хотел бы видеть обвинитель. Поверьте, что многие из священников по недоразумению здесь. Ведь и все благочинные читали воззвание, а на скамье оказалась небольшая группа людей. Я думаю, что весь наш процесс, который совершается здесь, — громадное недоразумение… Наши мысли и мы далеки от той политической жизни, которую нам пытаются навязать. Мы не иезуиты, мы не католическое духовенство, нет, мы действительно пришли и строим только одну духовную жизнь, которая нам подведома, все другое — политика, тем более контрреволюция — нам чужды совершенно. Поэтому если я и совершил какое?либо преступление, в том смысле, что, прочитав контрреволюционное воззвание (хотя это не доказано), возбудил этим толпу, если мы действительно что?либо совершили, то это плод нашего незнания ориентации в новой обстановке… Для меня лично смерть не страшна, я, как верующий, верую, что Господь каждому шлет умереть тогда, когда надо, но нам жизнь нужна, чтобы реабилитировать себя не здесь, а на деле, мне хотелось бы послужить своему народу, который я люблю».
Преподобномученик Макарий родился в 1876 году в семье крестьянина Николая Телегина в селе Летниковском Бузулукского уезда Самарской губернии. В раннем детстве мальчику было чудесное явление, после которого он принял решение уйти в монастырь. Все мирское его перестало интересовать, и, еще будучи подростком, он нашел пещеру и удалялся в нее для молитвы. Придя в возраст, он окончил церковноприходскую школу, а затем на семнадцатом году жизни отправился в паломничество в Киев. Здесь, у святынь Киево–Печерской Лавры, созрело окончательное решение уйти в монастырь. По исполнении семнадцати лет он поступил послушником в Гефсиманский скит недалеко от Троице–Сергиевой Лавры, где проходил последовательно все послушания и около 1909 года принял монашеский постриг, был рукоположен в сан иеромонаха и определен в число братии Чудова монастыря в Москве.
С началом Первой мировой войны иеромонах Макарий был направлен в действующую армию. Первое время он служил в госпитале на Австрийском фронте, а затем священником в штабе 1–й Донской казачьей бригады. После окончания военных действий отец Макарий вернулся в Москву. Чудов монастырь был закрыт, и он стал служить в храме на патриаршем подворье. 3 апреля 1922 года сюда пришла комиссия по изъятию церковных ценностей. Изъятие происходило нарочито грубо и кощунственно. Отец Макарий, обращаясь к безбожникам, назвал их грабителями и насильниками, за что тут же был арестован и заключен в тюрьму.
На допросах в судебном разбирательстве, устроенном лукавыми и беспощадными безбожниками, отец Макарий отвечал открыто и прямо.
— Вы себя виновным признаете? — спросил председатель суда.
— Не признаю.
— А в тех фактах, которые изложены?
— Да, в тех фактах я признаю.
— Вас в чем обвиняют, вы знаете?
—Знаю. Я при изъятии церковных драгоценностей назвал комиссию грабителями и насильниками, за это меня арестовали. А что меня побудило, я вам скажу — мое религиозное чувство и пастырский долг, потому что светские люди не имеют права даже входить в алтарь. Но когда они коснулись святыни, то для меня это было очень больно, я ввиду этих обстоятельств действительно произнес эти слова, что вы — грабители, вы — насильники, ибо они преступность сделали, святотатство и кощунство…
— Значит, будем так считать, что вы считаете, что комиссия действовала, как грабители?
— Грабители. Действительно, это кощунственно для верующих, тем более для служителей престола. Как же это так? Я прихожу в ваш дом и начинаю распоряжаться. Скажите, что это, не то же самое?
— Где вы высказывали эти взгляды? Около храма?
— Зачем около храма? Я это говорил на подворье Патриарха.
— Где вы, говорите, оскорбили комиссию?
— У Святейшего Патриарха в храме, при изъятии.
— У него есть храм?
— Да, домовый.
— Там много было изъято ценностей?
— Я когда был, были венчики на горнем месте. Поставили стол и, опираясь на престол ногой, начали снимать. Тут меня арестовали. Я вижу, тут сила и воля, зашли с револьверами, поставили стражу, кавалерию, и что я могу тут сделать?
— Вы считаете, что при монархизме духовенству лучше было?
— Как то есть лучше? Жизнь была лучше. Значит, хорошо.
—Сейчас тяжелее?
— Да, теперь все тяжелее.
—Значит, при монархизме было лучше?
— Да, всем было хорошо, потому что было изобилие, а теперь мы видим, к чему страна идет и к чему пришла. Что об этом говорить.
—Вы монархист?
— Да, по убеждению.
— Скажите, точка зрения христианская с точкой зрения монархической совпадает?
— При чем тут монархизм и христианство? Христианство своим порядком, монархизм своим порядком.
—Вы можете ответить на вопрос? С точки зрения христианской допустимо быть монархистом?
— Допустимо.
— Значит, из всех видов властей вы сочувствуете только монархической?
— Я всем сочувствую хорошим.
—Советская власть — хорошая власть?
— Если где хорошо делает — хорошая, а плохо — плохая. Что же мы будем рассуждать. Мое убеждение такое, а ваше другое, и ничего не получится.
— Что значит, что вы остались монархистом?
— Что мои такие убеждения, и я в настоящее время противного не агитирую, а живу, как все смертные живут на земле.
— Что же тогда вы представителей советской власти ругаете?
— Это при условии, когда затронули чувства религиозной святыни.
—Вам известно, что Патриарх считает существующие власти как бы от дьявола? Известно это? Вы его послания читаете, послания 19–го года, где он сказал, что власть советская есть исчадие ада?
— Я теперь понимаю и вижу, что вы люди неверующие.
—Отвечайте на вопрос, если хотите. Если не можете, то скажите: от Бога или от дьявола?
—От Бога.
— Как же вы говорите, что признаете только монархическую власть, как это примирить?
— Ведь я вашей власти ничего оскорбительного не делаю.
— Нет, вы уже нанесли оскорбление.
— Я при условии нанесения оскорбления святыни.
— Вы знаете, что монархисты — это враги? Вы считаете себя принадлежащим к шайке врагов рабочего класса?
— У меня врагов нет, я за них молюсь. Господи, прости их.
— Не очень вы, кажется, молились за советскую власть.
— Нет, я и сейчас молюсь. Господи, дай им прийти в разум истины. Все люди стремятся к хорошему… И я смотрю на вас, что желания ваши — устроить по–хорошему, и мне это нравится, но я вижу, что вы стремитесь собственными силами, и я не вижу здесь Бога. А раз нам Бог сказал, что без Меня невозможно…
Но здесь обвинитель прервал отца Макария:
—Вы мне читаете лекцию, а я вам задаю вопрос: вы считаете монархизм врагом трудящихся?
— Я вам говорю — у меня врагов нет.
— Вы историю знаете, что у монархизма были и дурные стороны?
— Да, известно.
—Если бы власть такого дурного монархизма учинила бы кощунство… и изъятие святыни, вы бы
