(16?? — 16??)
На гербе, пожалованном ему его царственным покровителем, королём Франции Людовиком XIV, на лазурном поле красовался сапог, увенчанный короной, в окружении двух геральдических лилий. Что могло заставить монарха, который задавал моду всему своему двору, а вслед за ним Парижу, Франции и всей остальной Европе, обратить внимание на скромного сапожника? Может, то, что он на самом деле вовсе не был скромным, зато был талантливейшим мастером? Настолько талантливым, что его успех в XVII веке был, пожалуй, ещё более громким, чем у Бланика, Чу и Лубутана в наше время!
Увы, известно нам о Николя Лестаже не так и много. Родился он, по всей видимости, в окрестностях Бордо, а, возможно, и в самом городе. Во всяком случае, именно там, на Парламентской улице, располагался его магазин, который носил любопытное название — «Волк в сапогах» (что ж, пусть сборник сказок Шарля Перро «Кот в сапогах» вышел только в конце века, это было литературной обработкой народных сказок, так что не исключено, что Лестаж намекал на сказочную историю… а может, и нет — кто знает?). Возможно, Лестаж так и остался бы в Бордо, если бы в 1659 году туда не приехал король…
Молодому монарху был тогда всего двадцать один год. В Бордо он прибыл, как считалось, чтобы вести переговоры о своём грядущем браке с испанской инфантой, Марией-Терезией. Праздники, увеселения, подарки… Один из подарков и преподнёс Лестаж, пару великолепных туфель, подробное описание которых (возможно, не без преувеличений) дошло и до нас: «Туфли, на которых лилии громоздились над лилиями, украшенные чистым золотом, из восточного шёлка медового цвета, с подкладкой из тафты цветов монарха». Судя по всему, подкладка была лазурной, а лилии были не просто имитацией цветка, а изображали флёр-де-лис, лилии геральдические. Словом, это были туфли, достойные французского короля, но, главное, они ему подошли, хотя никаких примерок, разумеется, не было и быть не могло. Король остался очень доволен.
Туфелька от Николя Лестажа
Нет, Лестаж не ринулся тут же в Париж, в попытках завоевать столицу, как можно было бы предположить. Прошло четыре года, прежде чем 26 июня 1663 года он не появился при дворе, преподнеся королю новый подарок, который, в сущности, и принёс ему славу, вписав в историю моды. Это были изящные сапоги (сапоги были тогда почти неотъемлемой частью мужского костюма), но от всех прочих их отличало то, что у них не было шва… Это вызвало фурор — сначала при дворе, потом и в стране (и даже за её пределами). По этому поводу было написано множество стихов, которые превозносили творение Лестажа в самых пышных выражениях, свойственных тогдашней эпохе; всех интересовало то, как мастеру удалось добиться такого. Версий, в том числе поэтических, доходивших до абсурда, было множество — кожа с хобота экзотического животного, слона? С шеи фавна? С голубя? Или вообще «выдута», как выдувают свои произведения стеклодувы?
На самом деле Лестаж, по-видимому, использовал технику, которая была заново открыта в Европе много позже — снимал целиком кожу с ноги телёнка, не разрезая её, а затем дубил, обрабатывал и так далее. Один из парижских сапожников решил попробовать повторить «чудо Лестажа», как о нём говорили, и предложил Лестажу следующий вариант — если через шесть месяцев ему удастся сделать сапоги без шва, тот платит ему триста ливров, а если нет, он уплатит Лестажу тридцать. Из затеи ничего не вышло.
Как бы там ни было, король строго запретил Лестажу пытаться повторить подобное — такие сапоги мог носить только он сам! Людовик XIV уже не мог, разумеется, упустить такого специалиста, и Николя остался в Париже, где открыл ателье, которое стало пользоваться огромной популярностью. В апреле 1665 года было объявлено, что король наградил его дворянством и пожаловал титул «мастера сапожника». А ещё Людовик послал ему нарядный ковёр с узором из геральдических лилий, который Лестаж не без гордости, надо полагать, повесил на стену своего ателье. А портрет Лестажа с подписью: «Мэтр Лестаж, чудо эпохи» красовался в королевской картинной галерее. Вполне заслуженно!
Эмиль Эрмес
(1871–1951)
Не он начал семейное дело — это сделал его дед. Но именно его энергия и его талант продолжили дело превращения семейной мастерской во всемирно знаменитый дом моды, а семейное имя сделали символом сочетания изысканного вкуса и высочайшего качества.
Родоначальник знаменитой семьи, немецкий протестант, перебрался во Францию в 1828 году. Тьерри Эрмесу было тогда двадцать семь лет. В 1838 году он открыл в Париже мастерскую, где делали отличную упряжь. Шарль-Эмиль, его сын, родился в 1835 году и, когда вырос, присоединился к отцу. Дела шли очень хорошо — планку Тьерри задавал очень высокую, и на Всемирной выставке в 1855 году продукция его мастерской даже получила первый приз в своей категории, а на выставке в 1867-м — медаль. Тьерри Эрмес передал сыну бразды правления около 1870 года и скончался восемь лет спустя. В 1880 году Шарль-Эмиль переехал на улицу Фобюр Сент-Оноре, где главный офис компании «Эрмес» находится и по сей день.
У него было двое сыновей, Адольф и Эмиль-Морис. Младший рано начал интересоваться семейным делом, и ещё мальчишкой стал работать в качестве подмастерья. Тогда же, в юности, он познакомится с другим молодым человеком, которому тоже будет суждено прославиться, — с Луи Рено, будущим основателем компании «Рено». Изобретения, новые технологии, и вообще всё новое очень интересовало Эмиля. Он занял в семейной фирме место ответственного за экспорт продукции, много разъезжал, в том числе и по Латинской Америке, и Восточной Европе. Недаром его прозвали «Ртутью» — за неуёмную энергию и постоянное желание двигаться вперёд — во всех смыслах. Из одной из таких поездок он привёз идею специальной сумки, в которой любители верховой езды могли бы с удобством перевозить сёдла, — это была первая, в длинной череде, сумка «Эрмес». В 1900 году Эмиль женился; его женой стала Жюли Олянд, дочь торговца экзотическими сортами дерева; одна за одной у них родились четыре дочери.
Эмиль Эрмес
К тому времени, как Шарль-Эмиль отошёл от дел, продукцию марки хорошо знали и в Европе, и далеко за её пределами. С 1902 года фирма стала называться «Братья Эрмес». Там по-прежнему занимались конской упряжью, делали великолепные сёдла (так, при их изготовлении использовался специальный «седельный стежок», который, помимо прочего, выполнял функцию декоративной отделки, — впоследствии его станут использовать при изготовлении всех остальных аксессуаров, выпуском которых займутся в компании).
Во время Первой мировой Эмиль отправился на фронт, а по возвращении принял на себя руководство компанией. С его решительностью и стремлением к инновациям она стала развиваться ещё быстрее, а его безупречный вкус позволял высококачественным изделиям резко выделяться на общем фоне.
Так, в «Эрмес» первыми стали использовать застёжки-молнии, а вскоре начали выпускать одежду из кожи (всё началось с кожаной куртки для тогдашнего принца Уэльского), затем прибавились разнообразные аксессуары, в частности, дамские сумки — по легенде, жена Эмиля, Жюли, всё не могла найти подходящую, и тогда муж создал целую коллекцию сумок.
Будучи заядлым путешественником и понимая, что теперь люди ведут более активную, нежели раньше, жизнь, а основным средством передвижения уже служат не лошади, как раньше, а автомобили, поезда, самолёты, и люди нуждаются в лёгком, удобном багаже, Эмиль наладил выпуск множества новых видов аксессуаров. Шли годы, и его фантазия превращала ранее однообразный багаж в наборы сумок, чемоданов, кофров и несессеров с самыми разными функциями, для перевоза обуви, туалетных принадлежностей, книг, одежды, словом, всего, что может понадобиться путешественнику в длительной или, наоборот, короткой поездке. Увлечение яхтами тоже породило множество аксессуаров, от подносов, бокалы на которых не опрокидывались от качки, до курительных трубок, которые не гасли от брызг и ветра. Что касается автомобилей, то Эмиль полагал, что в идеале — это «яхта, которая движется по дороге со скоростью восемьдесят миль в час», и путешественнику должно быть там не менее удобно, чем на яхте
