вопрос, к чему так спешить, она отвечала:
— Беспокоюсь, что припасы заканчиваются, а мне как выздоравливающей нужно усиленное питание. Кстати, я знаю короткий путь, он проходит через несколько очаровательных селений.
— Да, пополнить запасы нам бы не помешало, — задумчиво сказал Грим и с неприязнью покосился на повозку гендера. — Караэль в расстроенных чувствах слишком много ест.
— Лапуля, — подсел к раненой Фрад, — когда же ты расскажешь нам о своих подвигах?
Анаис догадывалась, что спутникам не терпится услышать историю о краже чудо-меча, но все, за исключением фардва, деликатно помалкивают.
— Вот приедем на место, сядем у костерка… — туманно пообещала она.
— Ловлю на слове, — хлопнул ее по коленке Фрад.
— Осторожней, — поморщилась девушка.
Анаис не пожалела сон-травы и теперь горько раскаивалась, потому что все уснули у костра, не дослушав красочный рассказ о краже меча. Даже обидно, столько времени сочиняла.
Перетаскивать их на себе? Эту идею Анаис отвергла, взглянув на высоченных Илинкура с Караэлем, на низенького, но мускулистого и широкого в кости Фрада. Монтинор и Сиблак мирно посапывали, привалившись друг к другу. Грим вытянул ноги к костру, и один сапог у него уже дымился. Тамия упала на колени к Анаис, обхватила рукой ее бедра и время от времени что-то бормотала во сне. «Заставь дурака молиться богам…» — оценила свои старания девушка.
Герея аккуратно выползла из-под Тамии и подложила ей под голову сумку. Она выудила из памяти левитирующее заклинание и одного за другим переместила актеров на повозку, осторожно придерживая каждого за воротник, чтобы ночной ветерок не отнес кого-нибудь от стоянки. Когда появилась возможность так надежно укрыться, Анаис не боялась оставить отпечаток своей магии. Она запрягла меринов и, не обращая внимания на их недовольное всхрапывание, повела повозки в темноту.
Стена деревьев прямо перед носом возмутила животных еще больше, чем ночное бдение и подъем в гору. Анаис отпустила удила, сосредоточилась и зашептала заклинание «ключа». Очертания деревьев сделались смазанными, наметилась дорога. Герея дернула мерина за удила, но тот уперся. Держать открытым портал и одновременно понукать животное было непросто. Изображение мутилось, закручивалось воронкой, что не добавляло мерину решимости ступать на сомнительный путь.
Анаис сняла куртку и набросила животному на морду, хлестнула упрямца хворостиной. Связанные в цепочку повозки одна за другой вползли в портал.
За третьим поворотом показалась хижина. В предрассветной дымке все вокруг выглядело зыбким и нереальным. Анаис заметила, как в окне мелькнула тень. Она знала о том, что ей предстоит увидеть, но все равно оказалась к этому не готова. Анаис наложила на себя и кортеж чары невидимости и подкралась к дому. Привстав на цыпочки, заглянула в окно.
В сумраке комнаты собиралась в дорогу девушка. Сейчас она поднимется со скамьи и отправится в чулан разыскивать дорожную сумку. Девушка оглянулась, посмотрела сквозь Анаис на верхушки деревьев, над которыми медленно светлело небо, встала и вышла в сени. Смешные косички подпрыгивали в такт ее энергичным шагам. Анаис прижалась носом к стеклу и проводила взглядом хозяйку дома. Затем пошла в конюшню — седлать старую шиволь. Лишь она одна и осталась от первоначально богатого хозяйства.
Анаис подвела шиволь к крыльцу как раз в ту минуту, когда распахнулась дверь. Девушка с косичками застыла в немом изумлении, глядя на оседланное животное. Анаис посмотрела на хозяйку дома с грустью и некоторой завистью. Та закинула на спину скакуна дорожные сумки и вскочила в седло. Неподалеку всхрапнул невидимый мерин, заставив обеих девушек вздрогнуть. Хозяйка подозрительно огляделась, упрямо стиснула зубы, заставив страх отступить, и пришпорила шиволь.
Анаис помахала ей вслед и, вернувшись к повозкам, развеяла невидимость. Распрягла меринов, стреножила их и отпустила пастись. Не заходя в дом, она углубилась в лес: печальный скрип трущихся друг о друга стволов звал ее.
А вот и поляна, и свежее пепелище с воткнутым в него мечом.
Анаис опустилась на колени.
— Здравствуй, Эльтар, — прошептала она и тут же горько усмехнулась про себя: «Вряд ли покойник может здравствовать». — Я сделала то, что ты просил, но это лишь начало пути. Теперь я понимаю, что никто из вас доподлинно не знал, возможно ли то, что вы задумали. Я так много потеряла, Эльтар. Я ненавидела тебя за это. Знаешь, нельзя привыкнуть терять, это всегда очень больно и ничему не учит. По крайней мере, меня.
Анаис оглянулась. Сквозь редкий частокол деревьев, залитый утренним солнцем, просматривался скальный уступ. Он не раз виделся ей в кошмарных снах.
— Для того, чтобы ты поняла разницу между жизнью одного существа и жизнью вообще во всех ее проявлениях, я подготовил наглядную демонстрацию, — учитель раздвинул ветви кустарника, и Анаис увидела узкую скальную площадку.
Будто нос корабля, она врезалась в воздушный океан, обрываясь в пропасть. На острый край валуна в центре площадки опиралось гигантское коромысло, концы которого зависли над бездной. На каждом располагалась клеть. У Анаис защемило сердце, когда она разглядела в одной из них своего щенка. Другая кишмя кишела всякой живностью. Учитель точно рассчитал массу груза, который держал коромысло в горизонтальном положении.
— Жизнь этого щенка положена на чашу весов, и она является платой за благополучие остальных, — сказал он.
Глаза девочки застлала слезная пелена, но она постаралась, чтобы голос не дрожал:
— Я поняла, что важнее спасти многих.
— Нет, Анаис, понять недостаточно, — покачал головой учитель. — Нужно найти в себе силы пожертвовать и всегда помнить об этой жертве, чтобы не ошибиться в дальнейшем. Ты останешься здесь, будешь кормить и поить зверей в клетке справа, щенку же предстоит умереть от голода и жажды. Если ты попытаешься спасти его, погибнут все. Даже не думай украдкой подкинуть ему еду — клетка заговорена.
Анаис понимала, что учитель не шутит, и любая попытка нарушить его предписание потерпит крах. Но это не значит, что она не пробовала, свидетельство тому ожоги от молний, что метала в нее заговоренная клеть.
— Справа — символ человеческого существования на Арринде, слева — то, что дорого лично тебе, — сказал учитель.
Анаис предстояло спасти жизни безразличных ей мужчин и женщин, стариков и детей, которые никогда даже не узнают о том, что им грозила опасность. Если, конечно, она сможет исполнить свое предназначение. Сейчас девочке нужно было спасать животных, что бестолково метались по клетке, обрекая на смерть единственное любимое существо.
— Привязанности опасны, они мешают исполнять долг, — добавил учитель. — Тебе придется преодолеть себя.
— Я не хочу! Я не буду! — закричала Анаис и схлопотала звучную затрещину.
Учитель каждый день приносил еду для животных и оставлял возле шалаша, который соорудила девочка. Они не разговаривали, но Анаис не тешила себя надеждой, что это хоть сколько-нибудь огорчает наставника. В отличие от нее, он давно преодолел жажду привязанности и человеческого тепла. Так она полагала. Исполнение долга было идолом Эльтара, тем, ради чего он жил и воспитывал ее — последнюю из Атранкасов. Он не позволял ни малейшего панибратства, и девочка уже давно перестала пытаться понравиться ему, чтобы получить хоть немного любви.
Щенок скулил все слабее и слабее. Анаис тупо смотрела в одну точку, искренне желая ему скорой смерти. Она уже не плакала, приняв неизбежное.
— Пускай свершится, то, что должно, и он перестанет мучиться и мучить меня, — шептала она, подбрасывая ветки в костер.
Пламя охотно пожирало подачки. Конечно, Анаис могла прервать эту пытку, став для любимца ангелом смерти, но надежда на то, что учитель остановит испытание, все еще теплилась в ней.
