чем-то и сравнивают, то обычно с Высокой парижской модой».
Галанос в какой-то мере следовал за общими тенденциями — за стилем «нью лук» 1950-х с его тонкими пышными юбками, модой на мини в 1960-х, длинными платьями 1970-х, подчёркнутой сексуальностью 1980-х и 1990-х. Однако вместе с тем многое из того, что он сделал, было вне времени, и спустя пять, десять, пятнадцать лет всё так же могло украшать свою хозяйку. Так что неудивительно, что с самого начала самостоятельной карьеры Галаноса сопровождал успех.
Но шил он далеко не для всех. Даже голливудские звёзды — а среди его клиенток их было множество, от Мэрилин Монро до Элизабет Тейлор, от Розалинд Расселл до Марлен Дитрих, от Джуди Гарленд до Ким Бэсингер — не были его основными клиентками. «Моими клиентами были дамы из высшего общества, что намного выше и больше, чем Голливуд», — говорил он. «Одежду от него редко увидишь в офисе. И дело тут не только в ценниках с пятизначной суммой, хотя, конечно, они не отпугивают разве что самых высокооплачиваемых руководящих сотрудников. Дело тут ещё и в том, насколько эти вещи роскошны». Можно сказать, его целью было «создание самых элегантных нарядов для самых изысканных дам».
В свою команду он собрал самых лучших мастеров, каких только мог найти, все они проходили там великолепную выучку, и многие из них впоследствии пускались в самостоятельное плавание — желание, которое сам Галанос понимал, как никто, и очень уважал.
В 1980-е, когда президентом стал Рональд Рейган, начался очередной подъём в карьере модельера, который, хотя и не сходил с модной сцены, всё-таки на тот момент работал в ней уже больше тридцати лет — мягко говоря, немалый срок. Но Нэнси Рейган, первая леди Америки, обожала платья от Галаноса, и даже появилась на своём первом официальном приёме в Белом доме, в своём новом статусе, надев платье, купленное за четырнадцать лет до того, — изысканный вечерний наряд оказался вне моды. Сама она говорила, что позволить себе одеваться у Джеймса Галаноса с ног до головы не может никто, это слишком дорого, и что она бережно относится ко всем вещам от именитого дизайнера, которые есть в её гардеробе. Но, если говорить начистоту, их было немало — в одном из интервью сам он упомянул, что посылал в Вашингтон новое платье каждый месяц. И в красном с золотыми пуговицами костюме от Галаноса Нэнси Рейган побывала в России, произведя огромное впечатление на советских женщин. Впрочем, его работы впечатляли и самых искушённых модниц…
На покой признанный всемии мастер ушёл только в 1998 году, когда ему было семьдесят четыре. По его словам, он долго работал, очень устал, и настало время отдохнуть. Сейчас он живёт в своём особняке в Беверли-Хиллз относительно замкнуто, в одиночестве (он никогда не был женат), много времени посвящает чтению, встречается со старыми друзьями. Но, несмотря на официальный уход от дел, Джеймс Галанос всё ещё занимает важное место в моде. К его мнению прислушиваются, одежду от него продолжают носить — ведь она не устаревает…
Он слишком долго был звездой, чтобы быстро погаснуть.
Юбер де Живанши
(1927)
Известный историк моды, Каролин Милбанк, писала о нём так: «Его работы оригинальны, но эта оригинальность всегда находится под контролем; ни один из его нарядов или ансамблей нельзя было бы назвать крикливым, подавляющим или неприятным. Более тридцати лет он, безупречный джентльмен, одевал своих клиенток, от юных дебютанток до пожилых матрон, в стиле, который был молодёжным и насмешливо-элегантным, чистым и скульптурным, освежающе женственным и в то же время вызывающим привыкание. Его клиентками были женщины, для которых элегантность — это не цель, это их стиль жизни. И для них он — последний бастион качества».
Юбер Джеймс Марсель Таффен де Живанши родился в 1927 году, в Бове, в семье маркиза Люсьена Таффена де Живанши (это относительно молодой аристократический род — титул маркиза был получен их предком в начале XVIII века; его унаследовал старший брат Юбера, Жан-Клод, сам же он — граф). Что касается родственников по материнской линии, то они были людьми искусства — его прадед, Пьер-Адольф Баден, был художником, занимался как жанровой, так и портретной живописью, а также посвятил себя производству гобеленов; его сын Жюль Баден, дед Юбера, продолжил дело отца — и в живописи (он был учеником знаменитого художника Камиля Коро), и в производстве великолепных декоративных тканей. Впрочем, если заглянуть на несколько поколений дальше, и там будут люди творческие. Словом, наследство юный граф получил яркое.
Отец Юбера умер, когда ему было всего три года, и воспитанием его и брата занимались мать и бабушка, очень элегантные дамы. Позднее он вспоминал: «Когда я был школьником, в награду за хорошие отметки бабушка показывала мне свои сокровища — множество шкафов было заполнено разными образцами тканей, и все они меня буквально ослепляли своим великолепием. Мог ли я предположить, что однажды сотни и тысячи метров тканей будут проходить через мои руки?» Когда мальчику было десять лет, его взяли в Париж, на Всемирную выставку, и именно тогда он решил, что посвятит себя моде. Правда, мама и бабушка на это не рассчитывали, предполагалось, что Юбер станет, к примеру, архитектором или, возможно, юристом. Однако его неодолимо манили искусство и мода, и в семнадцать лет он уехал из Бове в Париж, чтобы учиться в Школе изящных искусств.
Юбер де Живанши
Он мечтал работать у своего кумира, Кристобаля Баленсиаги, однако там юнца завернули, так что пройдут годы, прежде чем они встретятся и Юбер станет одним из его близких друзей и самым верным учеником. И первая работа, которую он в результате получил, была у Жака Фата, который был знаком с его семьей. Оживлённый дом моды этого кумира парижских дам стал первой настоящей школой для Юбера. Там он работал в первой половине дня, а затем отправлялся на занятия. По рекомендации художника Кристиана Берара, уже много лет вовлечённого в мир парижской моды, в 1946 году Юбер перешёл к Роберу Пиге, а в следующем году он устроился к Люсьену Лелонгу, президенту парижского Синдиката Высокой моды. Там он проработал около полугода, а затем Рене Карон представил его Эльзе Скьяпарелли, и Юбер стал её главным ассистентом, а также возглавил магазин на Вандомской площади.
Словом, за семь лет начинающий модельер смог поучиться у одних из самых лучших парижских мастеров той эпохи. А в 1952 году, когда ему было всего двадцать пять лет, он открыл собственный дом моды, став самым молодым из тогдашних кутюрье. Свою первую коллекцию он демонстрировал на пластиковых манекенах — нанять манекенщиц у него не хватало средств… Коллекцию он назвал в честь Беттины Грациани, известнейшей парижской манекенщицы, ставшей его пресс-агентом — модели, сшитые в основном из недорогого белого хлопка, имели большой успех и немедленно вызвали волну копий и подражания. Это было время, когда в парижской моде ещё царствовали Диор и Баленсиага, и по сравнению с ними Живанши казался молодым новатором. Впоследствии он говорил: «Я мечтал об освобождённой женщине, которая не будет закована в броню из ткани. Всё, что я создавал, было предназначено для того, чтобы двигаться в этом быстро и плавно. Мои платья — это настоящие платья, суперлёгкие, без набивки и корсетов, одежда, которая обволакивает тело, свободное от оков». Он предлагал своим клиенткам юбки и жакеты, которые можно было комбинировать между собой в разных сочетаниях, и они пользовались огромным успехом.
В 1953 году Юбер де Живанши, наконец, познакомился с Кристобалем Баленсиагой. «К тому времени у меня был уже свой дом моды. Однако эта первая встреча с господином Баленсиагой, человеком, которым я восхищался с юности, стала для меня потрясением. Его влияние на мою работу было огромно, и всё-таки я понимал, что мне ещё многому предстояло научиться. Я должен был признаться сам себе, что мало ещё что понимаю в выбранной профессии». Если бы они встретились раньше, то Живанши смог бы стать его ассистентом, теперь же, когда он начал собственную карьеру, казалось, было уже слишком поздно. Однако Баленсиага всё же стал его наставником, и годы, проведённые рядом со своим учителем и другом, стали неоценимым сокровищем, которое, как полагал Живанши, он получил от судьбы. Он даже переехал на авеню Георга V, чтобы быть поближе к Баленсиаге, и они постоянно встречались, обсуждали эскизы, готовые коллекции и тысячи деталей и тонкостей. Когда Баленсиага закрыл свой дом моды, то всех своих
