— И ч-чо? — Макс зло покосился на Любку, засунул блесну в карман и почесал зад. — А ты? Идешь с нами? — он смотрел на девочку с вызовом: она видела его слезы, сопли и знала про выпоротую задницу.
Любка — девчонка настырная, и это нам с Максом даже нравится, видимо, не сообразила, что может сейчас схлопотать в глаз, и еще ближе подошла к Максу.
— Ну-у блин! Макс, у тебя глаз опять синий… Как это у тебя получается?
— Да иди ты! — То ли боевой настрой у Макса прошел, то ли последствия порки «рассосались», его лицо приняло обычное сосредоточенное выражение. Он взял меня за рукав и отвел в сторону.
— Когда будешь готов свалить?
Я уж было хотел сказать по привычке: «Всегда готов!», но понял — вопрос серьезный и надо ответить «со всей ответственностью», поэтому спросил:
— У тебя план есть?
— У меня карта есть! — От слез не осталось и следа. Макс заговорщицки оглянулся и прошептал: «Я теперь все знаю. И про реку и про деревню ту, — он махнул на покосившиеся домики на другом берегу, — это радиация!»
— Да ладно, не гони! Сколько раз уж выясняли — до нас в 57-м ничего с «Маяка» не дошло. Наш поселок это облако не накрыло, всякий знает! Спроси у отца. — Сказал и поперхнулся, вспомнив, что сейчас Макс к отцу точно не пойдет. — Переселенцы-то из-под Кыштыма на том берегу жили.
— Жили-жили, да все и померли, — продолжил приятель. — Можешь не верить.
— Если у вас от меня секреты, так и не фиг было приглашать плот строить, — Любкин голос заставил обернуться. И очень вовремя, к нам подходили мои родители.
— Костик, что за плот? — Мамин голос не предвещал ничего хорошего. Я готов был прибить Любку за ее длинный язык. — Уж не на реку ли вы собрались?
— Марьмихална, — веснушчатое лицо рыжей девчонки приняло противное ябедливое выражение, — Костик сказал, что у вас книжка про Кон-Тики есть, но он не дает ее почитать.
Тень отца нависла над нами.
— Константин, не думал, что ты у меня такой куркуль. Уверен, это — в последний раз. — Он потрепал меня по голове, — пойдем, принесешь книжку Любе. Молодцы, что такие книги читаете.
Когда я вернулся с Туром Хейердалом подмышкой, Макс с Любкой уже живо что-то обсуждали.
— На, держи свою «Кон-Тики», — я протянул ей книгу.
— На фига она мне, я ее раза три читала, сам лучше почитай — суперская вещь.
— Кончай базар! — Макс дернул меня за рукав. — Любка предлагает строить плот из бутылок, которые свалены за их вагончиком.
Любкины родители — «зеленые», ну, в том смысле, что борются за экологию, приезжают в наш поселок уже третье лето. Воду из реки собирают, цветы засушивают. В их вагончике аппаратуры — как в фантастическом кино. Так вот, эти «ненормальные» воду из водопровода пить боятся и привозят двадцатилитровые бутыли с питьевой водой из города. За три года из этой тары целая гора выросла. Наши мужики пытались их для чего-нибудь приспособить, но горлышки больно широкие и закупоривать их несподручно.
— Так они же без пробок? Да и не устоишь на них, — не понял я.
— Балда! Я уже все придумала. Тряпками горлышки забьем, проволокой замотаем и поставим вверх дном! — Девчонка быстро моргала выгоревшими ресницами.
Плот решили строить в понедельник, когда взрослые уедут на работу. Мои и Макса — в городе весь день, а Любкины собирались на машине к отрогам гор, откуда речка берет начало.
Нам никто не мешал, и плот был готов еще до возвращения предков. Пока Любка запечатывала бутыли, я сколотил из досок старого забора два здоровенных щита. Макс притащил из отцовского гаража длинные буксировочные ремни, ими связали бутыли, которые уложили межу щитами. Полученный «бутерброд» кое-как скрепили и спустили на воду.
Испытания назначили на завтра.
Мне не терпелось увидеть карту, про которую говорил Макс, но, когда я заикнулся о ней, он сделал страшное лицо и прошипел.
— Она в тайнике в «ведьмином» доме.
Непроизвольно я посмотрел на другой берег. «Ведьмин» дом — одинокая покосившаяся изба с заколоченными ставнями. Бабушка рассказывала, что в этом доме жила одинокая женщина, овдовевшая еще в Войну. Почему ее считали ведьмой, бабушка не знала. Возможно, потому, что старушка жила на отшибе и лечила односельчан травками. Когда ее не стало, поселковый совет несколько раз пытался поселить кого-нибудь в ее избу, но люди отказывались. Говорили, что в доме обитает привидение и стучит по ночам.
О том, что мне страшно идти в эту полуразвалившуюся избу, я, конечно, промолчал.
— А помочь — слабо? — Любка, кряхтя, тащила к берегу огромный рюкзак.
— Ты чего, сдурела? — Хором откликнулись мы, но поспешили ей на помощь. Рюкзак, казалось, был набит кирпичами.
Признаться, только эта городская девчонка серьезно подготовилась к походу: камуфляжная куртка, камуфляжные штаны, заправленные в высокие ботинки, и рюкзак, о содержимом которого можно было только догадываться.
— Ну, ты дае-ешь! — Я в растерянности почесал в затылке, соображая, чем бы объяснить нашу непредусмотрительность. Вовремя нашелся Макс: «Да мы только первое испытание сегодня проведем. На тот берег и обратно». Но, видя, как лицо соседки стало наливаться кровью, быстро поправился: «А ты молодец, здорово придумала. Сейчас проверим наше плавсредство на грузоподъемность», — и потащил рюкзак на плот.
— Мы вчера забыли мачту для паруса поставить, как на Кон-Тики. С парусом можно и против течения, и по озерам ходить. — Моя попытка разрядить неловкую ситуацию нашла неожиданный отклик у Любки.
— Костик! Супер! У предков есть здоровый кусок пленки. Если вы с Максимкой ее растянете — выйдет отличный парус.
Плот получился на удивление легкий и вертлявый. Наши с Максом усилия направить его к противоположному берегу только заставляли его крутиться на месте, а течение понемногу относило вниз по реке.
— Ребята, растягивайте парус! — Девочка достала рулон полиэтилена и мы, расправив его, встали по краям плота?. Неожиданный порыв ветра чуть не сбросил нас в воду, но плот повернулся по ветру и устремился к противоположному берегу.
Через несколько минут мы вытаскивали плот возле «ведьминого» дома. Макс знал, где искать тайник, потому что, быстро пошарив под нависающей крышей, вытащил ключ и стал открывать ржавый навесной замок. На удивление ключ провернулся и замок открылся.
С нетерпением кладоискателей мы оторвали прибитые крест-накрест доски и вошли в сени. Дверь в комнату была почему-то распахнута. Полумрак пустого помещения прорезали редкие лучи солнца, пробивающиеся в щели заколоченных окон. Пылинки тихо плавали в их свете. Пахло гнилью и птичьим пометом. Немного помедлив, Макс подошел к дальнему окну, резко выдернул доску подоконника и из образовавшегося проема достал сверток.
