загадочные слова, произносимые то со смехом, то сопровождаемые припрыжкой, тогда были непонятны, но позднее их значение прояснилось. При обыске в келии отца Георгия все было перерыто. Затем была ссылка в далекие степи. И «скука–мука» — как для отца, так и для его духовных детей. Березки же появились в конце жизни старца, много их и на кладбище, где он был похоронен…
Незадолго до ареста архимандрит Георгий видел сон: едет он по незнакомой степной местности, и вокруг стоит множество огромных стогов сена. Сон повторился, и отец Георгий теперь знал, что ошибки быть не может: пора ему снаряжаться в дорогу. Он дал своим духовным детям советы и благословения. Наказал не собираться большими компаниями, не стремиться к организации каких?либо группировок на религиозной основе, а свидетельствовать о своей вере жизнью.
Арестовывать пришли батюшку как чуть забрезжил рассвет. Предъявили ордер на арест, начали обыск. Келейница, духовная дочь батюшки, начала плакать. А батюшка, совсем спокойный, говорит ей: «Ну вот, Марусечка, давай?ка мы с тобой помолимся вместе». И встали на молитву. Арестовывающие с удивлением на батюшку озираются, а он вдруг поворачивается, да и говорит, и так спокойно, словно это прихожане его: «А вы скажите?ка мне имена ваши». — «Это еще зачем?» — «А я помолюсь за вас, вы ведь не по своей воле сейчас эту тяжелую работу выполняете». Один усмехнулся и говорит: «Помолись, помолись».
Увезли архимандрита Георгия в Бутырскую тюрьму. Старцу вменено было в вину, что он «среди многих находившихся под его влиянием верующих вел работу в направлении использования религиозных предрассудков в антисоветских целях». 12 июня 1928 года было составлено обвинительное заключение по ст. 58 / 10 УК, сформулированное следующим образом: «Лавров играл роль»старца»в черносотенном Даниловском монастыре, причем обслуживаемый им контингент состоял главным образом из интеллигентов, быв. людей, торгашей и т. д. Количество»духовных детей»Георгия Лаврова достигало 1000, причем иногда они собирались у него большими массами, до 300 (человек). Лавров среди них вел антисоветскую пропаганду, призывал к пожертвованиям в пользу высланных за антисоветскую деятельность Церкви, как и сам жертвовал денежные суммы для той же цели и т. д.» (из «Постановления» ОГПУ от 12.06. 1928 г.).
Находясь в одиночной камере тюрьмы, архимандрит Георгий прибегал к спасительной молитве. На допросах держался спокойно и мужественно, не поддаваясь на провокационные вопросы следователя, которые могли бы дать повод к ложным обвинениям или привести к обвинению других.
—Сколько к вам на дом народа ходит?
— Число не припомню.
— Вы принимали участие в посылке материальной помощи высланным и заключенным за антисоветскую деятельность церковникам?
— Нет… Никакого участия не принимал.
—Отношение к существующей советской власти?
—Сочувствую советской власти во всем, исключая ее атеистичность.
Старца тяготила разлука с духовными детьми. Позже, из ссылки, он пишет им «всем вкупе» письмо, в котором со свойственной ему сердечностью и искренностью делится тем, что пережил в Бутырках, конспиративно и не без иронии называя одиночную камеру «отдельной комнатой»: «Я был помещен в отдельную комнату, чтобы никто меня не беспокоил… Времени было много и для молитвы, но были минуты, когда я изнемогал, хотел молиться, но не было сил, хотел заснуть — грусть и тоска по вас отнимали у меня сон. Я становился на молитву и молил Пресвятую Владычицу Владимирскую Матерь Божию:«Владычица, дай мне сил не ради меня, грешного, но ради святых молитв духовных чад моих», — и мне становилось легко, появлялись силы, бодрость для молитвы и дальнейшего пребывания здесь. Да, в настоящее время и впредь крепко верю и надеюсь на ваши святые молитвы и христианскую любовь…»
15 июня 1928 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ постановило выслать архимандрита Георгия в Казахстан, в Уральск, сроком на три года. В ссылку батюшка отправился не этапом, а «за свой счет», — это облегчение выхлопотали его духовные дети. Добравшись до Уральска, он получил новое назначение, в глушь — в поселок Кара–Тюбе, находящийся примерно в 100 километрах от районного центра Джамбейты, в юго–восточной части Уральской области.
Изгнанническую долю архимандрита Георгия разделила его преданная духовная дочь Татьяна Борисовна Мельникова, сопровождавшая батюшку в ссылку и бывшая с ним до последнего его часа. Спустя некоторое время в Кара–Тюбе приехала Елена Владимировна Чичерина (монахиня Екатерина). Время от времени старца навещали его духовные дети.
В Джамбейты поселились также ученики отца Георгия, молодые специалисты, окончившие медицинский институт в Москве и выбравшие этот далекий край, зараженный бытовым сифилисом и трахомой, чтобы быть рядом со своим старцем. Главным врачом Джамбейтинской больницы был Сергей Сергеевич Утешев, с ним — еще два врача, санитарка. Через них передавались почта, посылки, организовывались приезды к батюшке его чад.
В Кара–Тюбе отец Георгий и его послушницы поселились вначале в довольно благоустроенном доме, почти в центре поселка, но вскоре пришлось переехать в убогий, находящийся на краю селения. Прямо за домом начиналась необозримая полынная полупустыня. Зимой приходилось бороться со снежными заносами и буранами, летом — с нестерпимой жарой, с проникающим во все щели песком. Отец Георгий должен был в определенный срок ходить в город к уполномоченному отмечаться, что было нелегко, особенно летом, когда идти приходилось по сыпучему песку.
Жили в основном тем, что присылали духовные дети из Москвы, и тем, что давала корова, которую завели вскоре после поселения, благо что это не стоило слишком больших средств. Трудности с едой возникали во время Великого поста, когда все молочное исчезало со стола, а взамен ничего не появлялось: весной бывала распутица, надолго задерживавшая сообщение, и посылки застревали в дороге. Порой не было ни крошки хлеба, ни муки. Тогда употреблялись старые сухари, в которых уже завелись черви. Послушницы старца не могли их есть, он же ел и приговаривал: «Деточка, не тот страшен червь, которого мы едим, а тот, который нас будет есть».
Понемногу устроился быт. Все надо было делать своими руками: заготавливать топливо, корм для коровы, ухаживать за ней. Отец Георгий любил в хозяйстве порядок и постоянно пребывал в трудах. Сарай, где находилась корова, убирал сам, и там всегда было чисто. Он проделал особые стоки, менял подстилку, сам переводил корову на дневное время под навес. Любил что?нибудь мастерить: то ворота подправит, то переборочку в комнате. Но очень скучал среди песка и глины о дереве. Бывало, говорил: «У нас в Оптиной кругом были леса, а тут и прутика не увидишь».
Он близко познакомился с жизнью казахов и искренно полюбил этот простой, добродушный и трудолюбивый народ. Казахи отвечали ссыльному русскому батюшке доверием и любовью. Зная о православных праздниках, они приходили поздравлять старца с Рождеством и Пасхой, помогали в трудную минуту. Отец Георгий вникал в их хозяйственную жизнь и иногда давал рекомендации из своего крестьянского детства, из настоятельской практики в Мещовском монастыре.
В доме гонимого исповедника Христова не прекращалась молитва. Ритм жизни старца, послушниц и гостей, если таковые были, определялся церковным уставом и богослужебным кругом. Домовый храм устроили в главной комнате, где жил отец Георгий и, за стенкой, послушницы. Престол был изготовлен отцом Георгием из посылочных ящиков; в антиминсе находились частицы святых мощей равноапостольных Константина и Елены.
Богослужения совершались во все праздничные дни, а Великим постом ежедневно, и утром и вечером. Хор образовался из духовных детей старца, а также из местных ссыльных. Службы не отменялись ни по какой причине, и даже в дни тяжелой болезни отец Георгий, уже с трудом говоривший, не оставлял церковной молитвы. Постоянно читалось дневное житие.
Бывали в Кара–Тюбе и крестины. Тогда же было положено начало христианскому кладбищу в Кара– Тюбе: скончавшуюся ссыльную монахиню Акилину похоронили не на мусульманском кладбище, а за поселком. Отец Георгий с местным кузнецом смастерили металлический длинный крест и поставили его на могилу умершей. Так крест увенчал Кара–Тюбе, и стали служить здесь панихиды.
За годы пребывания отца Георгия в Кара–Тюбе было несколько происшествий, грозивших обернуться бедой, но по милости Божией закончившихся благополучно. Однажды разбушевался пожар. Отец Георгий оставался в комнате–храме, молясь о том, чтобы беда миновала, и не заметил, что кругом всё в огне; старца
