Спустя несколько минут, а может несколько часов, Хан встал на ноги, разжёг факел заново и нетвёрдым шагом направился к видневшемуся гробу Чингисхана.
Оставленная у входа в пещеру стража тщетно пыталась разглядеть своего предводителя, темнота сгущалась так плотно, что свет факелов не пробивал её. Над горизонтом потихоньку начало выползать солнце, ему всё нипочём, ползёт себе по небосводу и не задумывается о людских страхах.
Вдруг внутри пещеры раздались тихие шаги, стража крепче сжала своё оружие и принялась всматриваться ещё сильнее. Неожиданно солнечный луч осветил у самого входа Хана, в руках он держал окровавленный меч. Обычно бесстрашные войны в страхе подались назад, а Есун-Тэмур смотрел на своих воинов с лёгкой ухмылкой. Один глаз у него был синий как небо, а другой зелёный как изумруд.
«Majestic»
Ксения Власова — Воля Неба
По знаку старейшины стражники вскочили и безмолвно нависли над испуганной женщиной. Ее глаза светились бешеным огнем и решимостью. Стало ясно, что молодая мать пойдет на все, чтобы спасти своего ребенка. Внезапно откуда-то из складок одежды она выхватила короткий нож и приставила к своей груди. Другой рукой она крепко сжимала малыша.
— Нетем ичтыр! — прокричала женщина, сверкнув глазами.
Все прекрасно знали, что Гюзель-Лейлат была любимой женой хана. Но она совершила ошибку и должна за это заплатить.
Когда около часа назад старейшина Жондырлы вышел из пещеры, ставшей последним пристанищем Чингиз-хана, рука его сжимала цепочку, на которой покачивалась серебристая фигурка волка.
Старейшина произнес длинную речь, рассказывая, как Боги вели его в эту пещеру, и теперь по их воле он будет полноправным владельцем фигурки. Толпа глухо переговаривалась, но открыто воли богов никто противиться не смел. И только бесстрашная Гюзель-Лейлат прокричала, что ей приснился сон, в котором прозрачные духи сказали, что фигурка будет принадлежать ее сыну. С этими словами она вырвала цепочку из руки старика и положила сыну на грудь. Ребенок сразу же схватил серебристую фигурку обеими пухлыми ручонками и отдавать никому не собирался.
Жондырлы громко закричал, не веря такой наглости. Его сторонники тоже завопили и приготовились силой отобрать талисман у самозванки. Но и у Гюзель-Лейлат были свои защитники. Любимый брат Хейрат выхватил меч и прикрыл девушку от кричащей толпы. Его примеру последовало еще несколько воинов.
— Хамазат! — видя, что ситуация накаляется с каждой минутой Хан решил взять инициативу на себя. — Хейраси денды байсак!
Хан взял фигурку за цепочку, малыш не хотел расставаться с подарком, но он не мог противостоять силе взрослого мужчины. Стараясь не прикасаться к серебристому металлу, Хан с фигуркой в руках направился в свою юрту в сопровождении жены и личной охраны, старик Жондырлы семенил за ними сзади.
И вот теперь в шатре Хана решалась судьба фигурки. Сидя на ковре скрестив ноги, он вглядывался в тени, пляшущие на блестящей поверхности волка, и ждал Знака. Фигурка, без сомнения, была даром Богов — все новые и новые детали открывались внимательному взгляду. Хан не знал ни одного мастера, способного сделать что-то подобное. Фигурка завораживала и звала за собой, туманя разум и разжигая страсти. Только громкие крики людей вывели Хана из задумчивости. Увидев Гюзель-Лейлат с приставленным к груди клинком, он сдвинул черные брови и приказал:
— Тарак! Изамат ван!
Старик Жондырлы открыл рот, чтобы возразить, но его слова были заглушены громким звуком, прозвучавшим снаружи.
— Тран, акри маха! — приказал Хан и один из охранников вышел из шатра. Все замерли в ожидании. Вскоре охранник вернулся очень взволнованный и сообщил:
— Деисмаха алатар дын. Изавелут мас.
Хан недовольно мотнул головой, потом достал чистую тряпицу, завернул в нее фигурку, положил в карман и вышел из шатра. Не выпуская ножа, юная жена последовала за господином. Всем не терпелось узнать, что же случилось, и шатер вскоре опустел.
Охранники криками и тычками быстро расчистили дорогу Хану. У костра стоял странный человек — лицо его совсем не походило на монгольское: широкое и открытое, да еще обрамленное рыжей бородой, оно напоминало лица северных варваров. Но одеждой и манерой держаться он нисколько на них не походил. Несмотря на ощетинившиеся на него копья, стоял незнакомец прямо, и, как Хан ни вглядывался, не мог заметить следы страха или неуверенности на его лице. Человек медленно поднял вверх руку, сжимающую что-то черное, и снова раздался тот страшный звук, а из руки человека на миг возникло пламя. Воины, побросав копья, пали ниц перед странником.
— Ишма! Ишма! — пронеслось по рядам. У Хана от выстрела заложило уши, но он остался стоять. Гюзель-Лейлат тоже стояла, спрятавшись за спину мужа, ребенок в ее руках начал плакать.
Странный человек направился к ним, перешагивая через склоненных воинов. От страха те не смели даже дышать. Приблизившись к Хану, человек дружелюбно сказал:
— Привет. Ты наверно местный вождь? Можешь называть меня Нестор Тарасов… хотя ты меня наверняка не понимаешь. Мне поручили это странное дело лю… существа, которым я не могу отказать. Так что извини, ничего личного, — пришелец улыбнулся. — Как это будет по-вашему? Такен! — Человек сказал это, протягивая руку ладонью вверх.
Хан вздрогнул, услышав в мешанине незнакомых слов родное слово «волк». Ему тоже нужен волк? Хан медлил, всматриваясь в незнакомца в изменчивом свете костра. Кем он может быть? Гадатель или мошенник, посланник Великого Синего Неба или бандит? Вдруг в другой опущенной руке незнакомца вместо черного страшного предмета появился луч света. Он совершенно не был похож на чадящий свет факела, он мог принадлежать только потустороннему существу — ни одному смертному не под силу сотворить такое. Незнакомец поднял руку и снизу осветил свое лицо. Это длилось несколько секунд, потом свет погас, но Хан успел увидеть истинное лицо этого существа. Теперь не оставалось сомнений — перед ним был сам Дух
