собой разумеющийся факт, но никогда не проверялся. Лишь в последнее время наблюдения за близнецами, за детьми иммигрантов и приемными детьми со всей очевидностью показали, что на развитие характера в первую очередь оказывают влияние наследственность и сверстники, а уж затем — родители[210].
В 1970-х годах после выхода книги Э. О. Уилсона (E. O. Wilson) «Социобиология» идея генетического наследования характера оказалась под шквалом критики. Среди основных оппонентов были коллеги Уилсона по Гарварду Ричард Левонтин (Richard Lewontin) и Стивен Джей Гулд (Stephen Jay Gould). Их любимый слоган, ставший заголовком книги Левонтина, звучал бескомпромиссно: «Это не в наших генах!». В это время не было убедительных доказательств в пользу ни одной из теорий, но спустя 25 лет интенсивных исследований в области генетики поведения мы можем с уверенностью сказать, что гены действительно оказывают существенное влияние на характер, культуру и поведение человека.
Следует понимать, что обнаруженное влияние генов на развитие личности не отрицает влияния на человека окружающей среды. Это влияние огромно и превосходит влияние генов, хотя непосредственное воздействие со стороны родителей составляет лишь небольшую его часть. Но и эта небольшая часть чрезвычайно важна. Чтобы убедиться в этом, достаточно взглянуть на тяжелые судьбы детей, оставшихся без родителей. Родители формируют домашнюю среду обитания, и счастливая семейная атмосфера чрезвычайно важна для нормального развития личности. Но чем старше становится ребенок, тем в большей мере в нем проявляются черты, заложенные от рождения, а не приобретенные в ходе воспитания. Рич Харрис обнаружила, что все мы разделяем общественную и частную области нашей жизни, причем уроки, полученные в одной из этих областей, оказывают очень слабое влияние на другую область. Мы умело обращаемся к жизненному опыту в той или иной области, даже не замечая этого раздвоения личности. В эмиграции дети легко воспринимают язык и акцент своих сверстников, но не своих родителей. Особенности отношений между детьми наследуются подростками от старших младшими, тогда как мир взрослых людей существует параллельно, хотя его составляют те, кто еще совсем недавно был ребенком. Так, например, тенденции к сглаживанию различий между мужчинами и женщинами в жизни общества во второй половине XX века никак не отразились на том, что во дворе дома дети образовывали компании, разделяясь по половому признаку. Каждый родитель знает, что ребенок в большей степени копирует поведение своих сверстников, а не родителей. Психологи и социологи, долгое время отрицавшие какое-либо влияние генов на человека, уже не могут игнорировать эти факты[211].
Я не собираюсь повторять в этой главе все доводы сторонников генетического и социального влияния на развитие личности, о чем уже говорилось в главе 6. Я только хотел обратить внимание на тот факт, что социальный детерминизм точно так же не предполагает наличия у человека свободы воли, как и генетический детерминизм. Необходимость подчинять себя требованиям и устоям общества даже в большей степени угнетает личность, чем активность собственных генов. Конфликтность и непослушание подростков проистекает чаще всего не от дурного влияния со стороны, а в результате конфликта между врожденными наклонностями и требованиями социума.
Итак, отрицание влияния генов на характер не снимает проблемы детерминизма. Если я застенчив только из-за того, что что-то случилось со мной в детские годы, значит эти события не менее фатальны для человека, чем гены, отвечающие за характер. В обоих случаях допускается одна и та же ошибка — вера в абсолютность и неотвратимость влияния на человека либо генов, либо социальных событий. Критики генетического детерминизма подменяют понятие врожденности понятием фатализма, что в корне не верно. Представим, что вы заболели, но не хотите обращаться к врачу, полагая, что и без него либо выздоровеете самостоятельно, либо умрете. Если рассматривать только две крайности, самоизлечение или смерть, то для доктора действительно не остается места. В этом рассуждении упускается из виду факт, что обращение к врачу как раз является тем важным событием, которое может изменить ход болезни. Детерминизм легко применим для ретроспективного объяснения событий в прошлом, но не для объяснения будущего.
Но до сих пор генетика вызывает внутреннюю настороженность у людей, поскольку представляется чем-то фатальным и неизбежным. Это совершенно не так. Основная цель генетики человека состоит в поиске средств, в большинстве своем негенетических, для устранения последствий дефектов в генах. Хотя в этой книге приводились примеры мутаций, равносильных приговору, все же есть гораздо больше примеров того, как раскрытие генетических механизмов позволяло если не вылечить, то по крайней мере улучшить состояние больного с генетическим дефектом, вовремя применив терапевтические процедуры или изменив питание. Кроме того, как говорилось в главе 6, информация о том, что некоторые проблемы с образованием, такие как дислексия, являются не приобретенными, а врожденными дефектами, совсем не вызвала чувства обреченности у больных, их родителей и педагогов. Никто не решил, что поскольку дислексия — это врожденный порок, значит с ним не нужно бороться. Как раз, наоборот: благодаря новым знаниям об истинных причинах проблемы удалось разработать принципиально новые и более эффективные методы образования. Как уже говорилось в главе 12, психологи подтвердили, что осознание пациентом своей проблемы, например чрезмерной застенчивости, как врожденного (другими словами — естественного) свойства только помогало психотерапевту убедить человека в его нормальности и праве быть самим собой.
Генетический детерминизм также не несет никакой угрозы политическим свободам. Противоположностью демократии является политический волюнтаризм, а не наследуемость человеческой натуры. Мы лелеем демократию, поскольку она позволяет нам реализовать свои врожденные персональные особенности, но как только сталкиваемся со сложностями жизни, пытаемся оправдаться предопределенностью этих событий. Один исторический пример: в феврале 1994 года гражданин США Стивен Мобли (Stephen Mobley) жестоко убил менеджера пиццерии Джона Коллинза (John Collins), за что был приговорен к смертной казни. В апелляции к верховному суду о замене смертной казни на пожизненное заключение адвокат Мобли попытался обратиться к генетике. Адвокат утверждал, что поскольку в родословной Мобли было много убийц и преступников, он убил человека не по своей воле, а потому, что на это толкнула его генетическая предрасположенность к убийству. Впервые в истории была сделана попытка использовать генетический детерминизм для оправдания поступков виновного.
Мобли был бы рад отказаться от дарованной природой свободы выбора и пытался свалить все на генетическую предопределенность. Впрочем, так поступают все преступники, которые пытаются разыграть из себя перед судом душевнобольных. Так же поступает ревнивый супруг, заявляя, что убил неверную жену в состоянии аффекта, не ведая, что творит. Этим же пытаются оправдать свою измену неверный муж или жена. Так же и мать пытается оправдать своего ребенка, объясняя все влиянием дурной компании, и мы с вами легко соглашаемся с тем, что в наших личных неудачах виноваты родители с их неправильным воспитанием. Точно так же политики пытаются объяснить преступность в обществе дурным наследием прошлого, а экономисты в кризисах винят врожденное паникерство потребителей. Так же биографы в своих трудах стараются откопать корни неблаговидных поступков своих героев в событиях детства. И точно так же ведут себя все те, кто пытается разглядеть свою судьбу в гороскопах. Во всех перечисленных случаях люди пытаются уйти от проблемы, спрятавшись за детерминизм. Видимо, именно этим стремлением уйти от ответственности можно объяснить такое широкое распространение учений о факторах, как генетических, так и социальных, предопределяющих судьбу человека помимо его воли [212].
Полная ответственность человека за свои поступки — необходимое условие для существования правосудия. Но это такая же фикция, как и предположение о предопределенности поступков человека. Человек сам принимает решение, как поступить в той или иной ситуации, но эти решения принимаются в соответствии с наклонностями характера, которые в свою очередь предопределяются генетическими и социальными факторами. Это противоречие известно как дилемма Юма, названная так по имени Дэвида Юма (David Hume), который обозначил ее, но так и не смог разрешить: «Если наши поступки закономерно предопределены, то мы не ответственны за них; если же наши поступки случайны, то мы также не можем за них отвечать». Здравый смысл подсказывает нам, что оба допущения ошибочны.
Христианский мир решает данную дилемму уже на протяжении двух тысячелетий, хотя в Библии этот вопрос поднимался еще раньше. Казалось бы, что Бог, по определению, отрицает свободу воли, так как все в мире происходит по его воле. Но без свободы выбора теряет смысл понятие греха и персональной ответственности человека за свои поступки. Поэтому в религии свобода воли присутствует и рассматривается как дар Божий человеку, чтобы человек мог сделать свой выбор между добродетелью и
