тепло произнёс Хан, легко поднимая женщину на руки.
— Что?! — ошеломленно спросила она.
— Твой сын проживет долгую и славную жизнь, станет Ханом, возьмёт то, что принадлежит ему, а потом спасет ваши жизни, — спокойно ответил он, прижимая ладонь к груди. В нескольких шагах от них воздух превратился в знакомое цветастое марево.
Повелитель рыком порвал тонкую бечевку и разжал руку — там лежала все та же фигурка, которую Гюзель оставила своему сыну. Так вот почему она не смогла вновь проткнуть ткань мира — оказывается, это делал за неё Хан. Или всё-таки правильнее сказать «сын»?
Всё еще не веря в услышанное, женщина спросила:
— Но… зачем всё это? — она показала на мёртвых нукеров, старика Жондорлы.
— На всё воля Неба. Один мудрец, который ещё не родился, изрёк, что нельзя нарушать ход времени — иначе быть большой беде. Нельзя дважды быть в одном месте одному человеку, нельзя дважды быть в одном месте одной вещи.
Они пришли к тому месту, где мать оставила сына. Тот и сейчас лежал тихо, весело глядя в небо своими разноцветными глазами.
Воздух подернула лёгкая рябь — возникла новая дыра в ткани мира.
— А сейчас прощай, ээж! — поставил женщину на ноги Хан. — Бери сына и иди — там вас примут, как положено, и дадут кров.
— А как же ты, мой Повелитель? — спросила женщина. — Как же мой муж, твой сын?
— Нельзя нарушать ход времени, — качнул он головой. — Мой сын принадлежит этому времени, вы — тому. Иначе не стать мне Ханом. К тому же, у меня много дел. Кому-то ещё нужно сложить могилу Чингисхана и оставить подсказки, где её искать.
— Так это…? — пораженная Гюзель прикрыла рот ладошкой.
Хан кивнул.
— Это не та усыпальница. Никто не вправе тревожить Небесного Волка, — скупо улыбнулся он.
Прощание было скорым — в улусе могли хватиться Хана. Мать с младенцем шагнули сквозь один разрыв, Хан — через другой. Женщина плакала и оглядывалась, он — нет. Потому что наверняка знал — дальше всё будет хорошо, он видел.
Дымная юрта встретила Хана одиночеством и потрескиванием кизяков в очаге. Повелитель задумчиво постоял некоторое время, глядя на огонь, потом вытащил из-за пазухи искусно сшитый потомками ворох бумаги и швырнул в огонь. Пламя перекрасилось в красный цвет, бабочка на тыльной стороне затрепетала под языками пламени. Легенда, изложенная на страницах книги, имела знаковое название для жителя степи. «И грянул гром»[11] — разве это не благословение Синего Неба?
Work Inside
Мария Захаревич
Лучше быть последним среди волков, чем первым среди шакалов.
Чингисхан
1282 год молодой воин Цагаан-Шона был послан с миссией, помочь древнему племени Сяньби…
Вьюга не прекращалась уже третий день, при этом стояла непроглядная тьма. Всадник постоянно поправлял шубу и кутался в оленьи шкуры, лежавшие на седле. Он ехал уже очень долго, так как сбился с пути. Проводник Халиун, который должен был сопровождать всадника, остался в деревни, чтобы переждать бурю, проще говоря, — он струсил.
Наконец показался свет, неужели он добрался, неужели это его цель, его миссия. Нет, возможно это лишь её часть — начало.
Всадник подъехал к свету. Слез с лошади и пошёл пешком оглядываясь. Перед ним возник большой шатёр с золотыми, расшитыми по бокам узорами. Справа в твёрдую почву были вбиты деревянные столбы. Слева виднелись стояла и пару повозок. Всадник привязал своего жеребца к столбу и направился к шатру, из которого доносились крики и ругань, но в тот же момент веяло теплом, уютом и лёгким запахом ладана. Далее он приоткрыл стенку шатра и ступил внутрь.
Перед ним была странная картина. Женщина левой рукой, держащая какой-то свёрток правой пыталась оттолкнуть мужчину, который угрожал ей хутгой. А сзади сидел по-турецки какой-то старик, а за ним ещё пару мужиков, точащих своё оружие. В считанные секунды картина словно остановилась и все обратили внимание на вошедшего странника, стоявшего в проходе и впустившего холод, которым уже успела наполнится юрта.
— Кейеч еч? каромм дэр соратахи!!! — спросил жутко недовольный и в то же время испуганный мужчина с хутгой в руках.
— Я из племени Хатагинов — всадник снял капюшон из под шубы показался серебристый кусочек метала, привязанный к длинной верёвке, — там меня зовут Цагааном-Шона(белый волк). Я прибыл с миссией спасти племя Сяньби. Для этого мне нужен ваш предмет. — показал он длинным пальцем на всё ещё ничего непонимающего мужчину.
— Пурэв, Нэргуй, — подозвал он двух, сзади, — карата-ка-ли кэхэ, кэхээээ!!!
В следующее мгновение Цагаан-Шона достал саблю и приставил её к горлу женщины с рёбёнком. — Вы отдадите мне фигурку.
— Дарагэ экке Цагаан-Шона…и не успел он договорить, как тот убрал меч, а вместо этого достал самодельный, разукрашенный рисунками лук и в считанные секунды снял двоих за спиной у мужчины и вот уже нацелился на старика, мирно сидевшего в углу, как мужчина перебил его, снимая предмет с шеи…
— Таид, таид китейа ху дивером Цагаан-Шон, ху дивером. — протинул он, обнимая женщину, ребёнок которой начал громко реветь.
Всадник забрал предмет с руки мужчины и молча покинул шатёр, подняв капюшон шубы.
Рассвет. Русло реки Хархираа. Всадник скачет быстро и уверенно, на шее болтаются уже две
