— Чего грустишь? — ткнул меня в бок капитан.
— Да, вот ностальгия накатила, товарищ капитан, — ответил я, поворачивая к Орлову голову в оранжевых очках, — мы же еще, будучи кадетами, проходили здесь службу во время конфликта.
— Да, уж знаю. Я первым делом все ваши досье проштудировал.
Я повертел свою винтовку в руках, поставив ее одной точкой приклада на пол.
— Капитан Комаров довольно лестно отзывался о вас с Маем. Говорил, что вы были, чуть ли не лучшие в его звене и служить собирались на «Стреле».
Я, молча, кивнул, от чего оранжевые очки сползли на нос.
— Так, какой же черт понес вас в «москвичи»?
— Несчастная любовь, вам что-нибудь говорит, товарищ капитан? — спросил я. Орлов в ответ лишь томно вздохну, мол, ох уж эта молодежь. Он опустил на один глаз оптический прибор, а рот, поверх маски комбинезона, закрыл маской кислородного модуля.
— Знал я одного офицера, тоже к нам пошел из-за того, что его девушка прямо во время свадьбы бросила.
— И что с ним? — слушавший с самого начала, в разговор вклинился Фил.
— Да, ничего. Служит потихоньку.
Мы все задумались над тем, зачем капитан вообще рассказал этот факт, но потом бросили эту затею, потому что капитана было проще принять такого, какой он есть, чем понять, то, что он говорит.
— Высота сорок тысяч. Иду на снижение, — проговорил в микрофон Дима, и корвет ощутимо встряхнуло. На всех понемногу начали давить перегрузки, потому что лейтенант Кирсанов не удосужился скинуть скорость перед входом в атмосферу и теперь тормозил носом корабля о воздух.
— Ты там давай, полегче, сынок, — выдавил из себя капитан, завидев каким огненным цветком, полыхнул нос корвета, — Май, как ты? — обратился он к Петрову.
— Отлично, постепенно торможу о плотные слои атмосферы.
Десантный корвет, прорезав довольно толстый атмосферный пирог, и преодолев плотное грозовое облако, вылетел в небо.
— Высота три тысячи, — отрапортовал Дима, поспешно снижаясь в черноту ночи. На огромной водной глади, что расстилалась внизу, бушевал шторм, поднимая огромные высотой до пятидесяти метров волны. Эти черные исполины, изящно выгибаясь в темноте, накрывали друг друга, плещась белыми барашками.
Вокруг корвета тоже творилось черти что. Молнии словно живые существа, реагировали на забитую электроникой машину, ярко разряжаясь на обшивке. Разряды в миллионы вольт причудливой какофонией играли вокруг корвета, благо оптические модули корабля работали, и пилота эти вспышки ничуть не волновали.
— Товарищ капитан, высота тысяча, есть сигнал! — откликнулся Дима, круто беря влево, чтобы не нырнуть в очередной грозовой фронт.
— Отлично, приближай картинку сигнала и выводи на обзорные экраны, — ответил Орлов и всем скомандовал, — надеть снаряжение!
Я поспешно закрепил за спиной кислородные модули, надел на лицо маску и, убрав очки в нагрудный карман, опустил оптический прибор на глаза. Полумрак внутри кабины мгновенно раскрасился яркими красками тепловизора.
Дима, выдерживая расстояние до того гигантского грузового судна, что было нашей целью, начал снижаться почти к самой воде. Ночное время суток и бушующий шторм позволяли нам подлететь к цели практически вплотную.
— Высота сорок, расстояние до цели двести.
Эпизод 4. Часть 3
Корвет завис над бушующим океаном, самые проворные и высокие волны даже умудрялись облизать его борт соленой водой, ударившись бурунами в обшивку.
— Бойцы, слушай мою команду, — начал капитан, — всем активировать сигнатуру свой чужой.
Я нажал на маленькую кнопку на поясе. Все остальные сделали то же самое. На экранах оптических приборов загорелись пять голубых точек.
— Отлично, — голос капитана прозвучал в наушниках внутреннего канала, — после открытия задней двери десантируемся в воду, согласно номеру сигнатуры. Дима, давай!
Пилот нажал пальцем на кнопку аварийного открытия задней двери. Две створки, жужжа сервоприводом, поползли в разные стороны. Капитан первый приблизился к бушующей бездне моря. Он поглядел в неугомонную, словно раненое чудовище, ревущую чернь. Желание прыгать сразу отпало, но Орлов, оправдывая свою фамилию, сделал шаг в темноту. Из-за рева океана было не слышно, как скоро капитан добрался до воды. Следом за ним кинулся Фил. И тоже исчез. Высокая волна хлестнула корвет, от чего в кабине заплескалась соленая океанская вода. Я перевесил винтовку за спину и посмотрел вниз.
Это с земли сорок метров кажется небольшим пустяком, здесь же, шагнуть в неизвестность означало, то же самое, что и прыгнуть прямиком в ад.
Я глубоко вздохнул, сложил руки крест-накрест на груди и вышел в ночь. Ощущение полета было не долгим, ведь падал я камнем. Единственное что мне явственно запомнилось из того прыжка так это упругий удар об воду.
Хлынувшая отовсюду плотная среда, в мгновение ока залепила глаза и уши. Разница давлений сперла дыхание, но вскоре все нормализовалось.
Под водой было темно, чертовски темно. Сначала я даже подумал о том, что умер, получив сильный удар от падения, но потом когда руки гребанули прохладную воду, разведя ее в разные стороны, я понял, что еще жив. Мощный налобный фонарь разорвал мрак глубины, и я увидел две удаляющиеся фигуры. На экране оптического прибора, точка капитана и точка Фила уже отошли на приличное расстояние в двадцать метров.
Я сделал еще пару гребков руками в попытке догнать их, но ничего не получалось. Фил и капитан, подобно заправским пловцам, гребли в сторону грузового судна. Шторм под водой на двадцати метровой глубине ощущался очень слабо. Лишь мутная взвесь, поднятая со дна океана и закрывавшая обзор, говорила о том, что происходит сейчас наверху. Когда еще в детстве читая довольно старую книгу «Ихтиандр», подводный океан я представлял себе несколько иначе. Налобный фонарь открывал обзору лишь малую часть пространства, поэтому пришлось отказаться от его услуг и двигаться по приборам.
Рядом в воду упал Женька. Он, окруженный коконом из пузырьков воздуха, подобно пуле вошел в плотную среду, оставив в ней яркий след траектории, и тут же, как рыба стремительно поплыл в сторону судна. Только сейчас до меня дошло, что кислородные модули у нас оснащены небольшими двигателями, и совсем не нужно быть отменным пловцом, чтобы преспокойненько плыть в черной бездне океана.
Я активировал нужный механизм и тут же рванул вдогонку. В голову закралась неприятная мысль. С детства каждый ученик Солсиса знает, что самая глубокая точка мирового океана это Марианская впадина, которая глубиной будет около 12 километров. Я не знал, сколько километров воды подо мной, но мысль о том, что там еще десять тысяч неизвестности, селила в душе некое беспокойство, которое как рукой снимал холод моей цапли.
Женьку я догнал быстро и дальше движение мы продолжили вместе. Хоть налобные фонари и были довольно бесполезным приспособлением во время шторма, но они выхватили гигантский черный силуэт погруженной в воду части грузового судна. И чем ближе к нему мы находились, тем отчетливее был слышен протяжный рев огромных винтов, двигающих корабль.
Женька, отразившись в свете моего прожектора, жестом показал, что нужно подняться выше, иначе мы рискуем в темноте налететь на винты и превратиться в фарш. Его я решил послушать и сменил направление движения. До корабля оставались считанные метры, когда наши головы появились над водой. Возле борта грузового судна, волны практически не плескались, лишь уровень воды значительно повысился и постоянно варьировался.
