-то не то сказал.
— Вот именно, что не то, — хмыкнул Громов. — Ладно, проехали.
Андрей вспомнил, как когда-то давно, еще будучи студентом, подрабатывал учителем в средней школе в Кировском районе Санкт-Петербурга, точнее — в Ульянке. Так очень многие из тамошних детей были, скажем, на Невском, очень и очень редко, а Эрмитаж не посещали никогда, да, похоже, и не собирались. Зачем? Зато вот с «автовскими» подраться — это другое дело, это уж — завсегда.
Здесь — то же самое, подростки везде одинаковы.
— Ты, Жоакин, спортом каким-нибудь занимаешься? Ну там, бегом, плаваньем?
— Плавать да — умею, дядюшка Паулу научил, царствие ему небесное. И бегаю вроде быстро… правда, вот сейчас не убежал.
— Быстро, говоришь… А сотку за сколько сделаешь? Что ты так смотришь-то? Ла-адно, уж вижу, какой ты спортсмен. А музыку какую любишь? Блюз, хеви-металл — как все здесь? «Маго де Оз», «Аваланч», «Тьерра Санта»… «Барон Рохо».
— Барон Рохо?! — В темных глазах парнишки вдруг промелькнул самый настоящий ужас. — Это плохо — Красный Барон! Говорят, его корабль — проклят. Ой… вы ж, сеньор, оттуда.
Громов замахал руками:
— Да ну вас, с вашими проклятьями, к черту!
Ночью Андрей спал спокойно, без сновидений, уснул сразу же, как только остановились на каком-то лугу. Устал — путь-то оказался утомительным, все ж таки трястись в телеге — отбить все бока! О том, почему его доставляли в Барселону столь странным образом, молодой человек уже даже не думал — к чему зря теряться в догадках, ведь скоро — уже очень скоро — все разъяснится, и…
А если все же…
