отвлеченные темы, вдыхая запахи пищи. Она бы и сама с радостью провела время, как другие путешественники: мерно двигая челюстями, но… Всегда есть некое «но», которое нахально рушит планы и не позволяет осуществляться мечтам, даже таким простым, как о хлебе насущном. Демон с ним, с целым караваем, хотя бы горбушку сжевать. В животе у девушки громко и жалобно заурчало, от чего ее мысли обратились в неправедное русло. Корзины с остатками чужой трапезы так и напрашивались на незаконное вторжение. Нужно лишь дождаться, когда хозяева уснут.
Сгустившаяся за окнами темнота превратила стекла в подобие зеркал, и Анаис забавлялась тем, что разглядывала путешественников, сидя к ним затылком. Наблюдая за внутренней жизнью дилижанса, она отметила, что кумушки, едущие вместе с незамужними дочерьми, с интересом посматривают на ее соседа. Статный, темнокудрый молодой человек привлек и ее внимание. Не тем, что был, несомненно, красив, а своей учтивостью и юмором. Он не сбросил на пол ее дорожную сумку, а шутливо поинтересовался, обращаясь к пыльной, видавшей виды котомке, можно ли ему, оплатившему проезд, занять сидение. Когда же попутчик предложил Анаис кусок лепешки, она прониклась к нему тайным обожанием, но угощение не приняла.
Гриф лютни с колками в форме сердечек, что выглядывал из дорожного мешка путешественника, намекал на страстность и романтизм его натуры, что также привлекало. Оценила Анаис и географию путешествий менестреля, прописанную на дорожном мешке: Рипен, Регалат, Ханут — крупными иероглифами были выведены названия стран, мелкими — названия десятков городов. Уж так у этих ребят принято: расписывать места своих гастролей.
Вдруг она с удивлением обнаружила, что попутчик пристально смотрит в глаза ее отражению. Это делало игру под названием «хочу сообщить, что ты мне нравишься» не столь очевидной для окружающих. Взгляд глаза в глаза даже посредством оконного стекла и легкая улыбка, приглашающая к более близкому знакомству, будоражили воображение. Анаис не успела решить, принять ли ей этот подарок судьбы, потому что одна из кумушек отвлекла молодого человека, что-то спросив. Тем временем Анаис откинулась на спинку сидения и прикрыла глаза, сделав вид, что собирается спать.
«Кем, как не шпионом, может быть обаятельный молодой человек, если он заинтересовался немытой, нечесаной девицей? — с горечью подумала она. — Никому и ничему нельзя доверять, даже такому страстному взгляду, такому открытому лицу и привлекательной внешности. Особенно привлекательной внешности! Лично своей Анаис беззастенчиво пользовалась: в последнее время из-за острой нехватки денег ей приходилось любезничать с пузатыми купцами, чтобы примазаться к каравану, с обрюзгшими владельцами таверн и постоялых дворов, чтобы перехватить кусок-другой и переночевать под крышей. Нет, телом Анаис не торговала. В одних случаях заговаривала зубы, в других — внимательно выслушивала сетования на жизнь, в-третьих — позволяла подержаться за коленку, чмокнуть в щеку и, тьфу, даже в шею. Но после такого испытания считала себя вправе украсть несколько монет в качестве возмещения морального ущерба. Наука выживания вдалбливалась со шлепаньем босых ног по пыли и грязи, с мучениями от жары или холода и с бесконечным урчанием в животе».
Сейчас у Анаис были сапоги, штаны, рубаха. Кожаную куртку, к сожалению, пришлось продать, а вот с мечом она не рассталась бы ни за какие коврижки. Одежда была велика, что неудивительно, ведь когда-то она принадлежала мужчине. Кем был тот тип? Может, просто вором или насильником, а может, и наемником. Впрочем, подосланный убийца — худший вариант, ибо это означает, что на ее след напали. Снова придется бежать, петлять, прятаться и подозревать каждого взглянувшего в ее сторону. Безумие? Не без этого.
Анаис три года колесила по Рипену, Регалату, Хануту и вот опять возвратилась в Рипен, так нигде и не отыскав анагерия и не почувствовав ни малейшего намека на его присутствие. Всюду, где бы она ни бывала, преследователи неотступно шли за ней по пятам. Вот и сейчас у нее возникло ощущение тревоги, сменившееся настойчивым желанием поскорее выйти из дилижанса.
Менестрель заскрипел сидением, устраиваясь поудобней. Должно быть, тоже стал готовиться ко сну. Не удержавшись, Анаис приоткрыла один глаз, чтобы покоситься в его сторону, и тут же встретилась с ним взглядом. «Но как же проникновенно смотрит, шельмец! — вздохнула она и вновь сомкнула веки. — Не в этой жизни, малыш, не в этой жизни».
Утром при подъезде к Турону путешественники не досчитались дорожного плаща, нескольких лепешек, жареной курицы, кулька семечек и фляги. Исчезла и девица в нелепом мешковатом наряде. Только один человек не расстроился из-за пропажи. Удивительно было, что он не почувствовал, как девушка развязывала шнурок для волос. Был он украшен девизом: «Я такой, какой есть», по иероглифу на каждой бусине. Такая же надпись красовалась и на деке лютни. «Взяла на память», — с улыбкой подумал он. Как-то после удачного выступления поклонницы разве что кожу с него не сняли. Вот такая она, жизнь менестреля.
Анаис была уверена, что в суд за украденную пищу и дырявый, как решето, плащ на нее никто подавать не станет, но на всякий случай затаилась. К тому же, следовало проверить версию со шпионом. Она отыскала полуразрушенный дом, коих много было в западной части города.
Несколько лет назад подрядчики за один день отстроили целый квартал аккуратных домишек, простоявших ровно год. Нет, никаких строительных норм они не нарушили, и материалы были хорошие. Просто заказчики надули их с оплатой, поэтому строители, которых и раньше пытались обманывать, заранее вплели в цементирующее заклинание возвратный посыл. Обошелся он им недешево: пришлось выписать мага из самого Харанда. Чтобы не уронить репутацию своей артели, по истечении года строители разослали жильцам и заказчикам предупреждение о саморазрушении квартала, в случае если не будут выполнены условия договора об оплате с процентами за ожидание. Разорившиеся к тому времени заказчики попытались скрыться, но были пойманы и заперты в одном из домов разгневанными жильцами. Через некоторое время строение обрушилось на их головы.
С тех пор в Туроне живет легенда о призраках погибших под руинами, рассказывают, что они печально завывают здесь по ночам. Также ходят слухи, что возвратный посыл харандского мага оказался настолько мощным, что до сих пор на этом месте невозможно что-либо построить.
Призраков Анаис не боялась, равно как и тех, кто рисковал ночевать среди развалин. Весь день она просидела у сочащейся песком стены, прислушиваясь. От вынужденного безделья разыгралось чувство голода, и Анаис принялась опустошать припасы. После ей захотелось пить.
О! От неожиданности она поперхнулась, выплюнула жидкость и раскашлялась. А во фляге-то вовсе не квас! Давно, ох как давно Анаис не позволяла себе ничего хмельного.
Через мгновение язык слегка онемел, что весьма ее обеспокоило. Анаис порылась в сумке, вытащила пробирку темного стекла, откупорила и капнула жидкость в колпачок фляги, туда же налила немного вина. Перемешала как следует, принюхалась, понаблюдала, как раствор меняет цвет, и выплеснула его на землю.
— Ёфф!
«У кого же я украла эту флягу?» — попыталась она припомнить, рассосав пилюлю с противоядием. Шпион оказался профессионалом: неприметный, незапоминающийся, и если бы не кража, пришлось бы ограничиться подозрениями, навеянными небезосновательной паранойей.
Ближе к ночи Анаис расчистила себе место, постелила недавно «приобретенный» плащ и улеглась, обратив лицо к звездному небу. Она умышленно выбрала самое ветхое строение, вернее, то, что от него осталось: три с половиной стены, утративших большую часть первоначальной высоты. Некогда красная черепичная крыша ныне обратилась в прах под ногами. В стенах постоянно что-то похрустывало и шуршали маленькие осыпи. Здесь ее не потревожат местные жители — нищие и бродяги.
Поздним вечером разрушенный квартал ожил, повсюду затеплились огоньки костров. До девушки то и дело долетали обрывки фраз и дружные раскаты хохота. Завтра она постарается влиться в эту компанию городских отбросов, ведь они всегда в курсе всех дел. Анаис наблюдала за росчерками падающих звезд, и от этого вынужденного безделья рука сама собой потянулась к дорожной сумке, в которой лежал кулек с семечками — все, что осталось. Она пошарила внутри, набрала полную горсть, но раздумала.
В волосах вдруг закопошилось какое-то крупное насекомое. Анаис поморщилась, но стерпела — всем нужно где-то спать.
— Однажды наступит время, когда ты больше не сможешь пользоваться магией, — сказал учитель,
